Люби и властвуй - Зорич Александр - Страница 7

Впрочем, несмотря на оба доноса, Ард мог оказаться чист, как сам гнорр. Его дворянское происхождение и заметная должность в «Голубом Лососе» давали основания именно для «закрытого» расследования.

Размышляя, с чего бы начать дело, Эгин решил так: плох тот офицер флота, который не боится, во-первых, утонуть, а во-вторых – быть убитым в схватке с цинорскими бандюгами.

Поэтому он, Эгин, на месте Арда, впадая в мрачную пучину Изменений и Обращений, обязательно первым делом постарался бы заговориться от морской стихии и враждебной стали. Эгин следил за Ардом неделю, «знакомясь с клиентом». А потом «Зерцало Огня» – корабль, на котором служил покойничек, ушел в море, охранять Перевернутую Лилию.

Это было как нельзя кстати.

Коллеги из Урталаргиса по требованию Норо, которого Эгин уговорил на Испытание Боем, запустили смегам на Цинор ложное сообщение. Из сообщения вытекало, что «Зерцало Огня» представляет сейчас легкую добычу, ибо лишено своего основного тайного оружия, без которого флагман Отдельного морского отряда – не более чем обычный быстроходный парусник, какие есть в любом флоте Круга Земель.

В одну из ночей на «Зерцало Огня» напали цинорские фелюги.

«Зерцало Огня» не было предупреждено о нападении. Таким образом, Свод Равновесия и Морской Дом заодно получали возможность проверить боеготовность кораблей и воинов «Голубого Лосося».

Операция удалась на славу. Экипаж и абордажная партия «Зерцала Огня» (Ард служил именно в ней) показали себя с самой лучшей стороны. После боя на палубе насчитали тела двадцати восьми цинорских ублюдков. Еще девятеро были взяты в плен.

Расчеты Свода Равновесия и Эгина оправдались – в этом бою Ард дрался в самой гуще схватки. Его нагрудник получил несколько глубоких царапин от цинорских мечей и, главное, – две вмятины от шестопера. Сам Ард отделался синяками благодаря надежной войлочно-веревочной поддевке.

Этого только Эгин и ждал.

В день, когда «Зерцало Огня» под звуки флейт и барабанов вошло в пиннаринский порт, на его борт поднялась представительная комиссия Морского Дома, в которой, как и положено, имел место на удивление молодой и красивый казначей по имени Такой окс Сякой.

Ему предстояло досмотреть корабль и имущество воинов на предмет повреждений и определить размеры ущерба. Под именем Такой окс Сякой скрывался сослуживец Эгина, Иланаф, эрм-саванн Опоры Вещей.

Прийти лично Эгин не мог, чтобы не засветиться раньше времени перед Ардом окс Лайном. Такая практика – посылать в ходе дознания своего коллегу вместо себя в случае «закрытого» дела – не приветствуется начальством. Но и не запрещается Уложениями.

Итак, Иланаф на полуптичьих правах какое-то время поковырялся в проломленном фальшборте, занося в свои липовые бумажки липовую оценку стоимости ущерба (в то время как комиссия, делая безмерно озабоченные лица, выспрашивала подробности боя у команды), а потом перешел к главному. К амуниции.

Нагрудник Арда, получивший в бою повреждения, тоже, разумеется, подлежал описи. И вот тут-то Иланаф с азартным удивлением обнаружил, что вмятины, оставленные шестопером, не имеют ничего общего с обычными повреждениями, которые наносит бронзе ударное оружие.

Обе вмятины располагались рядом в левой верхней четверти нагрудника, служившей защите ключиц. Иланаф прекрасно знал смертоубийственные свойства ударного оружия и, соответственно, защитные свойства любых доспехов – от магдорнских сложнонаборных кольчуг до варварских кож, обшитых любым подручным металлоломом. Иланаф был готов поклясться, что ни бронза самого нагрудника, ни войлочный подбой не могли спасти ключицу Арда от перелома.

Однако офицер «Голубого Лосося» нервно прохаживался в нескольких шагах от него, преспокойно размахивая обеими руками. Вывод был однозначен: на нагруднике лежало одно из заклятий Изменения.

Разумеется, казначей Морского Дома ничего подобного заподозрить не мог. И потому Иланаф лишь отметил в своих бумагах «семь авров пятьдесят два аврика» и буркнул «следующий».

Эгину оставалось только проверить предположение своего приятеля.

