Корабль отстоя - Покровский Александр Михайлович - Страница 28

– Мне сказали, что старпом все знает.

– Кто «сказали»? Где «сказали»?

– В штабе! У начальника штаба! Есть бумага? Вот!

Старпом посмотрел в его бумагу и вызвал подвахтенного с автоматом.

– Этого арестовать и на КДП распять.

– Как?

– Молча! Руки вверх!

– Как это?

– Так! Что это за бумага? Кто её писал? Начальник штаба? Наш или чей? Что у него с русским языком? Ещё раз: пропуск, допуск, паспорт, телеграмму ЗАС?

– Какккк… (ык)… ую телеграмму?

– Золотую! Засекреченную! ЗАС! Как это смотрится: человек без ничего, с какой-то бумажкой из штабного гальюна, является на борт и просит, чтоб вы думали? Осциллограф?! А ускоритель элементарных частиц вам в газетку не завернуть? А? Вы тут бдительность, что ли, нашу собрались проверять, оскудев на разум? Так передайте тем, кто вас послал, что мы тут бдим! По самое ё-моё! Днями! И ночами! Стоим! Окостенев в желаниях! Чую, пахнет особым отделом! И их дебиловатыми проверками посторонней готовности к подвигу!

– Дежурный! (А это уже мне.)

– Есть!

– Связаться со штабом дивизии! Все выяснить и доложить!

Через пять минут все выяснили: этого типа, уродливого на вид, действительно прислали за осциллографом.

– Эх, кладь на покладь! – плюнул старпом, закрывая глаза и затихая на солнышке. – Поебень какая-то, не могу! Саня! Дай ему осциллограф!

НАШИ РОДЫ

– У штурманёнка жена рожает!!!

– Как?!!

– Каком кверху!

Это нам штурман с дежурства на корабль позвонил. Я сейчас же оповестил старпома. Дело в том, что до этого штурманёнок отпрашивался привезти жену в поселок. А потом он ушёл в море. Его старпом послал на неделю. Кто же знал, что он беременную жену везет.

– Где я ей роддом возьму? – это старпом не у меня спрашивает, это у зама.

Зам, как на грех, оказался рядом, вот первый вопрос по родам и задан ему.

А я считаю, что и правильно. А что? Ведь если подумать трезво, то зачем нам зам?

– Медика надо!

– А кто у нас на сегодня медик? Саня! О! Я же тебя назначил медиком!

– Me… ня?

– А кого?

Рот наоборот! Дело принимает глухой оборот. Не понимаю, как это зама сие миновало.

– Андрей Антоныч!

– Ну?

– Я же химик!

– Ну?

– Я… не могу…

– А я могу?

– Но…

У нас в поселке есть, конечно, госпиталь, не без того, но… было даже гинекологическое кресло… кажется…

– В город надо, Андрей Антоныч…

– Ты слышал – рожает!

– Слышал…

– Вот и иди…

– Я?

– Бам-бар-би-я!!!

В общем, через пять минут мы все были там. Ну, и баб набежало. Рожать-то они, конечно, все вроде рожали, но вот помочь чем-то – например, не криком…

Старпом их выгнал и сказал мне: «Давай!»

И я дал. Я вспомнил, что нужен кипяток. Хрен его знает зачем, но нужен.

– Нужен кипяток!

– Молодец, Саня! – сказал старпом, и у меня через три секунды было море кипятка.

Что было потом, я смутно помню. Кажется, мы со старпомом положили её на чистую простынь, и заставили глубоко дышать и тужится. Потом я вспомнил, что воды же из нее должны пойти и соорудил что-то вроде лотка… потом… как поперло… вот… хорошо, что зам откуда-то в этот момент стаю медиков привёл…

– Ну, Саня, – сказал мне потом Андрей Антоныч, поднося стакан водки. – Ты сегодня и дал.

А я и пить не мог. Губы дрожали.

Да, забыл сказать, родили мы… девочку…

ОТЕЦ

– Андрей Антоныч, спасибо!

Это штурманёнок. Достали его, наконец, с моря и теперь кроме как «отцом» не называют.

– Насчет «спасибо» – это к Сане. В основном он страдал. А теперь, Леонид Аркадьич, объясните, Христа ради, как это вас угораздило беременного человека на север привезти? Перебои с водой, электричеством, в квартире все замерзает, если только три электрообогревателя тебе в рожу не дуют! Дома брошены! Стекла выбиты! Ветер свищет! Из подвалов гниль и пар! Заносы! По три дня на Большую Землю не выбраться! Роддома нет (как выяснилось)! Даже гинекологическое кресло и то сломали. Пытались зубы, наверное, на нем лечить!!! А?!! Ну?!!

