Пустыня жизни - Биленкин Дмитрий Александрович - Страница 25

— Успеете? — Это вырвалось против моей воли.

На лице моего Вергилия, когда мы вылезли, впервые проступила бледная, как осенний рассвет, улыбка.

— Волнуетесь?

— А вы? — ответил я вопросом на вопрос.

— Я, как видите, трепещу. Ничего, привыкну. Понимаю, вас смущает весь этот кажущийся беспорядок. Психологи правильно советовали не допускать вас и дублёра к рабочему месту, пока не будет наведён глянец, чтобы вы не усомнились в надёжности техники. К сожалению, времени нет, все надо осваивать на ходу.

— Не беспокойтесь, нам ли привыкать к технике во всех её видах, — сказал я, не очень кривя душой, потому что одно дело беспокоиться о сроках и совсем иное хоть немного не доверять машине, от которой зависит твоя жизнь. — Вы закончили, я могу быть свободным?

— Нет. Прежде я должен проверить ваши знания.

— Хорошо, — сказал я со вздохом. — Сегодня вы вооружили меня нижеследующей информацией…

— Пожалуйста, начните с самого начала — и в полном объёме.

— В полном?

— Да.

— Послушайте. — Мой голос напрягся, потому что его заглушил кибер, который с лязгающим звуком пытался преобразовать синеватый брусок металла в нечто, отдалённо похожее на каракатицу. — Послушайте, я делал это уже раз десять! Вы могли убедиться, что я спросонья могу повторить сто томов неписаной техдокументации, столько же сводов правил, уточнений к правилам и дополнений к уточнениям. Вам мало?

Ответом был укоризненный взгляд.

— Так надо, скоро прибудет комиссия. Между прочим, Гагарину приходилось запоминать больше и повторять чаще.

Я стиснул зубы. О великие первопроходцы, как быстро вас превращают в средоточие всех добродетелей и вашим примером гвоздят нерадивых потомков!

— Откуда вы знаете? — буркнул я. — Вы что, были наставником Гагарина?

Его щеки наконец вспыхнули румянцем.

— Комиссия, — свистящим шёпотом ответил он.

Я обернулся.

Комиссия действительно приближалась. По-журавлиному вскидывая ноги, через кабели шествовал Алексей. Двое других были мне незнакомы. Один был в грязной, как смертный грех, робе, он на ходу тряпкой вытирал руки, заодно ему не мешало бы вытереть лицо. Нет, все-таки я его знал: то был генеральный конструктор. Второй был розов, улыбчив и свеж, словно только что хорошо выспался, искупался в море и теперь готов послушать хорошую музыку, стихи или что-нибудь другое столь же приятное. Впрочем, когда он приблизился, то на его щеке тоже обнаружился грязноватый, хотя и не лишённый аккуратности, след чего-то сугубо технического. Сколько бы ни совершенствовалась техника, каких бы киберов человек ни брал себе в подмогу, а как дело доходило до чего-то нового и уникального, так человеческие руки оказывались незаменимыми.

— Начнём, — без всяких предисловий сказал конструктор, как только мы поздоровались.

Алексей и улыбчивый кивнули. Конструктор глядел на меня с прищуром, точно выискивал, в какой части моего существа может скрываться брак. Улыбчивый смотрел ободряюще, усталое лицо Алексея выражало желание поскорее покончить с этой формальностью. Мой голубоглазый наставник отступил в сторону, от его педантичного спокойствия следа не осталось, он весь был трепещущей жилкой. Вокруг даже шум, казалось, притих. “Интересно, — пронеслось в мыслях. — Как они будут меня провожать? Цветами? Ой, вряд ли, не то время…”

Я набрал в лёгкие воздух и начал:

— Аппарат, именуемый хрономашиной, предназначен для автономного перемещения в…

— Это никого не интересует, — с ходу перебил меня главный. Он это сказал с таким раздражением, что я было обиделся, но тут же сообразил, что это и есть проверка — посмотреть, как поведёт себя человек, которого внезапно сбили с толку. — Это никого не интересует, — повторил он (улыбчивый закивал). — Не сомневаюсь, что матчасть вы освоили. Что вы предпримете, если во время перехода внезапно начнёте терять сознание?

— Для начала прибегну к помощи нашатыря. — Я сдержал улыбку. — И других средств стимуляции, каковые предусмотрены в бортовом комплекте.