Нагрудник был изъят под предлогом передачи в мастерские Морского Арсенала. Ну а там уж Эгин без всякой легенды, простым предъявлением опознавательного жетона, добился осмотра нагрудника.

Зрак Истины всегда показывал истину и в тот раз разгорелся нежным малиновым пламенем. Все. Конец дела.

«Владение, злоупотребление, создание, передача, продажа, злонамеренный поиск и любые иные доказанные соприкосновения с Обращенными, Измененными и Не-Бытующими вещами в отсутствие отягчающих обстоятельств караются простым прямым умерщвлением виновного».

Хроника расследования промелькнула в голове Эгина за считанные мгновения. Он видел дело целиком и полностью, во всей его нерасчленимости и полноте, словно вазу из желтого хрусталя или обнаженное женское тело. Но вот дальше по вазе побежали трещины, а на теле проявилось неприглядное изъязвление.

Во-первых, Гастрог. Допустим, делом Арда параллельно занималась Опора Писаний. Такое случается редко, но все же случается.

Что делала Опора Писаний, чтобы со своей стороны выйти на Арда? Она имеет своих людей в экипаже «Зерцала Огня»? Или, еще лучше, агенты старшей Опоры есть среди подчиненных Норо, то есть его, Эгина, друзей?

Или офицеры Опоры Писаний вообще ничего не делали до того самого момента, пока Эгин не привел приговор в исполнение и не явился на досмотр личных вещей Арда?

Допустим, так. Но откуда Гастрог получил о нем столь исчерпывающие сведения? В особенности о его производстве в рах-саванны?

«Остановись, – приказал себе Эгин, как учил его некогда однорукий Вальх, наставник по логике и Освобожденному Пути, – остановись и начни сначала. Не ищи сложного там, где его нет. Ищи простоту».

Хорошо, будем искать простоту.

Да, Гастрог имеет своего человека на борту «Зерцала Огня». Да, этот Гастрог имеет своего осведомителя и в Опоре Вещей. Вообще, могущество аррума из Опоры Писаний трудно себе вообразить. На весь Пиннарин небось этих аррумов всего десять—двенадцать. Выше них только пар-арценц Опоры Писаний, гнорр Свода Равновесия и, в некотором смысле, аррумы Опоры Единства. Но об этих вспоминать просто нельзя, ибо слишком страшно.

В глубине сознания Эгина вспыхнул и был волевым усилием погашен образ виденного один раз в жизни Жерла Серебряной Чистоты. Эгин против своей воли поежился.

Итак, Гастрог весьма могуществен. Ему, возможно, известен его, Эгина, послужной список. Поэтому насчет рах-саванна тот мог брякнуть просто наобум – ведь ясно же, что в ближайший год Эгина действительно так или иначе произвели бы в рах-саванны. Но у него просто не укладывалось в голове, что аррумы Опоры Писаний способны что-либо «брякать наобум».

Дальше было еще хуже. Похотливые писания Арда (вполне обычные) и вдруг – непонятный рисунок на последней странице (совершенно необычный), Изумрудный Трепет, испорченный Зрак. И – странное требование Гастрога промолчать об этом перед Норо.

«Свой Зрак даже отдал, лишь бы Норо ничего не узнал. Добрый дядя? Едва ли. Наверняка если бы действительно видел возможность и необходимость убить – убил бы. Даром что мы оба из Свода Равновесия и „работаем ради общей священной цели“.

Ну хорошо, допустим аррумам Опоры Писаний можно и не такое. Но Норо каков! Проигнорировал рассказ о Гастроге, произвел меня в рах-саванны, отобрал недосмотренные вещи Арда и был таков. И опять же – молчи, молчи, молчи.

Ну и молчу, ну и Шилол на вас на всех!

Эгин расплатился с возницей. Он стоял перед домом Голой Обезьяны по Желтому Кольцу, перед своим родным домом, и был совершенно спокоен. Если не можешь понять жизнь – отрешись от непонимания и стань счастлив.

Эгин, рах-саванн Опоры Вещей, двадцати семи лет от роду, обладатель зеленых глаз и обаятельной улыбки, был счастлив.

Глава 3

Вербелина исс Аран

– …то была аспадская гадюка. Я тогда не знал, конечно. Но боль, Кюн, какая это была боль! Я думал, у меня глаза лопнут. Но потом я смекнул: какого ляда мне подыхать в этом нужнике? Пусть лучше гадюка подыхает…