Соната Единорога - Бигл Питер Сойер - Страница 14

– Чего-то я все-таки не понимаю… Я, собственно, о том, что кто-нибудь из вас постоянно пересекает Границу. Будь я единорогом, я бы и носа не высовывала из Шей-раха. Я что хочу сказать: у нас там, в нашем мире, только и есть, что смог да кинофильмы. А по телевизору все время говорят, как в других странах люди умирают от голода. А здесь все так красиво! Конечно, у вас тут есть эти двухголовые змеи и всякое такое, но я все равно не понимаю, чего вы вообще с нами возитесь.

Принцесса Лайшэ тихонько рассмеялась. Когда кто-нибудь из Старейших смеялся, у Джой всегда возникало одно и то же ощущение – будто ее сознание овевает теплый ветерок.

– Из-за снов, – сказала она. – Среди единорогов бытует легенда, что мы увидели ваш мир во сне и сделали его явью. Мне в это не верится, но мы, Старейшие, думаем о людях и дивимся им куда больше, чем ты могла бы себе представить. Возможно, Шей-рах так неразрывно связан с вашим миром именно потому, что ваш мир внушает нам бесконечное очарование. Я не могу этого объяснить, но, должно быть, так оно и есть. А иначе почему же мы можем принимать только человеческий облик, а не какой-нибудь иной? Мы такие, какие есть – вечные и неизменные, – а в вас одновременно бушуют прошлое, настоящее и будущее. Мне ужасно жаль вас, я бы не выдержала такой жизни, но я не устаю поражаться вам.

Джой открыла было рот, успела трижды передумать и в конце концов пробормотала:

– Для вас ведь слепота не так уж ужасна, правда? Я имею в виду – вы ведь свободно ходите повсюду, и никто ничего и не заметил бы, если бы не эти штуки у вас на глазах.

– Ходить, не натыкаясь на деревья, – это еще не все, – тихо отозвалась Лайшэ. – Постоянная жизнь среди теней принижает нас. Мы в каком-то смысле проще людей. Мы созданы для того, чтобы видеть этот мир, смотреть на него внимательно и пристально, а не воображать его, не улавливать на слух, не прослеживать в сознании. Насколько я понимаю, среди вашего народа было много таких, кто научился жить в слепоте и все же остался собой. А нам, Старейшим, куда хуже.

Лайшэ на некоторое время умолкла, потом продолжила:

– Но лорд Синти – наш целитель, и он наверняка найдет способ вернуть нам зрение. Мы подождем.

Небо, как всегда перед рассветом, ненадолго сделалось прозрачно-зеленым. Джой сказала:

– Я встречала одного парня… То есть одного Старейшего… Ну, в общем, его зовут Индиго. Вы… вы его знаете?

– Я знаю Индиго, – принцесса Лайшэ обратила на Джой непроницаемый взгляд слепых сверкающих глаз.

– Да нет, ничего особенного, – торопливо произнесла Джой. – Я знаю, что он Старейший, только я встречала его, ну, в человеческом облике, потому что он часто пересекает Границу, – он и вправду очарован моим миром. А больше я о нем ничего и не знаю, кроме того еще, что он спас меня от этих, как их там, крийякви. Я в него вовсе не влюбилась, и ничего такого, – просто я хотела поблагодарить его, и все.

– Индиго не нравится, когда его благодарят, – медленно произнесла Лайшэ. – Как и многое другое.

– Расскажите мне об этом, – попросила Джой. – Насколько мне известно, единственное, что ему нравится, – это город Вудмонт в штате Калифорния. Чокнуться можно!

Девочка замялась, потом спросила:

– А у вас такое бывало когда-нибудь? То есть я хотела спросить: а Старейшие могут сходить с ума?

Принцесса Лайшэ снова рассмеялась.

– У нас нет таких слов, но я поняла, о чем ты говоришь. Нет, ничего такого с Индиго не случалось. Но он всегда был непохож на большую часть прочих наших соплеменников. Он лишен способности жить в довольстве – в нем нет покоя, нет внутреннего мира. Я не знаю, хорошо ли это, или плохо, или, может, неважно, но из-за этого ему очень трудно жить в Шей-рахе.

– И все-таки я не понимаю… – промолвила Джой. – Я бы хоть сейчас поменялась с ним местами. Правда-правда.

За этой беседой они не заметили, как прошли насквозь Закатный лес и вышли на равнину, где резвились молодые единороги. Джой начала было говорить: «Я хочу сказать, если бы не Абуэлита, моя бабушка…» – но тут рассветное небо померкло и послышалось леденящее щелканье.

Джой обеими руками вцепилась в гриву принцессы Лайшэ, изо всех сил борясь с паникой. Со стороны восхода показались перитоны, и заря окрасила края этой роящейся массы в золотисто-красный цвет, когда хищники ринулись вниз.

