Соната Единорога - Бигл Питер Сойер - Страница 12

Расходившегося Турика было так же невозможно остановить, как и Скотта, младшего братца Джой. Жеребенок принялся подталкивать Джой с рвением буксирного пароходика и тащить ее прочь от красных единорогов. Те не предпринимали ни малейших попыток вмешаться» но, оборачиваясь, Джой видела, что единороги не спускают с нее подозрительных взглядов.

– Не обращай на них внимания! – сказал Турик. – Они ничего дурного не хотели. Просто каркаданны – они такие.

– Уф-ф! Они просто жуткие! – выдохнула Джой. – Вовремя ты появился. Как ты их назвал?

– Кар-ка-дан-ны, – старательно повторил Турик. Потом жеребенок выгнул шею дугой и взглянул на Джой через плечо. – А теперь мы можем поиграть. Забирайся ко мне на спину.

– Куда-куда?!

Холка Турика находилась на одном уровне с плечами Джой.

– Я слишком большая, – сказала девочка. – И ноги у меня чересчур длинные. Тебе будет тяжело…

– Забирайся! – нетерпеливо повторил Турик. – Стисни ногами мои бока, держись покрепче и не беспокойся. Пошли – я хочу тебя показать своим друзьям!

Джой сглотнула и, набравшись духу, неуклюже вскарабкалась на спину маленького единорога. Спина оказалась шире и куда сильнее, чем могла бы предположить Джой. Девочка прижалась к шее Турика, жеребенок напружинился и со всех своих тонких ножек ринулся вперед. Со второго шага он перешел в галоп, и перепуганной Джой все время казалось, что Турик вот-вот налетит на кого-нибудь из пасущихся единорогов, имевших несчастье оказаться у него на дороге. Но большинство их них, не глядя, изящным движением отодвигались в сторону. Правда, несколько жеребят встали на дыбы, пронзительно заржали, принимая вызов Турика, и помчались за ним следом. Солнечный луг звенел и дрожал от топота их копыт.

Джой выпрямилась, очень медленно и осторожно. Турик мчался так быстро, что глаза девочки заслезились от встречного потока воздуха. Все вокруг превратилось в стремительное мелькание размытых пятен. Вся прочая музыка потонула в барабанном бое ударяющихся о землю копыт. Джой чувствовала ногами, что шаг Турика легок и размерен и что дыхание жеребенка нисколько не участилось, – и понимала, что Турик даже не особенно напрягается. «Он играет. Он просто играет».

Слева от Турика мчался серебристо-серый единорог, а справа – черный, но никому не удавалось его обогнать. Джой наконец-то осмелилась повернуть голову и теперь, обернувшись назад, изумленно разглядывала друзей и приятелей Турика – водоворот красок затопил луга Шей-раха, подобно буйству весенних цветов. Жеребята перекликались на скаку, и Джой поняла, что ей знакомы эти звонкие, пронзительные возгласы – они были частью музыки, которую играл Индиго в магазине мистера Папаса, той самой музыки, которая привела Джой из собственной спальни сюда, в Шей-рах. Джой запрокинула голову, забарабанила пятками по бокам Турика и радостно завизжала, стараясь перекричать ветер.

Единороги домчались до подножия окружающих холмов и только там замедлили бег. Их чистое, ничем не замутненное веселье, переполнявшая их радость жизни отзывалась и в Джой. Девочка чувствовала, как в ней теснятся голоса, радостный смех и образы, для которых у нее не находилось подходящих слов. Но больше всего было музыки – великолепной, озорной, пугающей и безгранично умиротворяющей музыки Шей-раха. «Ко был прав – это их музыка. Они и есть эта музыка».

Когда Турик наконец-то остановился, Джой соскользнула со спины жеребенка и прижалась к его боку, хватая ртом воздух и заливаясь смехом.

– Это было здорово! – ухитрилась наконец выговорить она. – Просто здорово!

– Я могу бежать намного быстрее! – похвастался Турик. – Однажды, когда я был маленький, я перегнал целую стаю перитонов.

Джой встревоженно взглянула в небо. Турик поймал ее взгляд и пояснил:

– Они никогда не нападают на табун – только на одиночек, да и то маленьких. В общем, я их не боюсь!

