Мир вечного ливня - Янковский Дмитрий Валентинович - Страница 25

Над текстами я прокорпел до четырех ночи. Чем больше я над ними работал, тем большее отвращение они у меня вызывали. Иногда казалось – вырвет на клавиатуру. Глупейшая ситуация. Спустя рукава делать работу не хочется, не в моих это привычках, а хорошо делать – тошнит. Потому что чем лучше, тем на самом деле хуже, чем точнее я сработаю, тем больше обычных, хороших, честных людей попадутся на удочку моего остроумия и отдадут деньги за лотерейные билеты без малейшего шанса вернуть обратно большую их часть. Говорят, что азарт – болезнь. Значит, я был ее рассадником, из-под моих пальцев посредством клавиатуры рождались новые и новые штаммы вирусов, которые потом будут разнесены по стране через экраны телевизоров. Затем, уже после очередного розыгрыша, Кирилл принесет мне статистику рейтингов, а еще через несколько дней статистику продаж билетов. Мы вместе будем стоять на лестнице, курить и обсуждать, не выработался ли у народа иммунитет к нашим вирусам, а если выработался, как его подавить и какую новую заразу придумать. Над заразой, кстати, работать придется именно мне, за это деньги как раз и платили, а Кирилл был специалистом по подавлению иммунитета, он думал не над тем, какую заразу занести, а над тем, как ее подать, чтобы организм поменьше сопротивлялся. Он думал над музыкой, какая будет звучать за кадром, над светом, над декорациями, над костюмами, сам беседовал с актерами на каждую роль, сам утверждал их или отвергал. А я сидел за компьютером и штамповал фразы-вирусы. Черт бы меня за это побрал. Совсем недавно я гордился тем, что начал войну с иллюзиями, а теперь собственными руками конструирую их и внедряю в сознание масс.

Захотелось напиться. Причем напиться как следует, до поросячьего визга, чтобы потом было хреново. Но сегодня не получится, а завтра будет поздно. И так всегда. Я уже с неделю не появлялся в клубе, наверное, и на четверть не израсходовав сумму золотой карты.

– О, кстати! – я радостно забил в компьютер название столь щедрого заведения.

Завтра мне надо будет сдать интервью с модной молодой писательницей, которая, как выражался Кирилл, кроме как о сексе ни о чем двух слов связать не сможет. Пусть она расскажет о своем любимом клубе, где она черпает вдохновение для молодежных романов. Директор порадуется.

Я подумал, что, скорее всего, золотая карта мне и была вручена с тем, чтобы произошло нечто подобное, чтобы я при случае вспомнил именно этот клуб, а не какой-то другой. Точно-точно! Но мне было все равно. Уж кого-кого, а директора мне упрекнуть было не в чем.

Дверь открылась, вошел Кирилл.

– Ну что, дорогой, как успехи? – спросил он, поставив на стол непочатую бутылку виски «Джонни Уокер». – Когда можно ждать результат?

– Уже все готово, – я наклонился и достал из принтера очередную порцию распечаток. – Кроме реплик из зала. На них уйдет еще полчаса.

– Забей, – отмахнулся начальник. – Лучше тащи стаканы.

– Что значит «забей»? – удивился я.

– То и значит. Не нужны твои реплики. Нам на пять минут сократили эфирное время, так что для реплик все равно места не будет. Я целый день парился, как главное уместить. Так вот.

У меня возникло нехорошее предчувствие. Даже мой весьма скромный опыт работы на «ящик» подсказывал, что сокращение эфирного времени связано со снижением рейтинга, а значит, и доходности программы. Тогда непременно урежут бюджет, а могут и вообще закрыть лавочку. Если это так, то все плохо, а если нет, то еще хуже, потому что в этом случае Кирилл врал. Программа может процветать, а он лепит мне о сокращении эфирного времени только затем, чтобы обвинить в несостоятельности, забрать сделанную работу и выгнать, не заплатив ни копейки. А чего удивляться? Такая участь постигла всех моих предшественников, так откуда иллюзии, что со мной поступят иначе? Из-за снов?

Я представил, как Кирилл начинает разговор о моем увольнении, и понял, что, если такое случится, я его просто убью. Убью, сяду в тюрьму и оставшуюся часть жизни проживу счастливо. Причем убью не из-за денег, это было бы пошло, а за то, что он, используя мою нужду в средствах, вынудил меня дурить людей. И за то, что он точно так же поступает с другими.

