Имперские истории - Юрин Денис Юрьевич - Страница 10

Однако, сколько ни держи поросенка за хвост, он все равно изваляется в грязи. Чуждые одежды, товары и мысли с каждым годом все дальше и дальше проникали в глубь страны, прежде всего в столицу и в ближайшие к ней провинции. Пожалуй, лишь далекая Виланьеза, граничащая с севера с дикими племенами магрилов, да выходящий на пустынное восточное побережье Поркан пока сохранили исконную чистоту имперской культуры, хотя консервативно настроенные аристократы прекрасно отдавали себе отчет, что это всего лишь вопрос времени, времени, которого может оказаться настолько мало, что не хватит на их век.

– Хватит на мужиков таращиться, все равно с твоей рожей даже пьянчужку запойного не подцепишь! – прервал созерцание марширующей внизу колонны солдат противный, старческий голос, внезапно раздавшийся за спиной темноволосой красавицы.

Не удостоив хозяина лавки гневным взглядом и не тратя времени на разворот, девушка схватила левой рукой лежащее на коленях блюдо и метнула его в сторону, откуда доносился скрипучий фальцет. Тяжелый, плоский снаряд, крутясь вокруг своей оси, пролетел шагов шесть-семь и смел со стола только вчера выставленный на продажу древний порканский сервиз, вещь редкую и ценную, за которую можно было бы выручить не менее четырехсот сонитов.

– Ты что делаешь, дрянь?! Да я ж тебя… – угрожающе проверещал низенький толстячок, поднимаясь с пола.

Девушка резко повернула голову, и старик замолчал, испугавшись холодного, завораживающего взгляда бездонных карих глаз, смотревших на него так же ласково, как на выползшего из щели таракана. Пряди черных волос отъехали в сторону и открыли для обозрения когда-то красивое, но сильно изуродованное лицо молодой женщины. Рваный шрам примерно десятилетней давности пересекал наискосок лицо охранницы от левой брови до мочки правого уха. След от раны был глубоким, расходящимся на несколько ответвлений. Такую метку не мог оставить кинжал или меч, над лицом девушки явно потрудился тяжелый боевой топор или брошенный с силой абордажный крюк.

– За все в жизни, Джарвис, нужно платить или расплачиваться, за хамство тоже, – произнесла девушка, не повышая голоса. – Я метилась в твою глупую башку, но ты уклонился… Что ж, я уважаю твой выбор, прими его и ты. Несколько сотен сонитов не такая уж и большая цена за уцелевшие череп и потную лысину. На похороны твоей женушке больше бы потратиться пришлось.

– Да… да, как ты смеешь, девка, такс хозяином разговаривать?! – не внял гласу рассудка престарелый антиквар, а по совместительству и ростовщик. – А ну пошла вон! Чтоб я тебя в моей лавке больше не видел!

– Во-первых, ты мне не хозяин, – все так же невозмутимо произнесла девушка, плавно, как только что проснувшаяся кошка, спускаясь с подоконника, – деньги мне не ты, а Гильдия платит, с которой у тебя годовой контракт. А во-вторых, оскорбление члена Гильдии при исполнении служебных обязанностей является грубым нарушением не только договора, но и уложения Городского Совета.

– Ишь, умная какая выискалась, – сердито огрызнулся старик, почувствовав, что дело пахнет кругленькой неустойкой и роспуском нелестных слухов об его уважаемой в городе персоне.

Второй этаж лавки, к несчастью, был пуст, свидетелей нападения на него не было, а стоило только пожаловаться в Гильдию, так его сразу обвинили бы в клевете и в неуважительном отношении к работающим у него охранникам. Судебная тяжба – вещь неприятная сама по себе, а вмиг разлетевшиеся по Баркату слухи помешают торговле. Завистники и конкуренты непременно попытаются сделать из мухи слона и опорочить с трудом завоеванное имя. Как ни прискорбно было ростовщику это осознавать, а предавать дело широкой огласке было невыгодно прежде всего ему. «Девице-то что, с нее спрос маленький. Сегодня здесь, а завтра уже в другом городе людям жизнь портит, шантрапа подзаборная!» – подумал Джарвис, взяв себя в руки и решив замять очередной скандал.

