Полное собрание сочинений. Том 01 - Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович - Страница 93

Было время, когда наше рабочее движение находилось на начальных ступенях. Тогда пролетариат был раздроблен на отдельные группы и не думал об общей борьбе. Железнодорожные рабочие, горнорабочие, фабрично-заводские рабочие, ремесленники, приказчики, конторские служащие - вот на какие группы был раздроблён российский пролетариат. Кроме того, каждая группа в свою очередь распадалась на рабочих различных городов и местечек, между которыми не существовало никакой связи, ни партийной, ни профессиональной. Таким образом, не видно было пролетариата как единого и нераздельного класса. Следовательно, не видно было и пролетарской борьбы как общеклассового наступления. Вот почему царское правительство могло преспокойно продолжать свою “дедовскую” политику. Вот почему, когда в 1893 году в Государственный совет был представлен “проект страхования рабочих”, вдохновитель реакции Победоносцев встретил авторов проекта насмешками и с апломбом заявил: “Господа, напрасно утруждали себя, можете быть спокойны: у нас не существует рабочего вопроса...”

Но время шло, экономический кризис приближался, стачки учащались, и разрозненный пролетариат постепенно организовывался в единый класс. Уже стачки 1903 года показали, что “у нас” давно “существует рабочий вопрос. Стачки в январе-феврале 1905 года впервые возвестили миру, что в России зреет и мужает пролетариат как единый класс. Наконец, всеобщие стачки в октябре - декабре 4.905 года и “очередные” стачки в июне - июле 1906 года на деле сблизили пролетариев различных городов, на деле спаяли в единый класс приказчиков, конторщиков, ремесленников, промышленных рабочих и, тем самым, громко возвестили миру, что силы некогда разрозненного пролетариата ныне уже стали на путь объединения и организуются в единый класс. Здесь сказалась также сила всеобщей политической стачки как метода общепролетарской борьбы против нынешних порядков... Теперь уже невозможно было отрицать наличие “рабочего вопроса”, здесь уже царское правительство было вынуждено считаться с движением. И вот, в кабинетах реакционеров началось составление различных комиссий, проектов “фабричных законов”: комиссия Шидловского, комиссия Коковцева, закон о союзах (см. “Манифест” 17 октября), циркуляры Висте - Дурново, разные проекты и планы и, наконец, два закона от 15 ноября относительно ремесленников и торговых служащих.

Пока движение было беспомощно, пока оно не приняло массового характера, реакция знала против пролетариата только одно средство, это средство - тюрьма, Сибирь, нагайка и виселица. Реакция везде и всегда преследует одну цель: расколоть пролетариат на мелкие группы, сломить его передовой отряд, запугать и привлечь на свою сторону нейтральную массу и, таким образом, вызвать разброд в лагере пролетариата. Мы видели, что этой цели она отлично достигала с помощью нагаек и тюрем.

Но дело повернулось совершенно иначе, когда движение приняло массовый характер. Теперь реакция имела дело уже не только с “зачинщиками”, - перед ней стояла неисчислимая масса во всем своем революционном величии. И она должна была считаться именно с этой массой. А массу не перевешаешь, не сошлешь в Сибирь, не вместишь в тюрьмы. Сечь же ее нагайками не всегда на руку реакции, почва под которой давно уже заколебалась. Ясно, что наряду со старыми средствами необходимо было новое, “более культурное” средство, которое, по мнению реакции, могло бы углубить разногласия в лагере пролетариата, возбудить ложные надежды у отсталой части рабочих, заставить их отказаться от борьбы и объединить их вокруг правительства.

Именно таким новым средством и является “фабричное законодательство”.

Таким образом, царское правительство, не выпуская из рук старого средства, в то же время хочет использовать и “фабричное законодательство” и, следовательно, с помощью нагайки и закона разрешить “злободневный рабочий вопрос”. Оно хочет путем разных обещаний насчет сокращения рабочего дня, охраны детского и женского труда, улучшения гигиенических условий, страхования рабочих, отмены штрафов и других подобных благ завоевать доверие отсталой части рабочих и тем самым вырыть могилу классовому единству пролетариата. Царское правительство хорошо знает, что подобная “деятельность” для него никогда не была так необходима, как теперь, в данный момент, когда всеобщая стачка в октябре объединила пролетариев различных отраслей и подорвала корни реакции, когда будущая всеобщая стачка может превратиться в вооруженную борьбу и свергнуть старые порядки, когда, следовательно, реакции необходим, как воздух, разброд в рабочем лагере, завоевание доверия отсталых рабочих и привлечение их на свою сторону.

В этом отношении весьма интересен тот факт, что законами от 15 ноября реакция обратила свой милостивый взор только на приказчиков и ремесленников) и это в то время, когда лучших сынов промышленного пролетариата она отправляет в тюрьмы и на виселицу. Если вдуматься в дело, это и не удивительно. Во-первых, приказчики, ремесленники и служащие торговых заведений не сосредоточены, подобно промышленным рабочим, на крупных фабриках и заводах, они разбросаны по разным мелким предприятиям, они сравнительно более отсталые в смысле сознательности и, следовательно, их легче обмануть, чем других. Во-вторых, приказчики, конторщики и ремесленники составляют значительную часть пролетариата современной России, и, следовательно, отход их от борющихся пролетариев заметно ослабил бы силу пролетариата как в нынешних выборах, так и во время будущего выступления. Наконец, всем известно, что в нынешней революции городская мелкая буржуазия имеет большое значение, всем известно, что для социал-демократии необходимо ее революционизирование под гегемонией пролетариата, известно также то, что никто так не сумеет привлечь мелкую буржуазию на свою сторону, как ремесленники, приказчики и конторские служащие, которые стоят к ней ближе, чем остальные пролетарии. Ясно, что отход приказчиков и ремесленников от пролетариата отдалит от него также и мелкую буржуазию и обречет его на одиночество в городе, чего так желает царское правительство. После этого само собой понятно, для чего реакция состряпала законы от 15 ноября, затрагивающие только ремесленников, приказчиков и конторщиков. Что касается промышленного пролетариата, то он все равно не доверяет правительству, “фабричное законодательство” для него ни к чему, и разве только пули могут его образумить, Чего не сделает закон, то должна восполнить пуля!.. Так думает царское правительство. И таким образом думает не только наше правительство, но и всякое другое антипролетарское правительство - все равно, будет ли это правительство феодально-самодержавное, буржуазно-монархическое или буржуазно-республиканское. С пролетариатом всюду борются с помощью пуль и закона, и так будет до тех пор, пока не грянет социалистическая революция, пока не будет установлен социализм. Вспомните 1824-25 годы в конституционной Англии, когда разрабатывался закон о свободе стачек и в то же время тюрьмы заполнялись бастующими рабочими. Вспомните республиканскую Францию сороковых годов прошлого столетия, когда велись разговоры о “фабричном законодательстве” и в то же время улицы Парижа заливались кровью рабочих. Вспомните все это и множество других подобных фактов, и вы увидите, что это именно так и есть.