Женщина по средам - Пронин Виктор Алексеевич - Страница 29

- А ты?

- Растерялась... Я не знала, что это деньги, взяла... А он уж дверь снаружи нажал, замок защелкнулся... Стою, как дура с этой пачкой... Потом сообразила развернуть...

- Пересчитывала?

- Нет.

- А откуда знаешь, что здесь миллион?

- Так... Прикинула. Две пачки пятитысячных купюр...

- Хорошо, что не считала.

- Почему, деда?

- Не знаю... Так подумалось. Если бы пересчитала, вроде начала к ним привыкать... А привыкать нельзя... Зараза в них заразная.

- Боже! Какая?!

- Зараза, - повторил старик. - Если возьмем... Тогда уж совсем можно подыхать. Это будет уже полный... конец. А нам выкарабкиваться надо. Нам жить еще.

- А с ними нельзя?

- Ты что, не чуешь, какая вонь от них? Смрад! От них мертвечиной несет за три версты! - последние слова старик, разволновавшись, выкрикнул Кате в лицо.

- Да ладно тебе, деда, - она протянула руку, растрепала его седые волосы. - Я что? Я - ничего. Нет так нет. Тебе виднее. Отнеси да и все. И дело с концом.

- Отнести? - его кулаки сжались и, приподнявшись, с такой силой одновременно грохнулись на стол, что чашка испуганно подпрыгнула. - По морде!

Поняла? Этими деньгами надо бить по морде! В пасть ему запихнуть эти деньги, чтоб потом от запора месяц лечили! Чтоб потом...

- Чай будешь пить? - негромко спросила Катя, бросая деньги в ящик.

- Вытащи их оттуда! - старик вскочил, выдвинул ящик и, схватив деньги, запустил их в коридор, к входной двери. - Пусть там пока полежат. А то уж больно воняют. - И, наткнувшись на вопросительный взгляд Кати, ответил:

- Буду.

- Вот это другое дело, - улыбнулась Катя. - А то ты какой-то гневный вернулся...

- Главное - вернулся, - проворчал старик.

Была суббота, и он знал - полковник дома. Наспех, обжигаясь, он выпил чашку чая, быстро побрился в ванной, решив, что идти к Пашутиным небритым будет в чем-то унизительно. И не в силах больше находиться дома ни минуты, схватил деньги и выскочил в дверь.

Шагая к соседскому дому, старик поймал себя на том, что не может положить деньги в карман, даже в этом ему виделось что-то отвратное. Так и шел, зажав пачку в руке. Слегка задыхаясь от быстрой ходьбы, пересек двор, поднялся на третий этаж, где жили Пашутины, и, не давая себе ни секунды на раздумья, нажал кнопку звонка.

Дверь открыл сам хозяин, полковник Пашутин, как всегда, румян, выбрит, надушен. На нем были домашние шлепанцы, майка, серые штаны на резинке. Открыв дверь, он не успел погасить на лице улыбку, видимо, только что разговаривал с кем-то и отблески разговора играли в его глазах. Пашутин жевал, что-то говорил человеку, с которым секунду назад сидел за столом. И тут увидел перед собой горящий ненавистью, синий взгляд старика из под белых бровей.

- А, - радушно отступил Пашутин в глубь прихожей. - Иван Федорович...

Заходи, дорогой.

Не отвечая, старик размахнулся и изо всей силы бросил пачку денег прямо в румяное лицо полковника. И только тогда до него дошло, почему он так старательно заворачивал ее, почему нес, зажав в кулаке, - ему хотелось не просто швырнуть деньги, хотелось этими деньгами еще и дать по морде. Удалось.

Пачка с миллионом рублей врезалась полковнику в лоб. А большего старику и не нужно было - он захлопнул дверь и сошел вниз по ступенькам. Так и не произнеся ни единого слова.

И лишь когда вышел из подъезда, до него донеслись слова полковника откуда-то сверху, чуть ли не с небес - с балкона.

- А вот это ты зря сделал, Иван Федорович.

Старик остановился, поднял голову и, встретившись взглядом с Пашутиным, тоже негромко, но внятно и раздельно ответил:

- А я еще ничего не сделал.

- Только собираешься? - Пашутин умел владеть собой, видел за словами скрытый смысл.

- Да, - подтвердил старик, хотя знал, прекрасно знал, что не следует отвечать на этот вопрос, плохо это. Но не смог сдержаться, все рвалось внутри от напряжения и ему нужно было как-то освободиться от злости, которая клокотала в груди. - Только собираюсь.

- Ну-ну, - донеслось с балкона поощрительно.

***

Катя сидела в комнате на диване, подтянув под себя ноги, читала газету.

Увидев вошедшего старика, спросила:

- Отдал?

- В морду его поганую швырнул.

- Напрасно... Он-то не виноват.

- Нет, виноват! - резко возразил старик. - Он должен был позвонить, спросить разрешения встретиться... И только тогда мы с ним смогли бы где-нибудь увидеться, только тогда. И он, маясь и терзаясь, глядя погаными своими полковничьими глазами в землю, спросил бы... Как, дескать, ты смотришь, уважаемый Иван Федорович... Виноваты ребята, нет им прощения, но сын все-таки, пришлось приложить усилия и вытащить из тюрьмы, спасти подонка... Не обидишься ли, если предложу немного денег... Пусть, дескать. Катя съездит на море, в круиз какой-нибудь на корабле, пусть нарядов себе накупит. Может быть, это поможет ей забыть случившееся... Вот так примерно.

- Красиво, - кивнула Катя.

- А он? Позвонил в дверь, воровски сунул в щелку деньги и был таков!

- Не совсем так, но похоже... Торопился он, извинился...

- Вот-вот! И сынок его тоже торопливым оказался. Весь в отца, семейная традиция, да?

- Хочешь, я тебе заметку прочитаю, - Кате удавалось погасить гнев старика, задав ему посторонний вопрос, предложив чаю, сказав что-нибудь о погоде. И старик был благодарен ей за это, сам он не мог остановиться, пока не обессиливал.

- А что там? - спросил старик, остывая.

- Понимаешь, - Катя была тиха и печальна. - Все, что со мной случилось... Это еще хуже, чем мы думали...

- Что такое? - всполошился старик. - Хворь какая?

- Да нет... Хуже.

- Ну? - он наклонил голову, опасаясь взглянуть Кате в глаза. - Давай уже, добивай.

- Вот пишут... Заметка небольшая в газете... У одной белой женщины родился черный мальчик. Негритенок.

- Ну и слава Богу! - Старик, ожидавший чего-то другого с облегчением перевел дух. - Ребенок - он и есть ребенок... Хоть белый, хоть черный... Пусть даже зеленый, был бы здоров.

- Я не об этом, - Катя исподлобья посмотрела на старика. - Дело в том, что муж у этой женщины тоже белый.

- Что же она... Изменщица коварная? - усмехнулся старик.

- Нет... В тех краях вообще нет негров. Ни единого.

- А ребенок черный?

- Черный.