Место Снов - Веркин Эдуард - Страница 22

– Что это? – всхлипнул Ляжка. – Что это?

– Это чавкало.

Перец перестал выражаться на рыцарском языке, перешел на нормальный.

– Что?

– Чавкало, – повторил Перец. – Если по научному – болотный янь.

– Какое еще чавкало? – всхлипнул Ляжка. – Какой еще янь?

– Обыкновенное чавкало. Это паразит, тут довольно распространен. Тут вообще паразитов полно, я вам уже говорил…

– Паразиты… Типа глистов, что ли? – спросил Ляжка.

Перец кивнул.

– Только чавкало дочавкивает до конца… ну, до конца в смысле. Вы что, никогда про чавкало не слышали?

Зимин и Ляжка покачали головами.

– Это, мои благородные вассалы, из области страшных историй. Красная рука, кровать-убийца, гроб на колесиках…

– Здесь что, можно гроб на колесиках еще встретить? – удивился Зимин.

– Здесь все можно… тьфу, гроб на колесиках нельзя, конечно. Слишком жалкая выдумка, ненатурально. Так что гроб нельзя. А Красное Пятно можно. Мерзкая штука, я имел несчастье познакомиться. И чавкало, он же болотный янь, тоже. Понимаете, здесь реализуются самые… самые представляемые фантазии. Ну, какой нормальный парень поверит в гроб на колесиках? Никакой. А в чавкало верят. Поэтому оно и здесь. Буду краток. Чувак – обычно это какой-нибудь обжора – так вот, чувак обнаруживает, что у него за спиной начинает чавкать. Причем чавкает так смачно, с большим удовольствием. Чавкает всегда, чавкает везде. Иногда даже другие слышат, как оно чавкает. Чавкает, и жирдяй начинает терять в весе. Худеть начинает. И худеет до смерти. А потом, при вскрытии, обнаруживают, что у него внутри не кишки, а фарш, будто все пережевано…

– Мама! – Ляжка схватился за свои кишки.

– Что-нибудь можно сделать? – спросил Зимин. – Может, ампутировать?

– Чего ампутировать?! – взвизгнул Ляжка. – Не надо ничего ампутировать…

Перец задумался.

Зимин устроился возле костра – с болот тянуло прохладой и тиной, чувствовать огонь было приятно. Вдруг Зимин поймал себя на мысли, что ему хорошо. Нет, вообще Страна Мечты его разочаровала. А вот сидеть у костра, слушать доносящиеся с болот звуки, очень похожие на песни дельфинов… Это ему нравилось. Спокойно так, и не надо думать о завтрашнем дне.

– Можно что-нибудь сделать? – робко спросил Ляжка. – Мастер?

– Можно. Есть одно средство…

– Какое? – с надеждой спросил Ляжка. – Какое средство?

– Не очень приятное. Но зато очень действенное.

Ляжка испуганно задышал.

– Что надо делать? – тихо спросил он.

– Надо сделать татуировку, – сказал Перец.

– На заднице, – совершенно серьезно добавил Зимин.

– Как на заднице? – испугался Ляжка. – Зачем…

– Так, – скорбно кивнул Перец. – Понимаешь, чавкало – он на самом деле китайский демон. К нам его завезли студенты из института Патриса Лумумбы, во время Олимпиады. И само собой, болотный янь боится китайских священных символов. Поэтому на правой части задницы должно вытатуировать Белого дракона, на левой же – дракона Красного. Тогда чавкало испугается.

Зимин молча смеялся. Он представил себе, как Ляжка входит в школьный бассейн и как все дружно аплодируют величественному зрелищу – Ляжка с кормы.

Ляжка покривился, вздохнул и сказал:

– Трудности меня не пугают, мастер. Я со смирением принимаю невзгоды, ниспосланные мне судьбой в наказание за мою гордыню и непослушание. И ввергаю свою бесполезную жизнь в уверенные руки благородного рыцаря Персиваля.

– Смотри, как говорить научился, – хмыкнул Перец. – Способный. Только хочу тебя огорчить, мой способный ученик, не так все просто… Татуировки надо делать раскаленным гвоздем.

Ляжка задрожал.

– Не бойся, мой друг, – ободрил его Перец. – Это, конечно, болезненно, зато потом будешь жить долго и счастливо.

– И Большая Рулетова это оценит, – сказал Зимин. – Возможно, даже себе такие же тату сделает…

– Тебе лишь бы насмешничать! – взвизгнул Ляжка. – А у меня проблема!

