Милосердие Латимера - Ричардсон Роберт - Страница 23

Белсвейт лежал на останках того, что когда-то называлось прекрасной Йоркширской долиной. Безжалостное строительство городов, повлекшее за собой разрушение старой жизни и бурное развитие промышленности, фактически уничтожило ее.

Когда они поднялись на холм, то увидели темную медленную речку, прокладывающую себе дорогу среди неказистых кирпичных строений, которые неровно поднимались вверх. Безмолвная мельница возвышалась над окраиной города. Она давно не работала, и ее окна, как надгробные памятники, слепо глядели на стиснутые домами голые дворы и узкие улочки, — на то, что было когда-то домами ее рабочих. По другую сторону реки после войны выросли новые промышленные здания, а среди зелени были разбросаны постройки поновее. Севастопольская терраса, а также параллельные ей Инкерман, Балаклава и сам Крым своими названиями были обязаны прославившимся когда-то полям сражений. Дома выстроились длинными, застывшими рядами, как отряды, которые чтят память погибших молчанием, а яркое солнце лишь подчеркивало их мрачность.

Дом номер двадцать семь был одним из многих, перестроенных и разделенных на множество квартир, вероятно, тесных и неудобных. Перед домами не росло ни одного дерева. Ступеньки, сделанные из пористого песчаника, теперь разрушились от времени, а узкая полоска белой и черной черепицы потрескалась и выцвела. На двери имелось два звонка, один — безымянный, около другого желтела бумажная полоска под грязным пластмассовым чехлом с фамилией Пауэла.

— Мало толку нажимать этот, — сказал Мальтрейверс и нажал на безымянный.

Звонка не раздалось.

— Работает ли он? — с сомнением спросила Тэсс.

— Кто знает. Меня всегда приводят в ярость звонки, которые не слышны снаружи.

По дороге сюда они думали, с чего лучше начать, и решили, что, если сначала они придут в супермаркет, полиция, которой тут же будет сообщено об этом, помешает им поговорить с соседями Пауэла.

— Но ведь спрашивать не значит совершать что-то противозаконное? — заметил Мальтрейверс.

— Нет, конечно, однако нам вовсе не нужно, чтобы появилась полиция. Не так ли? — ответила Тэсс.

Мальтрейверс приложил глаз к мутному глазку, загородив его от света руками.

— Мне кажется, там кто-то ходит, — сказал он. И в самом деле тут же щелкнул замок, дверь слегка приоткрылась и выглянул человек, подозрительно оглядывая их.

Состоялся довольно странный разговор. Позже Мальтрейверс жалел, что не имел возможности записать его.

Хозяин сначала принялся допрашивать их, едва приоткрыв дверь пошире, представ перед ними лишь тогда, когда убедился, что они не от хозяина дома, не из городского совета, не из компании проката, что они не общественные работники, не свидетели Иеговы, не странствующие продавцы товаров, и что они не хотят ни занять, ни дать взаймы денег, и что у них нет никаких намерений предложить ему по баснословной цене украшения, и что они не хотят навязать ему ненужные ювелирные изделия или какие бы то ни было другие ценности, и что они никоим образом не связаны ни с какими властями, особенно с полицией, и что они не причинят ему никакого вреда, никаких затруднений, и что от него не потребуют никаких затрат, и что визит их будет коротким…

Это был пожилой угрюмый мужчина. В подтяжках и рубашке без воротника.

— Что же вам тогда нужно? — потребовал он от них ответа.

— Честно говоря, мы хотели бы кое-что узнать у вас о вашем соседе, мистере Пауэле. — Мальтрейверс попытался сформулировать свою просьбу как можно деликатнее, хотя после стольких мук и был слегка раздражен.

Но мужчина, буркнув: «Не знаю такого», так быстро захлопнул дверь перед самым их носом, что Мальтрейверс не успел даже подставить ногу. Он продолжал стоять с открытым ртом, приготовившись объяснить, чем вызвана его просьба, и изумленно смотрел на дверь.

Тэсс вдруг хихикнула, на что Мальтрейверс сказал:

— Я всегда знал, что в Йоркшире много сумасшедших!

— Такого никогда не могло бы случиться с лордом Питером Вимси.