— Кнопка приведения их в действие?

— Четвёртая в левом подлокотнике.

— Крайняя, — уточнил конструктор. — Не подействует?

— Даю реверс.

— Не успели, потеряли сознание. Тогда?

— Тогда сработает автоматика.

— Опишите, каким образом.

Я начал описывать. На лицах всех троих возникла внимательная скука.

Однако долго им скучать не пришлось. Не потому что у конструктора был наготове очередной подвох, а потому что в помещении возник Горзах.

Сам. У меня ёкнуло сердце. От входа до места, где мы стояли, было метров пятьдесят, он их пересёк с проворством хорошо смазанной шаровой молнии.

— Извините, что вмешиваюсь. Вы разрешите? — Его улыбка осветила всех, точно прожектор.

— Да, пожалуйста, — слегка недоуменно сказал главный.

— У меня к кандидату в хронавты всего лишь один вопрос. Вы привели к себе девушку из прошлого, некую Эю?

Это был не столько вопрос, сколько утверждение.

— Да, — сказал я.

— Тем самым нарушив приказ.

— Какой приказ? — удивился конструктор. — Впервые слышу.

— Вы и не могли слышать, вас он не касался.

— Мне он известен, — вмешался Алексей. — Я…

— С вами все обсудим потом, вы не из числа тех, кто отдаёт и отменяет приказы. — Горзах говорил спокойно и неторопливо, но его слова как будто отодвинули присутствующих. — Итак, — он снова обратился ко мне, — вы нарушили приказ.

— Дело в том, что…

— Знаю. Я это учёл, но принять и оправдать не могу. Вы отстранены и исключены, можете быть свободным. А вы, — он повернулся к членам комиссии, — готовьте к отправке дублёра.

Все, я больше для него не существовал. Кто-то, оказалось улыбчивый, вовремя схватил меня за руку.

— Послушайте, вы! — крикнул я бешено. — Значит, по-вашему, надо было оставить эту женщину погибать… Значит, я должен был…

— Вы обязаны были делать то, что обязаны делать все, — неожиданно мягко сказал Горзах. — Приказы либо выполняются, либо нет, и тогда наступает развал. Третьего, увы, не дано. Вы поступили благородно, но противообщественно, иного мнения быть не может. И, пожалуйста, не задерживайте нас. Дублёр, полагаю, подготовлен не хуже? Его зовут, если не ошибаюсь, Нгомо?

Он повернулся к членам комиссии, я снова перестал для него существовать. На щеках Алексея выступили красные пятна, брови генерального конструктора как поползли вверх, так и застыли в недоумении. Лицо третьего члена комиссии ничего не выражало. В зале, казалось, стало тише, к нашему разговору явно прислушивались.

— Дублёр, разумеется, подготовлен, — медленно проговорил конструктор. — Его фамилия, вы не ошиблись, Нгомо. Все же я хотел бы уяснить причину столь необычного отстранения. Меня как-никак это касается, а я почему-то не в курсе.

Алексей делал мне отчаянные знаки: молчи!

— Мне известна эта история, — заговорил он, опережая Горзаха. — Вот она вкратце…

Он уложился в минуту. Только факты, но каждое его слово молотом рубило воздух, и брови конструктора поднялись ещё выше, хотя казалось, они и так уже были вскинуты до предела.

— Таким образом, — закончил Алексей, — данный поступок дал нам ценную информацию и повысил шансы на успех. О моральной стороне дела не говорю, она и так ясна. Настаиваю на пересмотре решения.

— Да, так тоже нельзя, — внезапно сказал улыбчивый учёный, которому теперь, впрочем, было явно не до улыбок. — Проступок налицо, но есть смягчающие обстоятельства. Весьма и весьма смягчающие.

— И что же вы предлагаете? — быстро спросил Горзах, но при этом почему-то посмотрел на генерального конструктора. — Простить и вдобавок увенчать его лаврами первопроходца?

— О чем вы говорите? — не выдержал Алексей. — Какими лаврами? Человек рискует собой, а вы… Даже в старину солдату давали возможность искупить свой проступок кровью!

— Именно потому, что сейчас иное время, я и принял решение отстранить, — отчеканил Горзах. — Скажите, — он снова посмотрел на генерального, — если в своей машине вы поставите всего одну ответственную деталь, в надёжности которой вы не уверены, чем это может обернуться?