– Да какая проблема-то, – усмехнулся Зимин. – Месяц не сможешь присесть, всего и делов-то.

Ляжка забегал глазами, потом сокрушенно вякнул:

– Ай…

– Крепись, – Перец похлопал ему по плечу. – Усекай плоть свою и укрепишь дух свой, я вам это уже говорил неоднократно. А ничего не усекает плоть лучше, нежели должным образом накаленный гвоздь. У меня как раз один припасен.

Перец взмахнул рукой и продемонстрировал длинное острое шило. При виде шила у Ляжки задрожала нижняя губа. Перец поднял штырь на уровень глаз и отмерил ногтем нужную длину.

Длина была внушительная, у Ляжки задрожала еще и верхняя губа. Перец долго на него смотрел, все отодвигая и отодвигая ноготь по штырю, потом не выдержал и жизнерадостно расхохотался.

– Шутка, – сказал он, отсмеявшись. – Хорошая шутка очищает кровь, если сейчас я бы быстренько сдал анализ, то уровень гемоглобина у меня просто зашкаливал бы. Будто я целый месяц пил гранатовый сок. Не бойся, мой добрый вассал Ляжка, я пошутил.

Ляжка вытер лоб обеими руками.

– Я пошутил, – продолжил Перец. – Пошутил. Не расстраивайся, Ляжка, татуировку наносят не на срам. Ее наносят на плечо. И не двух драконов, а профиль сюзерена.

Зимин с удивлением посмотрел на Перца. Ляжка тоже был удивлен.

– Именно так, – подтвердил Перец. – Именно так. Только профиль сюзерена способен отпугнуть от вассала всевозможную нечисть. Можете смеяться и шутить, только вот вернее средства нет. Ты как, Ляжка? А то чавкало с тобой за месяц разберется…

– Я… я согласен…

Дальше Зимин отправился в лачугу спать. Он улегся на соломе и стал потихоньку думать о себе, о мире и о своем месте в этом мире, иногда, довольно редко, Зимин любил подумать, потешить себя мыслями о разном. Зимин представил отца.

Нормально ли в тринадцать лет не думать о своем будущем и о благоустройстве жизни, а пребывать в состоянии общей органической бессмысленности? Отец всегда говорил, что в годы Зимина он уже вовсю работал в колхозе на быке, а затем на тракторе и кормил тем семью. Но уже тогда он видел свое будущее на вертолетном заводе. И всю свою жизнь он, отец, положил на то, чтобы его дети, то есть Зимин, не свели близкого знакомства с лопатой и что если Зимин знакомство с лопатой все-таки сведет…

Отец вздыхал и пожимал плечами, как бы умывая руки над тушкой неразумного отпрыска. В тринадцать лет отец знал, что ему надо, знал, что будет инженером, женится, родит сына Зимина, будет счастлив и станет заниматься любительской фотографией.

Зимин вздохнул. Никаких особых желаний у него не было. Зимин не любил фотографию, астрономию и аквариумистику. Да, ему нравились компьютеры и мотоциклы, но иногда Зимин подозревал, что и их он не любит по-настоящему.

Зимин вздохнул еще, почувствовал себя человеком без серьезного наполнения и решил спать, поскольку лишь сон восполняет в организме недостаток витаминов.

Он спал и слышал, как вскрикивает татуируемый Ляжка и хохочет татуирующий Перец. А когда Зимин проснулся, то первым делом увидел Ляжку.

Ляжка изменился. Он был каким-то строгим и гордым, каким раньше Зимин его никогда не наблюдал. Зимин подошел поближе и увидел, что правый бицепс Ляжки украшает корявая татуировка. Художественных способностей у Всадника П. явно не было, сходство с собой ему передать не удалось. Как, впрочем, и вообще сходство с человеком. Больше всего рисунок на плече напоминал муравьеда и почему-то поэта Пушкина. Только без цилиндра. Такое рисуют маленькие дети, когда воспитатель в детском саду просит их нарисовать кошку.

– Это что, барабашка? – спросил Зимин.

– Это сэр Персиваль Безжалостный, рыцарь ордена Алмазной Твердыни, носитель Клинка Апокалипсиса третьей степени с Золотыми Дубовыми Листьями, кавалер Золотого Локона!

– Не думал, что он похож на барабашку…

– Тебе и не понять, – надулся Ляжка. – Тебе еще далеко до понимания. Это символ, здесь детального сходства не требуется…

– Сделал татуировку – и гляди-ка, человеком заделался, – задумчиво сказал Зимин.