Милосердие Латимера - Ричардсон Роберт - Страница 41

— Я был в отпуске, разбил лагерь. — Пауэл шумно вдохнул. — В Уэлсе, а потом в Васт-Вотере, — сказал он. Это были самые заброшенные и унылые места в Англии, о которых что-либо знал Мальтрейверс.

— И вы, очевидно, ничего не слышали о том, что произошло?

Пауэл исступленно замотал головой.

— Ничего! Только рано утром сегодня, когда увидел старую газету в кафе… — Он сбросил с ног ходули и пестрые брюки. — Видите ли, я всегда держусь особняком. А потом я сразу пришел сюда. — Он испытующе взглянул на Мальтрейверса. — Это — правда, да?

Мальтрейверс кивнул, и Пауэл, весь какой-то смятый и уничтоженный, съежился еще больше. Снова и снова повторял он имя Дианы. Тэсс вошла в комнату и встала рядом с Мальтрейверсом на колени. Она потянулась вперед и коснулась руки Пауэла.

— Ты ведь не делал ей больно? — спросила она мягко.

— Сделать ей больно! — Пауэл в ужасе отпрянул назад. — Никогда я не сделал бы ей больно! Разве вы не знаете? Я любил ее! Я любил… — Слезы душили его.

В этот момент на улице послышался звук тормозов и требовательный стук в дверь. Тэсс пошла открывать.

— Где он? — резко бросил Джексон. Она молча показала, и он буквально ворвался в комнату в сопровождении двух полицейских.

Сцена, которую он застал, — Мальтрейверс и Пауэл спокойно сидели друг против друга — была не той, которую он ожидал здесь увидеть.

— Вы Артур Винн Пауэл? — жестко спросил он.

Пауэл в недоумении поднял голову и беспомощно кивнул. Джексон наклонился, взяв его за локоть.

— Артур Винн Пауэл! Я инспектор веркастерской полиции, и у меня есть основания считать, что вы замешаны в похищении мисс Дианы Портер. Я арестую вас по подозрению в совершении жестокого преступления. Вы не обязаны ничего говорить до тех пор, пока сами не захотите этого, но все, что вы скажете, будет записываться и рассматриваться как свидетельские показания.

Пауэл покачнулся в кресле, потом неожиданно подался вперед, и одновременно Мальтрейверс сделал движение, чтобы поддержать его. Джексон сильно сжал руку Пауэла и рывком поставил его на ноги: Пауэл был беспомощен и покорен, как ребенок, подчиняясь всему.

— Пойдемте, — сказал Джексон, и в его голосе непрошенно проскользнули нотки сочувствия. Когда он повернулся, чтобы выйти, Мальтрейверс уставился на ноги Пауэла.

— Подождите! — воскликнул он. А потом взглянул на Тэсс. — Я же говорил, что было что-то важное в том, что мы обнаружили в Белсвейте. Посмотри на его туфли!

Все, в том и числе и сам Пауэл, глянули на ноги.

— Они сделаны из кожзаменителя, не так ли? — спросил Мальтрейверс, а Пауэл кивнул. — Ваши сандалии такие же, как те, которые показывал нам управляющий супермаркетом. И там нам сказали, что вы — вегетарианец. Вы ведь и в самом деле вегетарианец, не правда ли? — Пауэл кивнул. Мальтрейверс вздохнул и поднялся. — Мне жаль, Дэвид, но это не ваш убийца. Настоящий вегетарианец никогда, ни при каких обстоятельствах не будет лишать кого-то жизни. Посмотрите, он даже не носит кожаных туфель. — Он тепло взглянул на Пауэла. — Верю, что ты не убивал Диану. Не знаю, кто сделал это. Только не ты!

Джексон передал не оказывающего сопротивления Пауэла полицейским.

— Подождите в машине, — приказал он им, наблюдая, как уходит Пауэл с убитым от горя лицом. — Вы, действительно, считаете, что он невиновен?

— Я чертовски уверен в этом. Маддену не захочется поверить, может быть, и вам не захочется, а у Пауэла могут возникнуть трудности в предъявлении алиби. Но взгляните на него. Он печальное, запутавшееся в жизненных обстоятельствах человеческое существо. Он говорил нам, что любит Диану, а я определенно знаю, что он имел в виду. Он боготворил ее той одержимой страстью, которая очень часто направлена на кого-то знаменитого и красивого. Диана была его мечтой, и он, должно быть, представлял себе, что близок с ней. Но в реальной жизни у него никогда не хватило бы смелости даже заговорить с ней. А теперь прибавьте все это к его вере, к его вегетарианству. Он просто не может быть убийцей.

