Отзвуки серебряного ветра. Мы — есть! (Честь+Вера) - Эльтеррус Иар - Страница 20

— Коля! — вскрикнула Даша, один из офицеров обернулся и бросился к ней.

Да, это был Коля… Непривычно взрослый, небритый, одетый в незнакомую форму, но несмотря ни что — Коля! Девушка уткнулась ему в грудь и зарыдала, выплакивая все горе и отчаяние последних лет. Теперь, когда рядом находился кто-то родной, не было больше нужды держать себя в стальном кулаке. Она смотрела на лицо брата и никак не могла насмотреться. Ой, а этих шрамов раньше не было… Наверное, он был ранен? Впрочем, что это она, война ведь, хорошо, что вообще не убили. Но как он с друзьями мог в Петербурге оказаться? Да еще и в форме!

— А я за тобой, Дашут, — детское прозвище заставило девушку улыбнуться сквозь слезы и только потом до нее дошел смысл слов. За ней? Коля приехал за ней, чтобы забрать ее из этого ада?

— Мама с папой умерли? — спросил Николай.

— Еще в начале восемнадцатого, — кивнула Даша, оторвавшись от его груди и посмотрев в лицо. — Ты же знаешь, у папы было больное сердце…

— Знаю.

— Во время одной из очередных «экспроприаций» он не выдержал, упал и больше не встал. Инфаркт. А мама после этого за три месяца тихо угасла. Господь оказался к ней милостив, во сне отошла… Потом товарищи «уплотнение» сделали, набили в нашу квартиру почти двадцать человек. Я с тех пор в комнате Ксении Ивановны живу.

Негромким, спокойным голосом девушка рассказывала все, что ей довелось пережить за последние два года, и Николай только кулаки сжимал. А когда она дошла до того, как ее начал преследовать Илья, офицер не выдержал, заскрипел зубами

— Неужели не кому было обратиться за помощью? — спросил он.

— К кому? — приподняла брови Даша. — Эта сволочь всем рассказала, что я продажная и только «ломаюсь»… Поверили, конечно, ему. Я же дворянка. Да мне, впрочем, еще повезло. Помнишь Веру Сверскую? Ты за ней в шестнадцатом году ухаживал.

— Да.

— Ее пьяная солдатня всю ночь насиловала. А что потом с ней сотворили, мне и вспомнить страшно. Даже хоронили в закрытом гробу.

Даша вздрогнула и Николай снова прижал сестру к себе.

— Успокойся, Дашут, — почти неслышно сказал он. — Никто больше тебя не обидит.

— А как вы вообще тут оказались? — спросила девушка. — Как вас первый же патруль не арестовал? Вы же в форме!

— Есть способы, — хитро ухмыльнулся Николай. — Увидишь. Собирайся и пошли, нечего нам тут делать.

— А как же Алексей Игоревич? — подняла на него глаза Даша. — Он без меня пропадет…

— Какой Алексей Игоревич?

— Сосед наш бывший. Помнишь одноногого полковника, который в квартире напротив жил? Ну тот, который тебе кораблик парусный подарил?

— А-а-а… — припомнил Николай. — А он тут причем?

— Красные его на улицу умирать выбросили. Я старика в кладовку нашу поселила, слава Господу, никто внимания не обратил. Он уж и не встает…

Она потянула брата за рукав и сказала:

— Пошли, он тебя, наверное, узнает.

— Подожди, — Николай снова бросил взгляд на дрожащего в углу Илью и того от этого взгляда передернуло. — Я, пожалуй, таки прибью эту сволочь.

Он подошел поближе к красномордому. Впрочем, сейчас лицо насильника имело весьма бледный вид.

— Не стоит, Николай, — раздался позади чей-то голос. — Он и так достаточно получил, а я сейчас сделаю с ним то же самое, что с тем мельником.

Даша обернулась и удивленно замерла. Перед ней стоял человек в такой же форме, как и на всех остальных офицерах, однако кожа его была черной. Арап! Но какой арап… Тонкие, аристократичные черты лица, огромные золотистые глаза и грива снежно-белых волос до пояса. Николай тоже обернулся и кивнул.

— Вы думаете, не стоит, господин дварх-полковник? — спросил он.

— Именно так, — кивнул тот. — Тем более, что я даже усилю воздействие. Он не только станет чувствовать боль от любого удара, который попытается нанести, но и при попытке кого-нибудь изнасиловать тут же лишит себя мужского естества. Собственными руками. Причем, прекрасно понимая, что делает, но сопротивляться своим действиям не сможет.

— Великолепно! — расхохотался Николай. — Просто бесподобно! Уж кто-кто, но эта сволочь заслужила.

Непонятный дварх-полковник кивнул. Хотела бы Даша еще понять что это за звание такое. Никогда до сих пор не слышала. Впрочем, арап ведь явно иностранец. Но как хорошо он говорит по-русски… Странно даже. Вдруг глаза чернокожего офицера загорелись желтым огнем и вскоре стали похожи на раскаленные угли. Господи… Даша испуганно прижалась к брату, но тот остался совершенно спокойным. Видимо, уже наблюдал нечто подобное и уверен, что это безопасно. Доверившись ему, девушка несколько успокоилась, но была все сильно озадачена. Да что там, она вообще ничего не понимала. Дварх-полковник подошел к завизжавшему от ужаса Илье и наклонился над ним. Тело краснорожего выгнуло дугой, он захрипел и потерял сознание.

— Сделано, — удовлетворенно кивнул Релир, потом повернулся и внимательно посмотрел Даше в глаза.

Девушке почему-то показалось, что из нее вынули душу, положили на ладонь и внимательно эту душу рассмотрели. Ощущение было очень странным, пугающим, непривычным. Ей вдруг стало страшно, она почувствовала себя обнаженной и открытой взгляду любого желающего увидеть ее наготу.

— Вот, значит, как? — приподнял бровь дварх-полковник. — Последний кусок хлеба с больным стариком делили?

— Откуда вы знаете? — растерянно спросила Даша.

— Увидел, — улыбнулся он. — Могу только преклониться перед памятью ваших родителей, сумевших так воспитать обоих детей.

— Благодарю, — тоже улыбнулся в ответ Николай, понявший, что Релир просмотрел память его сестры. И сейчас он гордился ею.

— Не бойся, Дашут, — шепнул офицер напрягшейся девушке. — Ничего страшного, вот увидишь, теперь все будет хорошо.

Она облегченно всхлипнула и снова уткнулась брату в грудь.

— И можете не беспокоиться об Алексее Игоревиче, — продолжил дварх-полковник. — Не думаете же вы, что мы оставим одинокого больного человека умирать от голода? Тем более, что после нашего вторжения здесь обязательно появится это, как его там, ЧК, что ли?

— Да.

— И именно за старика они возьмутся в первую очередь. Представьте ему меня, пожалуйста, Николай.