Лестница в Эдем - Емец Дмитрий Александрович - Страница 35

Трынг схватился за дарх.

– Хватит! – крикнул он с испугом.

– Хватит так хватит!

Меф круговым ударом рубанул его сбоку по шее, обратным движением подсек ногу и, обозначив добивающий укол в голову, отошел на безопасное расстояние.

– Я же сказал: довольно! Я тебя порву, щенок! – прорычал Трынг, грузно садясь и пытаясь нашарить отлетевший меч.

Когда же нашарил, на клинке неожиданно обнаружилась нога Арея.

– На сегодня достаточно, Трынг! Ты нам очень помог! Предоставим Гопзию честь лично убить молодого человека. Ты не возражаешь? – вежливо спросил начальник русского отдела.

– Не возражаю! Но я просил его остановиться! Сосунок едва не расколол мне дарх! – мрачно сказал Трынг.

Арей посмотрел на Мефа.

– В чем дело, синьор помидор? Что за спонтанное буйство?

– Мне сказали: не верить – вот я и не верю! – пояснил Меф, не отрывая от Трынга настороженного взгляда. Хотя нога Арея и не собиралась покидать тренировочного меча, никто не мог помешать Трынгу призвать основной свой клинок или попытаться метнуть нож.

Однако Трынг, сообразивший, что на стороне Мефа Арей, уже унял свой гнев. Он сухо ответил на поклон Арея и исчез, напоследок без восторга посмотрев на Буслаева и проворчав, что в следующий раз поединок будет на настоящих мечах.

– Я нажил себе врага? – озабоченно спросил Меф, когда там, где стоял Трынг, остался лишь сизый дымок.

Арей поморщился.

– Не думаю, что стоит заморачиваться по этому поводу.

– Почему?

– Спроси у своей светлой. Она, уверен, знает ответ, – насмешливо посоветовал мечник.

Меф перевел взгляд на Дафну. Она стояла бледная, но решительная, с флейтой в опущенной руке.

– Насмехаетесь? – спросила она у Арея.

– Да нет. Просто мне забавно послушать, что ты скажешь.

– Забавно – так слушайте! Запомни, Меф: мрак изначально враг всему живому, а раз так, то не имеет смысла бояться какой-либо сугубой мести. Волки, ворвавшиеся в сарай, режут всех овец без разбора, а не какую-нибудь одну, особо досадившую им своим блеяньем. Ссоришься ты со злом или нет – не имеет значения. Оно ненавидит тебя уже заранее, просто потому, что ты существуешь. Слугам мрака доступны только два чувства: ненависти к тем, кто еще не побежден, и глубокого презрения ко всем прочим, – твердо произнесла Дафна, не отрывая взгляда от Арея.

Ноздри начальника русского отдела едва заметно раздулись. Он наклонился и, подняв меч Трынга, вернул его на подставку с учебными клинками.

– Вот именно. Так оно и есть, – сказал он. – И даже еще проще. Если тебя убьет Гопзий – до поединка с Трынгом ты не доживаешь по определению. Если же ты убьешь Гопзия – Трынг к тебе даже и не сунется, особенно после того, как ты едва не расколол его дарх. В общем, расслабься и дыши как контуженный йог: одна ноздря вдыхает, другая одновременно выдыхает!

Точно для того, чтобы разрядить обстановку, у Улиты зазвонил мобильник.

– О, привет Ромасюсик!.. Хоть и третий раз за день говорим, но все равно соскучилась! – пропела ведьма, поднося трубку к уху. – Как кто выиграл? Скажи Прашечке, что, конечно, Буслаев! Правда, его до этого четыре раза зарезали и раз шесть пощадили. Но потом он собрался и всех напрочь напобедюкал!

– Откуда она знает про бой? – удивилась Дафна, когда Улита дала отбой.

– Девчонка не так проста! Лигул не случайно сделал на нее ставку! – заверил ее Арей.

Глава 11

Фактор Тети Таамаг

Ирка была очень раздосадована, когда разбуженная-таки Антигоном выскочила во двор, но Буслаева не застала. Сбегая по лестнице, она представляла себе, какое независимое, чуть скучающее и вместе с тем дружелюбное лицо сделает на улице, а теперь оказалось, что выражение свое она может оставить себе.

– А где… – начала она, озираясь.

– Кто где? – уточнила Гелата, любившая иметь четкую вводную информацию для ответа на вопрос.

