Люби и властвуй - Зорич Александр - Страница 13

Эгин отрицательно замотал головой. Конечно, последние дни выдались тяжелыми, муторными, суматошными, но он ничего такого не чувствовал! Нет!

«Наверное, во мне говорит сейчас детское желание противоречить, спорить с тем, с чем уже давно согласился», – подумал Эгин. Но он прогнал эту мысль прочь.

Эгин никогда не замечал за Онни ни сентиментальности, ни тяги к рассуждениям о бренности всякого благополучия. Тем страннее было идти вот так по Серому Кольцу Пиннарина и вести беседы, которые офицерам Свода Равновесия вести не пристало.

«Философия не к лицу вам, мальчики», – говаривал – по другому, правда, поводу – Норо окс Шин. Нарушая этот шутейно-серьезный завет, и Эгин и Онни чувствовали некую неловкость, неуместность происходящего.

Быть может, поэтому оставшуюся часть пути они проделали в молчании.

Наконец показался спасительный перекресток. Эгину, который жил на Желтом Кольце, – направо. Онни, чей дом располагался у Южных Ворот, – налево.

– Увидимся! – сказал на прощанье Онни.

– Увидимся, – повторил Эгин. – Я очень надеюсь, что ты ошибаешься, приятель. Очень надеюсь. Послушай, может, я все-таки провожу тебя, а?

Но Онни уже не слышал его слов. Решительным, но не очень твердым шагом молодого подвыпившего офицера он удалялся в ночь, до отказа набитую трелями цикад и смрадом преющих лошадиных куч.

Глава 5

Внутренняя секира

«Нужно было все-таки проводить Онни до дома. Не то упадет в какую-нибудь лужу и проспит там до утра. В ушице из грязи и собственной блевотины», – подумал Эгин, глядя на то, как его друг, перецепившись о крыльцо какого-то строения, едва удержал равновесие.

Но тут же устыдился этой мысли. С каких это пор офицеры Свода Равновесия начали сомневаться в способностях своих коллег добраться домой после двух кувшинов белого вина и некоторого количества гортело?

Нет, провожать Онни не стоило. Но и идти домой Эгину тоже не хотелось.

В самом деле, что он там забыл? Спать он все равно не станет, читать… от одной мысли об этом ему становилось тоскливо. Не напиваться же перед зеркалом, в самом деле!

Эгин решил прогуляться по Желтому Кольцу, а потом, быть может, и до моря в надежде, что занятие сыщется само собой. Или его сама собой посетит какая-нибудь новая блистательная идея.

Он ускорил шаг и пошел в направлении, противоположном собственному дому, дому Голой Обезьяны. Некоторые любили называть его еще домом Четырех Повешенных, чему тоже имелось обоснование в виде пространной «исторической легенды», скорее всего фальшивой.

Рано или поздно, даже идя прочь от дома, он все равно придет к тому же знакомому портику, украшенному единственной статуей, – полуголым уродом, в котором какие-то невежи узнали обезьяну. Ибо Желтое Кольцо на то и кольцо, чтобы в конечном итоге обессмысливать направление движения.

Было тихо. Собак в домах для знатных особ и чиновников, а только такие и стояли на Желтом Кольце, содержать запрещалось специальным указом. К счастью.

Правда, богатые матроны плевать хотели на указы и пестовали-таки своих патлатых любимцев. Но у местных несчастливых собак были перерезаны голосовые связки – чтобы те лаем не выдали себя патрулям Внутренней Службы. Других здесь не держали. Эгин не любил собак.

Город спал, а дома пялились на него своими пустыми глазницами. Пока они выпивали, прошел небольшой дождик. Было весьма свежо. Эгин шел вперед, не глядя под ноги.

– С-сыть Хуммерова! – неожиданно громко выругался он, когда его правая сандалия погрузилась в лужу, притаившуюся возле крыльца обшарпанного дома.

Над крыльцом крупными буквами было выведено «Сдается».

– Что вы сказали? – спросила девушка, осторожно высунувшаяся из-за двери, заскрипевшей на всю улицу.

Ситуация была из числа идиотских. Эгин спешно нацепил на лицо маску чиновника иноземного дома Атена окс Гонаута. Любезника, дамского угодника, вежливого и обходительного рвача. Начинающего дипломата и самозабвенного крючкотвора. Он обернулся к девушке, чья перепуганная мордашка была еще бледнее, чем бледный огрызок луны на небе, и, поклонившись, отвечал:

– Прошу меня простить, госпожа.

