Бремя императора: Тропой мастеров - Эльтеррус Иар - Страница 6

Но был еще один враг. Великая степь. Кочевники. Огромные конные орды испокон веков кочевали по степи, ежегодно пробуя на зуб Южные Цитадели Элиана. В прежние времена случалось, что они доходили до Инара и Дир-Архата, оставляя за собой выжженную пустыню. Потом с севера подтягивались имперские полки и ценой немалых потерь отгоняли кочевников обратно в степь. В конце концов кому-то из императоров надоело постоянно восстанавливать разрушенное, и около трехсот лет назад маги-инженеры Академии возвели по приказу его величества тянущиеся на тысячи верст циклопические стены Южных Цитаделей, навсегда отделив великую степь от имперских земель. С тех пор кочевники ни разу не прорвались во внутренние области Элиана, хотя не оставляли попыток. Эльфийский лес они штурмовать даже не пытались, потеряв лет пятьсот назад несколько тысяч особо сумасшедших, рискнувших войти под сень древних деревьев. Обратно не вернулся никто. Наоборот, из леса вышли чудовища, перебить которых удалось с величайшим трудом и ценой невероятных потерь. Наверное, половина кочевых воинов полегла тогда. Однако уже лет через сто после того племена начали воевать между собой, слишком много расплодилось людей и слишком мало осталось свободных пастбищ. Многие императоры, особенно в молодости, пытались подгрести великую степь под себя, но ни у одного не получилось. Как только имперские войска выходили за пределы стен Южных Цитаделей, кочевники мгновенно забывали о распрях и совместно выступали против старого врага. В Стойбище Паука, единственном городе великой степи у подножья Паучьих гор, начинали грохотать барабаны шаманов, призывающих на помощь своих кровавых богов. Даже император не мог проникнуть в этот странный город, несмотря на всю свою невероятную магическую силу, что-то непонятное защищало Стойбище Паука. Что? Маги и ученые мужи Академии только руками разводили в недоумении. Никакой достоверной информации не было, одни догадки. Оставалось только положиться на удачу и лучших полководцев Элиана. Увы, ни разу элианцам не удалось продвинуться вглубь степи дальше, чем на пару сот верст. Рано или поздно их встречали бесчисленные тысячи конных воинов. И побеждали, как это ни удивительно. Двести пятьдесят лет назад совет мастеров-наставников боевого братства под руководством императора Ларгиана X-го принял решение оставить кочевников в покое, благо прорваться в империю они тоже не могли.

Лек шел, прокручивая в памяти уроки мэтра Менхема. Старик всегда говорил, что забывшие прошлое – обречены. Вполне возможно, что он прав, знать историю необходимо. Да и извлекать из нее уроки – тоже. Молодой горец пытался сравнить рассказанное учителем с окружающим его сейчас. Пока сходства было мало. Он ничего не понимал, видя беспорядочное мельтешение людей, от которого у юноши болела голова и темнело в глазах. Почему они постоянно носятся? Куда так спешат? Чего хотят? От воплей уличных торговцев закладывало уши, и Лек неприязненно морщился. Тоже странность. Зачем кричать? Если человеку что-нибудь нужно, то он все равно купит. Выложи товар и жди себе покупателя, не шуми без толку. Кто захочет – купит. Юноша ни в коем случае не стал бы иметь дело с торговцем, так настойчиво пытающимся всучить свой товар. Каждому ведь понятно: раз продавец настойчив, то что-то здесь не так. Наверняка товар некачественный. Дома на ярмарках купцы выкладывали образцы и молча, с достоинством ожидали покупателей. Попробовал бы кто-нибудь из них орать и прыгать, вообще ничего не продал бы. Впрочем, возможно в метрополии так принято? Лек не знал, но ему сильно не нравились подобные обычаи. Возле трактиров кучковались пьяные, что тоже было для горца диким. Пить хмельное не в праздничные ночи, а посреди белого дня?! Как можно? А беспричинные драки? Тоже непонятно. Каждый раз при виде такого непотребства юноша в недоумении останавливался и смотрел на неуклюжих дерущихся. Зачем это они? Пару раз на него даже пытались поднять руку, но когда нападавший видел свисающий с плеча горца шнурок младшего мастера, то мгновенно трезвел и бледнел, сразу принимаясь кланяться и униженно извиняться.

Понемногу темнело, первый день в метрополии подходил к концу. Лек постепенно добрался до северной окраины города. Дома здесь выглядели куда беднее, но оборванцев он так и не увидел. Внезапно с дерева на него полетела шишка, одновременно сверху донесся чей-то приглушенный смешок. Юноша легко поймал шишку и усмехнулся. Шуточки кто-то шутит? Ну-ну… Он буквально взлетел на дерево, уцепился одной ногой за ветку и повис вниз головой, оказавшись лицом к лицу с мелким парнишкой лет шестнадцати на вид с конопатой и донельзя хитрой мордашкой. Интересный субъект, ничего не скажешь. Лек окинул шутника внимательным взглядом. Зеленые глаза так и светятся озорством. Шапка огненно рыжих, кучерявых волос напоминала собой воронье гнездо необычного цвета. Сорванец изумленно посмотрел на висящего вниз головой человека и потряс головой. Потом протер глаза. Но наваждение никуда не делось. Слегка смугловатое, на редкость носатое лицо горца продолжало иронично улыбаться ему.

– Ну, и чего ты шишками бросаешься? – спросил Лек. – Делать нечего?

– Дык… – только и сумел выдавить рыжий. – Я, это…

– Зря ты это, – хмыкнул юноша. – Поймают, по шее отхватишь.

– Так ты первый поймал! – хихикнул сорванец. – Я ж не со зла. Бить бушь?

Он выглядел настолько забавно, что Лек не выдержал и расхохотался.

– Не буду, – сквозь смех выдавил он. – Зато попрошу город показать. Не за так, два тархема заплачу. Согласен?

– А то! – обрадовался рыжий. – Седня приехал?

– Да.

– А откель?

– С Манхена.

– Вау! – изумился рыжий. – Ты, что ль, оттудова родом?

– Точно! – снова рассмеялся Лек, этот мальчишка вызывал какие-то странные чувства, он был смешон, нелеп и почему-то казался очень одиноким. Несмотря на всю свою веселость.

– Меня Санти обычно кличут, – снова заговорил сорванец.

– А полностью? Сантином? На мое родовое имя похоже.

– Неа… – недовольно скривился рыжий. – Сантиаром. Папхен, чтоб ему в гробу три раза перевернуться, удружил с имечком. Такое лорду пристало, а не скомороху бродячему. Дразнят все, кому не лень.