– И что теперь? – спросил я напрямую.

– Ссышь, когда страшно, а, Саша? – усмехнулся Кирилл. – Стаканы, говорю, тащи.

Я послушно выдвинул ящик стола, где у меня валялись три низких широких стакана, оставшихся от прежнего владельца кабинета. Я ими еще ни разу не пользовался.

Кирилл подозрительно понюхал посуду, открутил пробку и плеснул на два пальца виски себе и мне.

– Льда нет, – пожал он плечами и выпил порцию залпом. Налил еще.

«Отличный тост», – подумал я, пригубив напиток.

За три недели я привык, что все тут пьют виски. Точнее, привык намного раньше, сразу, как распробовал этот новый для меня напиток. Вкус-то ладно, хотя и в нем я быстро нашел прелесть, но эффект от водочного отличался невероятно. То есть, несмотря на одинаковую градусность, виски давало прямо-таки противоположный эффект тому, какой наступал после водки. Виски расслабляло, а не нагнетало, настраивало на философский, а не на бойцовский лад. Как-то Влад сказал, что с моим характером водку пить вообще нельзя, а то перемкнет и я всем выпущу кишки в беспамятстве. А виски можно. От него такого никогда не бывает.

Мои бывшие знакомые, сослуживцы, приятели часто ругали виски, называя его самогоном. Не знаю. Мне он таковым, может, и показался сразу, но ненадолго и лишь потому, что я привык именно к такой характеристике данного напитка. Но то был совсем другой круг людей. Водка им была необходима, она была как раз источником боевого куража, без которого ни один дурак не попрет в полный рост из окопов на пулеметы. С виски такие подвиги более чем сомнительны, а с водки – как раз. Наверное, потому русские и отличались на полях сражений безудержным героизмом, вошедшим в легенды.

На самом же деле при ближайшем знакомстве виски имело более чем приличный аромат и хоть какой-то, в отличие от водки, вкус. Отдаленно напоминало коньяк. В общем, мне понравилось.

– В том, что нам убавили время, твоей вины нет. – На этот раз Кирилл сделал маленький глоток, – И выгонять я тебя не собираюсь. Кое-кого выгоню, несомненно, но не тебя. Ты пашешь, много кушать не просишь, а некоторые оперились уже, оборзели… Но лохов в стране убывает, а это нам ох как не на руку. Точнее, не так: лохов не становится меньше, но мы не одни с тобой умные. Есть еще государство, шоу-бизнес, магазины, торгующие коллекциями «Дольче и Габано» с турецкого рынка. Турфирмы всякие… В общем, лохи есть, но денег у них почти не осталось. Надо искать новые пути извлечения прибыли.

– Со студии нас теперь могут вышибить?

– Нет. Но работать надо. Под лежачий камень, знаешь, вода не течет. А шампанское и виски тем более, – Он взял кипу моих распечаток, бегло просмотру – Не фонтан, но потихоньку справляешься. Писарем, говоришь, при штабе работал? Ох, Саша…

У меня похолодела спина. Я вдруг живо представил, как он сейчас улыбнется и напомнит о том, что нанял меня еще и на другую работу. Но ничего такого не произошло.

– Ты наливай, наливай. У меня тут идейка вызревает, как поднять рейтинги, но я никак ее за хвост поймать не могу. Ладно. Утро вечера, как говорят, мудренее. Так?

– Вроде бы.

– Ну и хорошо. Езжай-ка домой, отдыхай. Надо тебе выспаться, а то вид утомленный. На следующей неделе нам много сил понадобится для прорыва.

– Для чего?

– Для восстановления статуса на рынке, дорогой. Иногда бывает, что удержать статус сложнее, чем его вернуть, а то и повысить. Так что дурного в голову не бери. Короче, отоспись. Хороших тебе снов.

Поймав предутреннее такси и добравшись до дома, я включил телевизор и принялся искать визитку Кати, я помнил, что сунул ее в карман, но куда она делась потом – начисто вылетело из головы. Глупо получилось. Три недели проработали рядом, а я ни разу к ней не заскочил. Теперь же, только собрался ей позвонить, потерялась визитка.