Брачный марафон - Веденская Татьяна - Страница 63

– Ты… просто не знаешь, с кем связался! – пролепетала Селиванова, отступая под суровым взглядом Ильи в сторону лифта.

– Зато прекрасно знаю, с кем развязался. Придется мне сменить номер кода. До свидания, то есть прощай. Надеюсь, что ты исчезнешь совсем! – крикнул закрывающимся створкам кабины Илья. Я с трудом сдерживала эмоции.

– Спасибо! – бросилась на шею любимого на все времена мужчины я.

– Как ты? – беспокойно оглядел меня со всех сторон он. – Она тебя не пыталась побить?

– Побить? Да я бы сделала ее одной левой! – игриво показала мускулы я. Илья засмеялся и пошел мыть руки. На ужин я подавала каре ягненка в кисло-сладком соусе. Ценная вещь, особенно при свечах. Вечер прошел идеально, как и всегда.

Вся прелесть настоящей любви заключена в том, что ни через неделю (когда мы праздновали с Ильей Новый Год, занимаясь любовью на полу под елочкой), ни через две (когда он все-таки купил мне шубу до пят и заставил ходить в ней, хотя я смотрелась в ней, как боярыня Морозова перед казнью), ни через месяц (когда к нам заявилась эта стерва Селиванова) мы не теряли друг к другу интерес. Руки, который я выучила наизусть, были все также хороши, чтобы целовать их спросонок. Грудь все так же тянула прижаться и уткнуть в нее свой нос. Горящие возбужденные глаза заставляли раздеваться прямо на ходу. Тихий храп с присвистом вызывал только улыбку.

– Ты не злишься, когда я выдавливаю пасту с середины тюбика? – смеялся Илья, как-то утром решив, что мне слишком скучно умываться одной.

– Я злюсь. Я страшно злюсь! – радовалась, глядя на него, я.

– Знаешь, кто-то сказал, что именно такие мелочи разрушают любовь.

– Можешь хоть вообще перестать чистить зубы. Я буду любить тебя вечно.

– Правда? – прищурился Илья.

– А что, у тебя есть какие-то сомнения? – поинтересовалась я из чистой беспечности. Но ответ прозвучал. И, хоть он прозвучал вполне легко, я дернулась, словно меня ударили по лицу.

– Я уверен, что Селиванова не права. Насчет тебя, – заверил он меня. А поскольку он в принципе счел необходимым этот вопрос осветить, я поняла, что дело плохо. Процесс идет. И идет он не туда.

– А если права? Если бы я не посмотрела на тебя, не будь у тебя пентхауса, кабинета и золотого колье с рубинами. Что бы ты сделал? – посмотрела я на него. Он зло бросил пасту на полку и молча вышел из ванной. Я осталась в ней. Что мне делать? Как, интересно, объяснить мужчине, что я его люблю безо всяких денег, если, во-первых, я пользуюсь этими самыми деньгами, а во-вторых, такого рода объяснения делали все его женщины, не исключая, наверное, и Селиванову. Одними каре ягненка такого не пронять.

– Надо посоветоваться с кем-то, – подумала я. Так оставлять этого я не собиралась. Может, объявить голодовку? Или устроиться грузчиком в грузовой порт, где тяжелым трудом заработать на пропитание. Начать содержать Полянского?

– Как-то это все не очень! – помотала головой Наташка Намбер Ту. Я поехала к ней утешаться, потому что на моих подружек с работы у меня возникла стойкая неизлечимая аллергия. Не помогал никакой супрастин.

– А что делать?

– Сакраментальный вопрос. Покажи ему, что без тебя гораздо хуже чем с тобой.

– А как? – уперлась я, потому что банальные фразы говорить может каждый, а вот что-то реально замутить – так это не допросишься.

– Слушай, а может, надо чем-то его потрясти? – округлила глаза она.

– Чем? Нажарить ему полтонны окорочков? – вредничала я.

– Или миллион алых роз, – загрустила она. – Только это дорого.

– И вряд ли проканает, – кивнула я. Мысли, как пчелы, разлетелись собирать нектар и не спешили возвращаться. Просто сидеть и пить чай у Наташки было, конечно, приятно, но бесполезно.

– О, Катька! Откуда ты? – уперся в меня взглядом бессмысленных глаз Наташкин братец. – А Ромка уж собирался тебя с милицией искать.

– Что? – потрясенно переспросила я. – С чего бы?