– Но вы же еще ничего не сделали, за что же мне прощать? – понизив голос, спросила девушка.

– В самом деле ничего, – усмехнулся Эгин.

Повисла странная пауза. Эгин не совсем понимал, чего девушка от него хочет. На уличную девку она была вовсе не похожа. С другой стороны, приличные девушки – жены и дочери тех, кто селится на Желтом Кольце, – не заговаривают вот так с прохожими. Служанка? Может, в доме что-то стряслось?

– Вы не могли бы зайти сюда, милостивый гиазир? – попросила она Эгина, смущенно улыбаясь. – Мне нужно кое-что спросить, а на улицу выходить неловко. Пожалуйста, дело срочное!

Эгин пожал плечами и, поглядев в обе стороны, неспешно взошел на крыльцо.

– Да вы не думайте, я совсем не то, что вы думаете, – уже почти шепотом сказала девушка, давая ему проход.

«Она бы еще „не бойтесь, пожалуйста“ сказала», – усмехнулся Эгин.

Дверь со скрипом затворилась. Эгин и его новая знакомая оказались в кромешной темноте затхлого коридора. Вопреки едва оформившимся опасениям Эгина, дом был совершенно пуст. Ни сутенера, ни молодчиков, сподобившихся на грабеж. Даже как-то скучно.

– Снизойдите, милостивый гиазир, я попала в ужасную историю. Я совсем не знаю города, а мне нужно добраться хотя бы до Северных Ворот, чтобы там нанять кого-нибудь себе в спутники. Но я совершенно не знаю, как туда идти, – начала свои сбивчивые объяснения девушка.

– Я с удовольствием провожу вас сам, – развел руками Эгин. – Если вы не будете возражать.

– Пожалуйста, тише, – взмолилась девушка, оттаскивая Эгина от двери.

– Это ваш дом? – перейдя на глухой заговорщический шепот, поинтересовался Эгин, оглядывая своды и лестницы, имевшие очень неухоженный вид.

– Конечно нет! К счастью! – возмутилась его собеседница. – Но поймите меня верно, я не воровка…

– Мне трудно понимать вас верно, – заговорил в Эгине новоиспеченный рах-саванн Свода Равновесия. – Ибо вы еще не сказали мне, что вы тут делаете и почему мы говорим шепотом. А ведь это очень интересно, – добавил он, смягчаясь.

Эту тираду девушка выслушала, стоически сжав губы и вздрагивая при каждом шорохе одежд Эгина.

Но когда Эгин закончил, она не нашла ничего лучшего, как закрыть лицо подолом платья – надо сказать, довольно богатого – и разреветься, громко всхлипывая, вздрагивая всем телом и шумно шморгая носом.

Эгин невесть зачем стиснул рукоять меча. Для самоуспокоения?

Нет, он не стал ее утешать. Он знал по опыту, что обыкновенно это приводит к противоположным результатам. Не только у женщин, но и у мужчин тоже.

Прислонившись спиной к стене, он тихо сполз вниз с безучастным видом. Ждать, пока она закончит реветь, придется долго. А ждать на корточках гораздо легче. Особенно после двух кувшинов белого вина и некоторого количества гортело.

– Извините, – спустя довольно короткое время сказала девушка, хлюпнув носом напоследок. – Мне трудно держать себя в руках.

Эгин буркнул что-то наподобие «ничего страшного», отмечая, что его ночной собеседнице наверняка не больше шестнадцати-семнадцати.

Он заключил это по той старательности, с которой та разыгрывала умудренную опытом даму. Эгин испытующе воззрился на нее снизу вверх, требуя обещанных объяснений.

– Все довольно просто. Я сбежала от людей, с которыми бы не хотела больше встречаться. Разумеется, мое отсутствие уже замечено. Меня наверняка уже начали преследовать. Я думаю, очень скоро меня разыщут, если только вы не поможете мне покинуть город. В этом доме я спряталась, потому что не знаю толком, куда идти. Он пуст, потому что сдается. Где-то там на верхних этажах должен быть сторож, поэтому мы и говорим шепотом.