Отзвуки серебряного ветра. Мы — есть! (Честь+Вера) - Эльтеррус Иар - Страница 16

— Замечал, — буркнул в ответ комиссар, дернув щекой. — Я потому и пошел с вами, что понимаю — где-то у нас что-то не так, не туда мы пошли!

Он с болью посмотрел на Аарн.

— Но как правильно? — мрачно спросил он. — Я надеялся, что вы знаете… А у вас принцы.

— Если захотите, можете просмотреть исторические записи о других попытках построить коммунизм. Из них вы легко поймете, что ваши вожди наступают на те же грабли, на которые наступали их предшественники. Совершают те же самые ошибки. И потому ничего у них не получится.

— Да, — мрачно кивнул комиссар. — Я очень хочу увидеть эти ваши записи и понять в чем ошибка.

— Если коротко, — внимательно посмотрел на него Аарн, — то жестокость. Не построить ничего хорошего на боли и крови. Невозможно, законы равновесия, а это законы природы, все вернут обратно. К тому же, у вас, как и у всех других, за стремящимися добиться справедливости стоят жаждущие власти любой ценой. Можете просмотреть собранные нами в России записи и документы, они не для вас готовились, а для наших социологов и социоинженеров. Эти документы четко показывают кто на самом деле стоит за вами, красными. Кто вами воспользовался.

— Даже так? — закусил губу комиссар. — Тогда получается, что вся гражданская война была затеяна, чтобы убрать тех, кто им мешал?

— Вы это поняли? — изумленно спросил дварх-полковник. — Очень рад, что вы сами это поняли…

— Давно уже подозреваю что-то в этом роде, слишком много ненужной жестокости.

— Значит, господин подполковник был прав, когда говорил, что нас с красными попросту стравили как две стаи обозленных псов? — спросил Ненашев.

— Полностью прав, — согласился Аарн. — Тем, кто хочет получить абсолютную, непререкаемую власть, всегда мешают честные и свободомыслящие люди. Вот они и воспользовались нарастающим недовольством народа в вашей стране, господин штабс-капитан. Часть лучших людей пошла в красные, часть в белые, и две эти группы вцепились друг другу в глотки.

— С этим что-нибудь можно сделать? Это можно как-то исправить?

— К сожалению, нет, — покачал головой дварх-полковник. — Люди вашей страны должны сами опомниться, навязанное со стороны ничего, кроме ненависти к навязавшим, не даст. Такие попытки с нашей стороны уже были, и они приводили к столь страшным социальным катастрофам, что ваша гражданская война по сравнению с ними — детские игрушки. Вы тоже, если хотите, можете посмотреть исторические записи, поговорить с социологами.

— Меня зовут Никита, — протянул комиссар руку контрразведчику.

— Мы тезки, — криво ухмыльнулся Ненашев, пожимая протянутую руку. — Если вы не против, комиссар, буду рад присоединиться к вам в изучении записей, о которых говорил господин дварх-полковник. Очень хочу понять, кто во всем этом кошмаре виноват.

Красный довольно долго смотрел ему в глаза, затем молча кивнул.

— Кстати, — продолжил контрразведчик, — вы на удивление правильно говорите. Вы где-то учились?

— Самоучка, — рассмеялся комиссар. — А если точнее, ссыльные у нас в городке жили, они грамоте и обучили. Правильно говорить тоже. А потом книги и еще раз книги.

Николай смотрел на них и размышлял. Страшноватая истина открывалась, получается, что способные сдержать кошмар вместо того дрались друг с другом. А где-то там, далеко, звери в человеческом обличье дирижировали кровавой вакханалией… Что ж, черт с ними, придет время и они за все заплатят. Бог, в конце концов, не слеп. А Николай отвоевался, хватит, теперь он в этом странном ордене и ему очень хочется понять все, что пока понять не в состоянии. Вдруг он вспомнил, что в красном Петрограде у него остались родители и Даша, младшая сестренка. Вот только живы ли? У всех остальных, насколько он знал, живых родственников не осталось. Взять хотя бы Виктора Петровича, чья жена сгорела от тифа на его руках. Нет, он не может уезжать, не зная в точности, что с семьей.

— Простите, господин дварх-полковник, — обратился он к Релиру. — У меня остались родители и сестра, правда, я не знаю, живы ли они…

— Если живы, найдем, — усмехнулся тот. — Я сейчас попрошу Асиарха, а вы представьте себе как можно точнее ваших родственников.

— Нечего меня просить, я и так все слышу, — раздался неизвестно откуда ворчливый, добродушный голос. — Тем, кто со мной незнаком, представлюсь. Меня зовут Асиарх, я дварх, разум этого крейсера. Если у кого еще есть родственники, которых хотите найти, то говорите сразу. Проникновение в вашу область пространства нелегкая задача, другого случая может и не представиться.

— Я бы брательника забрал младшого, — выступил вперед один из трех красноармейцев, здоровенный парняга с простодушным лицом. — Мамку с тятькой махновцы повесили, я воевать ушел, а ему всего-то двенадцать годков будет. Тяжко малому пацану одному…

— У нас с Петром уси померли з голоду той зимой, — мрачно буркнул один из оставшихся, — потому к красным и подалися… Некого брать.

У белых офицеров тоже не осталось никого живого из родных и каждый только отрицательно покачал головой.

— Что ж, — снова раздался голос Асиарха. — Прошу вас двоих как можно точнее представить себе своих родственников. Это необходимо мне для начала поиска.

Николай закрыл глаза и как мог тщательнее представил себе по очереди мать, отца, Дашу. Почему-то они вспомнились такими, какими он видел их в шестнадцатом году во время вечеринки в честь окончания им юнкерского училища. Какие они все тогда были веселые, счастливые… Да и он сам, тогда ему казалось, что весь мир лежит под его ногами, и молодой офицер вовсю ухаживал за подругами сестры, шутил, смеялся. Кто бы тогда и заподозрил, что через какой-то год вся их жизнь рухнет…

— Благодарю, достаточно! — оторвали его от воспоминаний слова дварха.

Офицер вздохнул и отошел к товарищам. Рука продолжала сжимать меч Лара. Он о чем-то говорил, слушал чей-то рассказ о чем-то. Но ничего не доходило до затуманенного сознания, тоска по прежним счастливым временам оказалась слишком сильна.

— Внимание! — голос Асиарха заставил его встряхнуться. — Ваш брат, Иван, обнаружен. А вот вас, Николай, я вынужден огорчить…