– Ну а я боюсь, – сказала Джой. – Я боюсь здесь почти всего, кроме Ко и вас. Боюсь этих двухголовых как-их-там, и тех тварей на деревьях, которые чуть меня не утащили, и каких-то там джалл, которые сидят в воде…

Турик расхохотался.

– Ручейных джалл? Да как же можно бояться глупых мелких ручейных джалл?

Он быстро огляделся по сторонам, подтолкнул девочку плечом и сказал:

– Пошли, сама увидишь.

Остальные молодые единороги остались на лугу и принялись пастись или игриво бодаться, как прежде. Некоторые разлеглись на солнышке, не закрывая глаз – у большинства жеребят, как и у Турика, уже появились первые признаки подступающей слепоты, – и застыли в полнейшей неподвижности, и даже музыка их словно бы поутихла. Джой повернулась, чтобы последовать за Туриком, и вдруг заметила, что один из единорогов смотрит на нее.

Он был белым, как лилия, и его рог пламенел огнем в лучах солнца, но в глазах его было нечто такое, что заставило Джой замереть на месте. Глаза этого единорога были чистыми и незамутненными. И это были глаза Индиго. Джой шагнула к нему, но он отступил и исчез среди соплеменников, исчез так бесследно, что девочка даже не была теперь уверена-а вправду ли она его видела?

Турик завел Джой высоко в холмы. Они шли по тенистой тропинке, а где-то впереди журчала вода. Ручей тоже прятался в тени деревьев. Когда девочка и единорожек приблизились к ручью, по воде плыли красные листья и одно синее перо. Турик подошел к кромке воды и трижды издал негромкую призывную трель. Ничего не произошло. Турик повторил призыв.

Неожиданно вода у его ног взвихрилась, всплеснула, и оттуда вынырнула ручейная джалла. Она наполовину высунулась на берег и засмеялась, показывая мелкие острые зубки.

– Вот так-так! – воскликнула она. – Один из Старейших и чужачка. Поразительно!

Джалла была меньше Джой – ростом примерно с десятилетнего ребенка. Она была совершенно нагой, а ее кожа, испещренная пятнышками солнечного света, отливала иссиня-зеленым. С круглого детского лица смотрели миндалевидные глаза – «того же цвета, что и ее кожа», – но в них светилось совершенно взрослое озорство. Джой предположила, что у джаллы должен быть хвост, как у русалки, но пока что не могла твердо сказать, действительно ли это так. На руках ручейной джаллы блестело что-то вроде мыльных пузырей, и Джой поняла, что между пальцами у нее натянуты тонкие перепонки.

– Поразительно! – повторила ручейная джалла. – Я никогда не видела чужаков. Подойди поближе, дитя.

Джой вопросительно взглянула на Турика, потом подошла к кромке воды и присела на корточки, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с миндалевидными глазами джаллы.

– Меня зовут Джой, – представилась она. Ручейная джалла издала звук, напоминавший шорох золотых монет в шкатулке Джона Папаса.

– А это – мое имя, – пояснила она и рассмеялась, когда Джой попыталась воспроизвести этот звук. – Пойдем, поплаваем вместе! Я научу тебя ловить рыбу.

Джой быстро помотала головой и с удивлением увидела, как ручейная джалла отвела свои странные глаза.

– Я не причиню тебе вреда, – сказала джалла. – Нам, джаллам, очень нужна компания, а я здесь одна во всем ручье. Я выросла в одиночестве.

– Мне очень жалко, – сочувственно произнесла Джой. – Это и вправду очень печально. А ты не можешь просто перебраться в другой ручей?

– Мы живем и умираем там, где родились, – отозвалась джалла. – Я нахожу себе приятелей как могу – птиц, водяных змей, иногда даже кого-нибудь из Старейших, – но никто из них не плавает со мной, а я не могу войти в их лес.

Джалла встала, и оказалось, что у нее не хвост, а ноги. Только ноги эти были трехпалыми, с очень маленькими ступнями и совсем не годились для ходьбы по земле.

– Мы созданы для плавания, – сказала джалла и прикоснулась своей перепончатой рукой к руке Джой. Прикосновение было легким, словно мимолетное касание мыльного пузыря.

Джой снова посмотрела на Турика. Но жеребенок не дал ей никакой подсказки. «Ко говорил, что они безвредные. Съесть могут какие-то другие, а не эти. Кажется, так». Джой принялась раздеваться.