– Ну этот… как его там… Буслаев, – сказала Ирка, краснея пятнами.

– Этот-как-его-там уже ушел! И эта-не-помню-точно-как-ее вместе с ним! – пояснила умная Гелата, толчком в бок давая знать своему оруженосцу, что команды скалиться не было.

В тот же день вечером к Ирке прибыла Бэтла, а Гелата отправилась обратно. Бэтла не стала даже подниматься в квартиру.

– А чего я там не видела? – спросила она, зевая.

Валькирия сонного копья удобно угнездилась на скамейке и немедленно начала подкрепляться колбасой и запивать ее кефиром. Когда колбаса и кефир закончились, Бэтла расстелила туристический коврик, забралась в спальный мешок и остаток ночи провела в нем. Ирка очень сомневалась, что из спального мешка дремлющая на боевом посту валькирия сможет метнуть копье, однако решила не лезть с замечаниями.

Бэтла относилась к числу тех людей, которых можно или любить такими, какие они есть, или бесконечно на них раздражаться – за неряшливость, сонливость, «тормознутость» и прочие сопутствующие свойства. Ирка предпочитала любить, тем более что и Бэтла платила ей тем же.

То, как ей хорошо и спокойно было с Бэтлой, валькирия-одиночка смогла познать только в сравнении, когда на следующий вечер сменить Бэтлу явилась Радулга. Нервная, как молодая пантера, Радулга всю ночь металась по площадке с копьем в руках, пугала прохожих и осталась крайне разочарована, что ей так и не случилось никого убить. Ирке же не пришлось поспать и пяти минут, поскольку Радулга отправила ее патрулировать квартал и прочесывать дворы в поисках подозрительных скоплений супротивника.

Когда Радулга отбыла в Москву, Ирка ощутила себя на седьмом небе от счастья. Правда, ей тут же пришлось рухнуть с седьмого неба, когда, услышав за спиной решительное покашливание, она обернулась и увидела Таамаг.

– Правило первое: я не слышу твоего голоса, одиночка! Правило второе: ты исчезаешь, и я сутки не вижу ни тебя, ни твоего уродца с ластами! – предупредила Таамаг, даже не пытаясь ответить на робкое Иркино «здрасьте».

«Тем лучше! Хоть по Питеру поброжу!» – подумала Ирка, не обижаясь.

Уходя, она видела, что Таамаг и ее оруженосец наскоро размялись, надели перчатки-блинчики и с большим чувством принялись выколачивать друг из друга лишние мозги. Оруженосец работал очень четко и серийно, однако под сметающий удар Таамаг предпочитал не попадать – берегся, хотя и весил как молодой бычок и пропорции имел соответствующие.

Ах, Тамарочка-Таамаг! Родиться бы тебе мужчиной! Или стать бы матерью десяти мальчиков, чтобы было кому передать свою мощь и силы! А то ведь силы как пар в паровозном котле – если не дать пару работы и закрутить туго вентиль, разнесут вдребезги и котел, и всю могучую машину.

Ирка шла по Большому проспекту, радостно вбирая в себя через зрачки новый для нее город. Уже стемнело, и только редкая цепочка фонарей тянулась вдоль улицы. Частыми четырехугольниками светились окна. Ветер, этот неразлучный друг-приятель Питера, поддувал ей куртку, забирался в рукава, с любопытством заглядывал в капюшон.

Пару раз рядом задумчиво притормаживали маршрутки, но Ирка махала рукой, чтобы они проезжали. Ей хотелось дойти пешком до Дворцовой площади, хотя она и понимала, что это не близко.

За Иркой тащился Антигон. Наступал в лужи, хлюпал мягким носом и безостановочно ворчал. И город ему был плох, и сквозняки жуткие, и солнце тусклое, и хозяйка такая-сякая. Ирка старалась не прислушиваться и только ускоряла шаг, зная, что на бегу ругаться значительно сложнее. В конце концов, не факт, что если бы у нее самой все родственники были домовыми, кикиморами и русалками, то собственный ее характер был бы многим лучше.

На Антигона Ирка особенно не злилась, понимая, что раздражение – чувство тупиковое и способное воспроизводить само себя до бесконечности. Чем больше надеешься утешиться раздражением, выгнав весь негатив наружу, тем больше нарывает внутренний гнойник, пока однажды человек не превращается в вулкан и не задыхается в собственных ядовитых испарениях. В общем, если хочешь избавиться от прыща – не дави его.