— Возможно. Но он никогда не приезжал в Белсвейт.

Звонки в ближайшие дома тоже оказались бессмысленными. Или же в самом деле никого не было дома в это время дня, или люди вообще не желали открывать. Один раз им вроде повезло: дверь приоткрылась, но леди была глуха, а в доме беспрерывно лаял терьер. Бурно жестикулируя. Тэсс и Мальтрейверс пытались объясниться, но — тщетно: дама не понимала их.

Признав свое поражение, они возвратились в машину. И совсем было собрались уезжать, как Тэсс заметила на углу улицы маленький магазинчик. Странным показалось одно: как ему, такому захудалому, удавалось выжить в век роскошных магазинов.

Мальтрейверс высказал соображение, что в магазинчике они ничего не узнают, поскольку Пауэл, скорее всего, покупал продукты в супермаркете, где работал, но Тесс возразила ему.

— Этот магазин наверняка сокровищница сплетен, уверена! — сказала она бодро. — С тех пор, как газеты и телевизионные передачи кричат о Пауэле, все и везде только и говорят, что о нем. Оставайся здесь, а я пойду поболтаю.

— Почему ты думаешь, что они захотят говорить с совершенно незнакомым человеком? — поинтересовался Мальтрейверс.

— На эту тему, уверена, они будут разговаривать с любым. Особенно с тем, кто свободно говорит на йоркширском наречии. Отдохни, мальчик, а я посмотрю, чем можно поживиться, — улыбнулась Тесс, продемонстрировав в одной фразе свое знание местного наречия, и распахнула дверцу машины.

Мальтрейверс проследил за тем, как она вошла в магазин, услышал нежный звон колокольчика и с удовольствием отметил, что благодаря ее речи и длинным ногам, ее и в самом деле могут, принять за жительницу Йоркшира. — Хорошая игра всегда начинается с ног, был уверен он.

А пока просмотрел утренние газеты, которые они купили по дороге, следуя неодолимому желанию снова и снова читать о том, что все они и так хорошо знали.

Фотография Пауэла на первых страницах бульварных газет в сочетании с описанием драматических событий создавали такой эффект, который мгновенно делал Пауэла известным миллионам жителей страны. Рядом повсюду поместили фотографии Дианы, свидетельствующие о ее скромном облике.

«Это Дианин мясник?» — кричал один заголовок, изображая кавалера, отвергнутого актрисой. «Может ли Пауэл оказаться невиновным?» — задавал вопрос другой. Шапки и тексты к ним пестрели неуместными в подобной трагедии выражениями, напоминающими лозунги веркастерского консульства «Служи Богу и людям».

Мальтрейверс читал все это с отвращением, но уверял себя в том, что, с одной стороны, пошлая сенсация ускорит поиски и арест Артура Пауэла, а с другой, вероятно, поможет спасти Диану: всеми силами старался он верить в то, что она еще жива.

Тэсс возвратилась минут через двадцать, неся в руках шоколад и хрустящий картофель.

— Пришлось купить, — объяснила она, садясь в машину. — Я столкнулась с единственной проблемой: как остановить эту женщину? Именно здесь Пауэл покупал газеты, а она из тех людей, кто заставит заговорить даже самого траппистского монаха. Естественно, в основном, она несла чепуху, но с тех пор, как тут побывала полиция, она пытается вспомнить даже самые, казалось бы, незначительные мелочи. Мне показалось, хозяйка не всё рассказала полицейским. Пауэл заходил к ней по пятницам, чтобы оплатить свой счет, а на прошлой неделе сказал, что собирается в отпуск. Мы это, конечно, знаем, но старая миссис, я не узнала, как зовут ее, поинтересовалась у него, куда он едет, и он сообщил, что пару дней пробудет в Лондоне, а потом отправится в горы.

— Просто в горы?

— К сожалению, да. Может быть, в Уэлс?

Мальтрейверс нахмурился.

— Или в район озер. Или в Шотландию. Или даже заграницу. Джексон говорил, они не смогли найти его паспорта. Конечно, какая-то информация все же есть: исключаются такие места, как Девон и Корнвол. Я сообщу Джексону, когда мы вернемся. Поехали, попробуем узнать что-нибудь в супермаркете.