— Из всего, что вы сказали только что, ни одно слово не является веским доказательством.

— Возможно, что и нет. — Мальтрейверс прикурил сигарету. — И, очевидно, у него самого нет свидетелей, которые подтвердили бы, что он находился там, где сказал. Но не пытайтесь говорить мне, что этот несчастный житель Уэлса убил женщину, которую любил. — И добавил, когда Джексон был уже в дверях: — Не мое это дело объяснять вам вашу работу, но, я надеюсь, вы отнесетесь к нему со всем милосердием. Он не виноват в том, что вы потеряли так много времени понапрасну.

Когда дверь за Джексоном закрылась, Мелисса и Ребекка вошли в комнату. Маленькая девочка подбежала к Мальтрейверсу.

— Пойдем, дядя Гас, — звала она. — Пойдем посмотрим ярмарку. Ты обещал.

Вместе с Артуром Пауэлом забрали в участок и его мотоцикл с коляской, чтобы проверить, не осталось ли там каких-либо следов, когда он перевозил части тела Дианы.

Движения Пауэла были похожи на движения человека под гипнозом. Казалось, он все время находился в состоянии оцепенения от ужаса и страха.

— Вы желаете еще что-нибудь сказать? — спрашивала между тем инспектор Руфь Баррет. И добавила: — Вы можете не говорить, пока сами не захотите этого, но, что бы вы ни сказали, все будет записано и рассмотрено как показания.

Казалось, слова не производили никакого впечатления на Пауэла, его взгляд был прикован к пустому пространству стола.

— Вы хотите, чтобы присутствовал адвокат? — Пауэл в ответ только молча покачал головой, а через несколько минут тихо заговорил:

— Я расскажу вам всю правду.

Полицейский взял бумагу и записал все, что говорил Пауэл в течение двадцати минут.

Потом его отвели в камеру, дали поесть, а тем временем его рассказ перепечатали и отнесли Маддену.

Впервые Пауэл узнал о Диане, когда увидел ее газетную фотографию в обнаженном виде. Она буквально произвела переворот его жизни. Диана целиком захватила его воображение. И не только сексуально привлекала она его, — околдовала его разум. Письмо, которое он вскоре написал ей, было его глупостью и жалкой попыткой выразить себя. Нож, о котором он написал, был другой его страстью, другим предметом его непонятного обожания. Он примчался в Веркастер потому, что хотел увидеть ее в реальной жизни. Если бы она в Доме Капитула просто по памяти декламировала простой телефонный справочник, он все равно был бы доволен, лишь бы видеть ее и слышать. А уж то представление, которое она устроила в Веркастере, потрясло его до глубины души. Чуть ли не до вечера он прождал ее около Пунт-Ярда, чтобы только взглянуть на нее, а когда увидел, что Мальтрейверс заметил его, то сбежал. Просто уехал в отпуск.

В течение двух недель он не читал газет и не слушал радио. Одиноко бродил по самым безлюдным местам, какие только мог найти, поддерживая свое одиночество и неприятие людей воспоминаниями о Диане Портер. Далекая, недоступная, она наполняла восторгом его душу, воспоминания о ней являлись для него как бы заменой нормальных отношений.

Он остановился во время отпуска на территории Национального парка, не спросив ни у кого разрешения, разбил палатку, хотя его и могли бы увидеть случайные туристы. Но у него не было ни одного человека, кто мог бы подтвердить, где он находится все это время.

Потрясение от того, что Пауэл прочитал в газетах, заставило его сразу же вернуться в Веркастер. Он отчаянно надеялся, что кто-нибудь в Пунт-Ярде опровергнет написанное.

Да, у него не существовало ни алиби, ни свидетелей. Тихо, неустанно повторял он, что невиновен в причинении Диане боли и страданий. В конце концов он впал в тягостное молчание. Его мозг заполнился тьмой и непередаваемой ненавистью к тому, кто разрушил созданную им богиню, а тем самым — и его жизнь.

Он подписал свои показания. Его почерк был похож на аккуратный и не очень уверенный почерк ребенка.