ППЖ. Походно-полевая жена - Дышев Андрей Михайлович - Страница 21

Начпо замолчал, смял список. Эта погоня с клацаньем зубов вдруг стала его забавлять. Белов поймал улыбку начальника и тоже заулыбался, словно случайное отражение в осколке битого зеркала. Тут и солдаты заулыбались. Не совсем понятно, что происходит, куда вдруг испарился его гнев, но поддержать положительное начинание надо.

Начпо снял кепи, вытер взопревший лоб платком и снисходительно махнул Ступину: «Продолжайте!» А сам подошел к Герасимову, обнял его за плечо, повел в тень модуля.

- Что ж ты, братец, не сказал мне, что тебе дали отпуск по ранению? И сидишь тут, в зное и грязи, в то время когда семья уже воет от нетерпения! Гони, парень, отсюда, гони в Союз!

Герасимов кинул короткий и настороженный взгляд на начальника политотдела. Чего это он вдруг такой заботливый стал?

- Вылететь не могу, товарищ полковник.

- А почему не можешь? Что за проблема? Подошел бы ко мне, я бы помог. Тебе же надо срочно лечиться, набираться сил, выкарабкиваться из этого мушиного дерьма и опять почувствовать себя нормальным мужиком, правильно я говорю? Я бы тебя запросто на ближайший борт посадил бы…

- Запрещены вылеты.

Герасимов сказал и по какому-то неуловимому движению на лице полковника, по быстрой, как молния, искорке в его глазах понял, что начпо знает о запрете лучше его.

- Что ты говоришь?! - фальшиво воскликнул полковник и смял розовый лоб. - Вылеты запрещены? Ерунда! Мы так просто не сдадимся! Отправляйся с колонной. Завтра утром, с наливниками, под охраной собственной роты. Отправляйся и восстанавливай здоровье! Гони отсюда пулей! Чтоб завтра утром духу твоего здесь не было! Ты понял, Герасимов? Мне нужен здоровый, полноценный командир роты, а не инвалид. Я должен быть уверен, что после ранения у тебя не возникнет никаких осложнений. Завтра же, голубчик, в Союз, на родину, отдыхать, пить шампанское и забывать, забывать всю эту поганую жизнь!

Герасимов остановился, стал рассматривать глаза начальника политотдела. Правильно он понял слова полковника? Завтра отправляться в Союз с колонной наливников? Трястись по изгрызенной минами дороге в раскаленном «ЗИЛе» и чувствовать за своей спиной тонны бензина? Ехать верхом на тротиловой шашке, на бомбе, приведенной в боевое положение, через вечно стреляющий кишлак Мадраса, ощерившийся разбитыми вдрызг дувалами, похожими на гнилые зубы; через кишлак Алиабад, пропитанный ненавистью к шурави и заселенный легендарно меткими стрелками и никогда не промахивающимися гранатометчиками; через овеянный дурной славой Баглан с пропыленными серыми улочками, с жидкой тенью узколистых деревьев, где притаился жестокий и мстительный народец, где столько раз Герасимов кромсал, крошил, взрыхлял всей моторизированной и огневой мощью свой роты землю, дувалы, дома, подвалы, что даже неодушевленные объекты его запомнили и сделали своим кровником, - через эти остро-пронизывающие жернова, через все эти огнетворные искры ехать в отпуск на бензовозке?

- Я не тороплюсь, - ответил Герасимов. - Могу подождать самолета…

- Зато я тороплюсь, - прервал его начпо и выразительно заглянул в глаза ротному. - Я беспокоюсь о твоем благополучии. Меня волнует состояние твоего здоровья. Это для меня превыше всего.

- Я так и понял.

- Ну, если понял, так выполняй. Иди, мой дорогой, собирайся! Я тебе приказываю.

Полковника на мгновение накрыло тенью, и от треска лопастей задрожал воздух. Над полком пронеслись вертолеты - очень низко, так, что людям, стоящим на плацу, в нос шибанул запах сгоревшего керосина. Вертолеты напоминали крокодилов, стремительных, агрессивных, напоенных кровью. Они отработали, облегчились и сейчас были подвижны и юрки. Днище одной из машин было в нескольких местах пробито крупнокалиберными пулями от ДШК, рваные края дыр резали воздух и издавали своеобразный свист, который, впрочем, стоящие внизу люди не могли услышать из-за грохота лопастей. Вертолеты сделали свое дело и теперь, кидая на землю стремительную тень, шли на базу. На прокопченных, обугленных бортах, покрытых пляшущими маскировочными пятнами, тускло горели красные звезды. Вертолеты только что отработали по кишлакам Дальхани и Мадраса, через которые завтра пойдет колонна. Всего несколько минут назад под крыльями разомкнулись замки подвесной системы и вниз полетели объемно-детонирующие авиабомбы. Одна упала на обочину дороги, другая - прямо посреди двора, где стоял запряженный в арбу ишак, еще две легли рядышком у подножия скалы. Металлические оболочки бомб пенно лопнули, подобно тому как разбивается об асфальт бутылка пива. Маслянистое облако взрывчатого вещества вмиг окутало покосившийся сарай, квадратный дом с подслеповатыми окнами, телепающего на ишаке старца, мальчишку с плетеной корзиной на голове, старое накренившееся дерево, обугленный остов «КамАЗа», лежащий в кювете кверху днищем, двух душманов, играющих в нарды в тени покосившегося дерева. Люди и животные успели почувствовать горячую липкую волну с прогорклым запахом и увидеть, как вдруг пожелтело все вокруг, словно им на глаза надели очки с толстыми светофильтрами. Но воспламенения не произошло. Даже во время испытаний объемно-детонирующих авиабомб часто случался отказ взрывателя и распыленная субстанция не воспламенялась.

Желтое облако, окутавшее ущелье, искрилось и мерцало в лучах солнца. Оно напоминало гигантскую стекловидную медузу. Желтое чудовище ждало огня. Ведомая пара вертолетов спикировала на заполненное взрывоопасной взвесью ущелье и воткнула в него полдюжины ракет. Облако взорвалось, расширилось, и ущелье сразу стало тесным, как водительское сиденье для раздувшейся подушки безопасности. Ударная волна догнала вертолеты, пнула их под днище, да так, что у летчиков клацнули зубы.

- Вот это бабахнуло! - не сдержал эмоций борттехник Викенеев, глядя вниз через проем в борту. В его глазах отражалось пламя, которое выворачивалось наизнанку и перебродившим тестом выползало из ущелья.

Ветер быстро отогнал в сторону раскаленный воздух. Осела пыль. Ослепший и оглохший душман с непокрытой головой корчился на обочине дороги, царапал корявыми пальцами опаленную бороду и размазывал кровь, толчками вытекающую из ушей. Его глаза были раздавлены избыточным давлением, и теперь обожженные глазницы заполняла горячая дымящаяся слизь. Душман тихо постанывал и качал взад-вперед головой. Хорошо, что он ослеп и не мог видеть, что вместо кишлака теперь было голое поле с раскиданными по нему обожженными телами, - вот бы испугался!