– При исполнении, говоришь?! – деловито заявил старичок, нахмурившись, подбоченясь и изогнув шею под неестественным углом. – А вот и посмотрим, как ты свой долг исполняешь! Линиор, сменщик твой, говорил, что час назад в лавку двое подозрительных типов заходили, а ты, красавица, опять в облаках витала и даже внимания на них не обратила!

– Что-нибудь пропало? – перебила девушка ворчащего старика и демонстративно обвела полки и столы руками. – Посмотрите, посмотрите, господин Джарвис, всели ваше добро на месте, не пропало ли чего?

Ростовщик еще больше нахмурился и пробежался взглядом по торговому залу, затем, видимо, не удовлетворившись результатом беглого осмотра, прошелся по лавке кругом, медленно и скрупулезно проверяя наличие и состояние выставленных на продажу вещей. Кроме порканского сервиза и немного погнутого с краю блюда для фруктов, потерь не было.

– Тебе повезло, – недовольно огласил хозяин лавки результат осмотра, – но мне не нравится, когда вокруг моего заведения ошиваются подозрительные личности. Дело даже не в том, что пропадают товары. Запомни, у меня респектабельное заведение для солидных клиентов. Господам коллекционерам не нравится, когда рядом с ними толкутся карманники, попрошайки и прочий сброд. Я уже не раз говорил, кого впускать, а кого нет. Неужели трудно запомнить, двери моего заведения закрыты для бродяг!

– Даже для тех, с кем ты по вечерам беседуешь в подвале? – Охранница хитро улыбнулась и вопросительно уставилась на онемевшего от неожиданности ростовщика. – Да-да, тех самых, которые принесли вот эту эльфийскую вазу трехсотлетней давности, вот это ожерелье, вот эту кольчугу ручной работы?!

Старик изменился в лице. Хитрые глазки забегали в щелочках опухших век, а обрюзгшие щеки зарделись, как у девицы в преддверии потери невинности. Новенькая охранница как-то узнала о его темных делишках, несмотря на то, что Линиор, охранявший лавку по ночам, сам не был заинтересован в распускании языка, а уж его «деловые партнеры» и подавно. «Эх, придется брать девку в долю. Расходы, опять расходы, – подумал ростовщик, нащупав в широком кармане халата несколько золотых монет. – Все такими алчными стали, как жить на свете честному торговцу?!»

– Извини меня, Фана, – заискивающе пролепетал старик, придав подвижному, как сырая глина, лицу выражение искреннего раскаяния и смирения. – Не знаю, что на меня нашло. День сегодня какой-то дурной: душно, пыльно, жарко да спину ломит… Зря я на тебя накричал, зря обидел. Ты человек толковый, работу свою знаешь.

В подтверждение своего хорошего отношения к охраннице Джарвис выложил на край стола тридцать сонитов. Девушка поняла, что деньги предназначались ей, но не притронулась к золоту. Первая взятка – начало конца свободной жизни. Наделенный властью охранник мгновенно превращается в безвольную марионетку, которой начинают манипулировать все: начиная с хозяина объекта и заканчивая прислугой. Кто ценит свободу и независимость, не должен опускаться до мелких подачек, а должен брать сам, что захочет, иначе быстро превратится в безвольное, ленивое существо, каким был ее сменщик Линиор.

– Коммерция – очень сложное занятие, Фана. Это река, в которой много подводных камней и течений, – продолжил Джарвис, увеличивая сумму взятки до сорока сонитов. – Если будешь строго следовать букве закона, то ничего не заработать. Время от времени любому торговцу приходится рисковать своим честным именем и иметь дело с не очень хорошими людьми.

– «…ворами, карманниками, попрошайками и прочим сбродом», – процитировала Фана недавнее высказывание собеседника, чем увеличила свою цену еще на десять сонитов.

– …с людьми, которые приносят ценные вещи по очень низким ценам, – ласково улыбнувшись, поправил девушку Джарвис. – Когда цена низка, к чему спрашивать, откуда взялась вещь? Излишние вопросы заметно укорачивают жизнь.

– Угрожаешь?

– Ну что ты, девочка, конечно, нет. Я слабый, дряхлый старик, измученный болячками и чиновниками. Какие угрозы? Я просто предлагаю жить в мире, так сказать, душа в душу, тем более что мои ночные посетители тебя совершенно не должны беспокоить, ты же работаешь днем…