– Она маленькая такая, Андрей Антоныч!

– Хобот на сторону! Детский сад! Саня! Я с ними тронусь когда-нибудь! Чувствами и разумом! Идите! Неделю даю, чтоб увез жену и дочь в Питер!!!

Потом Андрей Антоныча атаковали экипажные бабы. Во главе с его собственной женой и двумя дочерьми.

Начала жена. Она у старпома примерно одного с ним роста, и девки от нее не отстают. Казачка. Разговаривает она с нашим командованием руки в боки.

– Андрей! Не поняла! Куда это ты собрался дитё отправлять по морозу!

– Глафира! Уймись!

Старпом, когда не в духе, жену называет разными редкими русскими именами.

– Какая я тебе Глафира?!!

– Значит, Марфа!!! Уймись, говорю! Дело решённое! Пусть едет!

– У нас, между прочим, женсовет и я во главе! И мы решили: никуда она не поедет! А за неделю отпуска отцу ребёнка земное вам спасибо! А детёныша сами воспитаем. Не извольте беспокоиться! И вообще! Занимались бы вы своими делами!!! И не лезли бы в наши!!! Старший помощник несуществующего командира!!!

– Какой, к чёрту, женсовет! Какой женсовет, я спрашиваю! Все сдохло! Давно! Где зам? Что это за хиромантия ползком на столе?!!

Зам был призван, и рот ему тут же заткнули. На арену выступили дочери старпома. Причем, единым фронтом.

– Папа, ты чего? Совсем с ума сошёл?

Дочерей старпом не выдержал.

– А вы-то?!! Евдокеи Саввишны!!! Вы-то куда лезете?!!

– Думали мы, что ты умный человек, папа, оказалось – нет!

Потом они пообещали ему всеобщий бабий бунт и ещё они ему пообещали, что прикроют его крабовое производство, после чего старпом сдался и отменил отправку. А бабы тут же бросились старпома жалеть – первыми жена и дочки: «Папочка наш бедненький! Смотри, как разнервничался! Совсем себя не бережет!»

После этого старпом от них удрал на корабль.

– Саня! Не могу! Бабы! Одолели! Ты не знаешь почему от настоящих флотских офицеров, как правило, родятся только бабы с гнусным мужским характером? Это же ужас какой-то! Настоящий мрак! Господи! Только бы их на службу не призывали! Не дай мне Боже дожить до того момента, когда они флотом станут заправлять! Сдохнуть бы гораздо раньше! Вот!

Потом мы с ним выпили.

За рождение ребенка и вообще…

ПОДХОД

Утром на подъеме флага.

– Андрей Антоныч! Через пять минут подъем флага!

– Не «Андрей Антоныч», а «товарищ капитан второго ранга»!

– Виноват! Товарищи капитан второго ранга!

– То-то же!

Пёс его знает, почему я, сто раз поднимая флаг, на сто первый обязательно скажу не так.

Через пять минут.

– Андрей Антоныч! Время вышло!

– Ох, (вздох) ёть в комьть! (Опять я оговорился, от чего старпом страдает.) Так! Ладно! Флаг поднять!

– Ф-ла-г и гю-юс… поднять!.. Товарищ капитан второго ранга! Прошу разрешения «Вольно!»

– Вольно!

– Во-ль-на-а!

Чего со мной сегодня? Не иначе как в Североморск ехать.

– Саня, слазь с рубки!

Ну, так и есть. Сейчас меня куда-нибудь зафигачат.

– Поедешь со мной в Североморск.

Так я и думал.

– Сейчас подменишься, – а то от тебя сегодня на корабле толку мало, путаешь Бабеля с Бебелем, – и меня сопроводишь. Изобразишь в одном месте помощника командира.

Так и поступили. Я подменился, и поехали мы со старпомом бурную деятельность изображать. В середине дня разбрелись по разным конторам, а на ужин – в ресторане встретились – у нас до катера ещё целых три часа было.

Я со старпомом если выезжаю, то вечером мы с ним обязательно в этом ресторане оказываемся. Сценарий всегда такой: старпом появляется первым, заказывает нам по гигантской отбивной с ведром капустного салата, и мы все это сметаем под бутылку водки: мне – сто пятьдесят, старпому – остальное, для чего мне наливается в фужер для шампанского, а старпому притаскивают бадью для коктейля.