Лайшэ невозмутимо повернула голову и взглянула в сторону Закатного леса. Джой услышала в сознании голос Лайшэ:

– Мы не успеем вовремя добраться до укрытия. Мне придется остаться и принять бой. Отпусти меня, малышка, но старайся держаться поближе. Они, должно быть, очень голодны.

Перитоны оказались похожи на оленей. Размером они не превосходили домашнюю кошку, а их темные крылья сужались к концу, как крылья морских птиц. Но тела у них были в точности как у обычных оленей, вплоть до изящных раздвоенных копытец и ветвистых рогов. Единственным, что отличало их от оленей – не считая размера, естественно, – был запах. От перитонов несло тухлым мясом. А из-за нежных мягких губ торчали несоразмерно крупные клыки. Спрятавшаяся за принцессой Лайшэ Джой сообразила, что это ужасное щелканье, возвещавшее о приближении перитонов, было не чем иным, как клацаньем их зубов – так перитоны точили клыки.

Лайшэ метнулась навстречу атакующей стае. Ее дерзкий вопль ошеломил и напугал Джой – девочка никогда прежде не слышала боевого клича разгневанного Старейшего. Рог Лайшэ мелькал среди авангарда перитонов, подобно разящей молнии, и расшвыривал нападающих. Три перитона уже корчились на земле, скрежеща зубами. На мгновение хищников охватило замешательство, но перитоны быстро опомнились. Возникшие в их рядах бреши тут же заполнились. Перитоны поджали свои стройные ножки, накренились, и стая единым слитным движением устремилась в новую атаку.

Следующие несколько секунд – а может, минут или часов – навсегда запомнились Джой как оживший ночной кошмар: хлопанье чаячьих крыльев прямо у нее над головой, желтые клыки, щелкающие в нескольких сантиметрах от лица, и ужасные пронзительные предсмертные вопли, следующие за каждым боевым кличем принцессы Лайшэ. Невзирая на слепоту, Лайшэ яростно сражалась с перитонами, нанося удар за ударом, и очерченный ее рогом смертоносный круг служил убежищем для Джой. После каждого выпада Лайшэ – зачастую они были настолько стремительны, что Джой просто не успевала их отследить, – на землю валились новые изломанные тушки крылатых оленей, но на их месте тут же появлялись новые. Лайшэ казалась неутомимой, но Джой видела, что шея, плечи и круп кобылицы покрываются крохотными рваными ранками и из этих ранок сочится кровь. В сознании у Джой прозвучал спокойный голос:

– Возможно, малышка, тебе лучше все-таки попытаться добраться до леса. Такого я еще не видела.

– Я не пойду! – всхлипнула Джой. – Я вас не оставлю!

Какой-то перитон прорвался через линию защиты и метнулся прямо в лицо Джой. На мгновение Джой увидела прямо перед собой коричневые, налитые кровью глаза хищника, горящие ненасытной алчностью. Но секунду спустя рог Лайшэ рассек его надвое и отшвырнул в сторону.

– Если ты уйдешь сейчас, я смогу отвлечь большую их часть от тебя, – сказала кобылица. – Внимательно смотри под ноги и не оглядывайся, а то непременно споткнешься.

Позднее Джой не раз думала, как бы она в конце концов поступила: может, все-таки подчинилась бы и оставила принцессу Лайшэ? Во всяком случае, Джой чувствовала себя гораздо увереннее благодаря тому факту, что не предприняла ни малейшей попытки к бегству до того самого момента, как сзади донесся громоподобный боевой клич. Из-под деревьев Закатного леса выскочил огромный каркаданн и ринулся в битву, да так, что земля задрожала от топота копыт. Его красные бока пламенели в лучах утреннего солнца, на губах выступила пена. В своем неистовом ослеплении каркаданн походил скорее на взбесившийся паровоз, чем на единорога.

Перитоны заметили его приближение. Непонятно, обладала ли их стая общим сознанием, но в рядах хищников возникло смятение. Кажется, половина из них сочла за лучшее отступить, но остальные были слишком голодны, чтобы прислушиваться к чему бы то ни было, кроме голоса желудка. Пока перитоны метались, сталкиваясь друг с другом и с принцессой Лайшэ, каркаданн подоспел к месту боя и принялся безжалостно разить хищников – а у него рог был вдвое длиннее, чем у Лайшэ. Еще несколько мгновений стая пребывала в нерешительности, потом наконец сдалась и обратилась в бегство. Два единорога еще некоторое время преследовали хищников, но вскоре остановились и повернули обратно. Рысцой подбежав к Джой, единороги остановились и принялись нежно касаться друг друга. Когда каркаданн переставал обнюхивать и вылизывать раны Лайшэ, то принимался неуклюже вытанцовывать вокруг кобылицы и взбрыкивать, точно козленок.