– Как с чего? Ты уезжаешь перед новым годом в летней одежде совращать какого-то там мужика и исчезаешь. Это, конечно, вполне в твоем стиле, но прошел месяц уже. Братик волнуется!

– Нет, с чего бы он волнуется? – уточнила я. – Меня хоть год не будет, ему то что?

– А… ну да. Там ему звонил кто-то. По поводу твоего развода. Там что-то решилось, как я понял.

– Вот это да! Так я что, теперь свободная женщина? – обрадовалась я.

– Ты у Ромки уточни, – предложил Наташкин брат. Я подумала-подумала и решила позвонить прямо в Америку Зотовой. И наплевать, что опять непонятно, сколько там времени. Но оказалось, что в Вашингтоне утро.

– Катя! Как хорошо, что вы позвонили. Я уж и не знала, где вас искать. Мы закончили ваше дело. Все решилось на первом же слушании! – затарахтела Елена.

– Правда?! – обрадовалась я. – И как?

– Отлично! Удалось договориться. Так что поздравляю со свободой. Мне только надо как-то вам переслать копию решения суда и его перевод на русский язык. Дайте адрес, – как всегда деловито отрапортовала она. Я подумала, что как же удачно все-таки придумал Полянский с этой Еленой.

– Высылайте Полянскому. Я живу у него. Пока, во всяком случае, – огорошила я Елену. И повесила трубку. И позвонила Илье. Надо порадовать любимого.

– Милый! Зотова закончила бракоразводный процесс. Я стала свободной женщиной. Как же я тебе благодарна, что…

– Поздравляю, – холодно, как когда-то, сказал он. Я онемела.

– Что с тобой? Ты на меня сердишься? – выдавила я. Господи, только не надо хранить Достоинство. Это меня до добра не доведет.

– Ты намекаешь, что теперь нам надо бы пожениться? – ехидно спросил Илья.

– Я вижу, труды Селивановой не прошли даром, – ехидно ответила я. – Значит, теперь будем делать из меня корыстную стерву?

– Ну что ты, – широко улыбнулся Илья на том конце провода. – Ради того, чтобы проверить твои чувства, я не готов разориться. А это – единственный способ проверить их.

– Тогда до вечера? – ласково сжала зубы я.

– Ага, – кивнул он, и мы одновременно повесили трубки. А с ним не будет легко, поняла вдруг я. Он может оказаться и ревнивцем, и придирой. Может завалить меня обвинениями, которые я буду снимать с себя всю жизнь. Но, с другой стороны, я так люблю его, что даже сейчас, когда страшно злюсь и готова разорвать его на куски, я все же склоняюсь к тому, чтобы решить все мирным путем. Пойду домой с белым флагом. Буду годами доказывать чистоту намерений, если понадобится, пущу в ход тяжелую артиллерию в виде толпы деток, похожих на моего принца как две капли воды. А пока… Устрою-ка я, и правда, нестандарт. Например, надо разрисовать белые стены в прихожей акриловой краской. Написать «Я люблю тебя, Илья!» по кругу. От окна до окна. Или накуплю огромных фикусов и кактусов и сделаю зимний сад в виде того же текста. Место под этот сад есть на втором этаже. Там много света.

– Ну, пока, – кивнула Наташка, растерянно глядя, как я, слова не говоря, стала собираться уходить.

– Ага, – рассеянно вышла на улицу я. Голова вела отдельную от тела работу. Тело шло к метро, а голова прикидывала, во что обойдется мне покупка фикусов и какими красками и цветами писать буквы на обоях. И, конечно же, я прикидывала, что именно подумает и скажет Илья, когда узрит исписанную красками прихожую.

– Ты сошла с ума! – воскликнет он. А я отвечу:

– От любви к тебе. – Вот будет здорово. Однако некрасиво как-то покупать его сад за его же деньги. А моих у меня уже почти нет. Карточка Ситибанка давно разошлась на всякие мелочи типа каре ягненка. Впрочем, надо точно знать, на что я могу рассчитывать! Посмотрим-посмотрим, я добралась до дома (надо же, особняк Лайона я и за год не смогла так назвать, а здесь через месяц уже привыкла), проскользнула мимо Ильи в кабинет (а я обиженная, так что может я демонстрирую свои чувства и поэтому не подошла с поцелуями) и взлезла на сервер Ситибанка.

– Введите пинкод, – отозвалась железяка.

– Нет проблем, – я, высунув язык, ввела нужные цифры.