Соната Единорога - Бигл Питер Сойер - Страница 10

После этих слов кобыла рассмеялась – ее смех, неожиданный, невероятный и чудесный, напоминал журчание ручья – и добавила:

– Прошу прощения за бестактность, но я тоже не в силах совладать с любопытством: что же такого произошло вами, что лорд Синти лично принес тебя сюда? Он о чем-нибудь разговаривал с тобой?

Джой неуклюже потянулась.

– Не помню. Может, и разговаривал, – она улыбнулась было, но тут же согнала с лица улыбку. – Нет, это было во сне, в этом я твердо уверена. Кажется, он что-то спрашивал об Абуэлите, моей бабушке. Должно быть, это был сон, потому что откуда бы… Ну, в смысле, откуда лорд Синти мог узнать о моей бабушке, если он живет здесь, в Шей-рахе, а она – там?

– Лорд Синти знает все! – выпалил Турик. Фириз поддержала его – правда, более спокойным тоном:

– Я полагаю, что при мудрости и жизненном опыте лорда Синти мелочи вроде Границы значат мало.

Она легонько ткнула мордой Турика, который снова принялся пританцовывать на месте и явно порывался вмешаться в разговор.

– Этот мой сын еще глупенький и невоспитанный – ему ведь и двух веков нет…

– Подождите! – перебила ее Джой. – Подождите, подождите. Прошу прощения, что вы сказали? Веков?!

Она изумленно уставилась на единорогов: пылкий, опрометчивый, шустрый, как воробей, сын и неторопливо-грациозная мать – белизна морской пены, отливающая синевой и зеленью морских вод. Наползающая на глаза Фириз короста казалась злой насмешкой над ее природной мастью.

– Мы не умираем, – спокойно пояснила Фириз. – Нас можно убить, но мы не умираем естественной смертью, как умирают все прочие, даже тируджайи. Мы даже не болеем – то есть до сих пор не болели.

– Это вы о ваших глазах? – спросила Джой. – Вы и вправду ослепли? Вы все? – девочка указала на Турика. Жеребенок таки подцепил один из ее ботинков за связанные шнурки и теперь гордо выступал с этим украшением, свисающим с кончика рога. – То есть я хочу сказать – вот он вроде бы видит нормально…

– Я вижу лучше всех! – хвастливо заявил Турик. Фириз снова одернула его и пояснила:

– Большинство молодых единорогов сохранили зрение, но не все. Это случилось с нами совсем недавно – незадолго до рождения Турика, – и даже лорд Синти пока что не выяснил причину бедствия. Он расскажет тебе об этом куда больше, чем могла бы поведать я.

Джой глубоко вздохнула, еще раз потрясенно пробормотала: „Века!..“ – и принялась сражаться со своими ботинками. Единороги тем временем ждали, со степенным любопытством наблюдая за всеми ее действиями. В конце концов Джой посмотрела на них, вздохнула и произнесла:

– А может, я тогда вышла из дома, попала под машину и теперь лежу в больнице, в реанимации?

Турик удивленно посмотрел на мать. Джой снова вздохнула.

– Нет, не думаю. О'кей, все, что я вижу, на самом деле всамделишное, и я действительно нахожусь здесь, а вы – настоящие единороги, и вы живете вечно. Только если вы не можете видеть меня, откуда же вы знаете, что я здесь?

Турик снова удивленно посмотрел на мать. Фириз мягко произнесла:

– Мы чувствуем твое присутствие. Ты отбрасываешь тень – как и деревья, и птицы, и вода, – а наше сознание ее улавливает. Мы научились двигаться, руководствуясь этим чувством, – двигаться между тенями. Точно так же мы не говорим вслух, при помощи рта, как это делаешь ты или K° и прочие тируджайи. Мы разговариваем мысленно. Ты слышишь нас не ушами, но сознанием.

Тут появился Ко. Он нес в волосатых руках целую груду ярких ароматных фруктов. Джой узнала только джавадуры. Кроме них, она выбрала еще пару крупных красных плодов, с виду немного похожих на апельсины (правда, по вкусу они были ближе к бананам), и нечто темно-фиолетовое, как слива, но с запахом арбуза. Ко с чопорной вежливостью приветствовал двух единорогов и сообщил Джой:

– Когда ты позавтракаешь, тебя будет ждать лорд Синти.

– Ох! То есть да, конечно.

Джой поспешно проглотила фрукты, вытерла губы и уставилась на Ко, ожидая, пока он скажет, куда нужно идти. Но сатир покачал головой и пояснил:

– Иди, куда ноги несут. Там он и будет. Турик подергал пенную гриву матери:

– А можно, я пойду с ней? Я тоже хочу взглянуть на лорда Синти. Можно?

– Когда лорд Синти пожелает тебя видеть, тебе об этом сообщат, – отрезала Фириз.

Джой посмотрела на единорогов, на сатира, снова на единорогов и наконец тихонько произнесла:

– Два века. Ни фига ж себе!

Потом она повернулась, выбрала тропинку и пошла по ней.

Закатный лес грелся в лучах утреннего солнышка и что-то благодушно бормотал. Джой казалось, что воздух пахнет свежевыстиранным бельем, развешанным для просушки, а от деревьев и светло-коричневой земли исходил легкий аромат корицы. Когда девочка остановилась и прислонилась к огромному красному стволу, она ощутила, как под замшелой корой струится жизнь. Прямо перед ней на ветку уселась птичка, золотая, как подарок в праздничной упаковке, и запела с такой простотой и страстностью, что перед этой песенкой блекла даже волшебная музыка, приведшая Джой в Шей-рах. Какое-то сиренево-синее существо, напоминающее помесь тритона с богомолом, уселось Джой на правую ногу и уставилось на девочку. В глазах существа читалось глубокое чувство собственного достоинства.

– Привет, – сказала Джой. – Ты тоже разговариваешь мысленно?

Но едва она открыла рот, неведомая зверушка стрелой метнулась прочь. А Джой пошла дальше.

Она заметила черного единорога лишь тогда, когда он вынырнул невесть откуда и зашагал рядом с ней. Остальные три единорога были ростом с оленей, но Синти был так высок, что Джой пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза, так же жестоко изукрашенные, как и глаза леди Фириз. Но, слепые или нет, глаза единорога были столь глубоки, что у девочки закружилась голова. Джой споткнулась, и ей, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за бок лорда Синти. Кроме потрясающего ощущения тепла под рукой – „единороги кажутся прохладными, но на самом деле они теплые, как печка“, – Джой ощутила еще и неслышный смех – наподобие беззвучного урчания кошки. От лорда Синти пахло апельсинами.

– Мне нужно домой, – сказала Джой. – Это главное. То есть я хочу сказать – мне здесь нравится, здесь вправду здорово, и я бы совсем не прочь побыть здесь еще немного, но мне надо возвращаться.

Голос Синти омыл Джой с головы до ног, подобно водам Шей-раха.

– Я могу указать тебе путь.

Джой остановилась как вкопанная.

– Можете? Но Ко сказал, что я не могу попасть домой, потому что Граница переместилась, или что-то в этом духе. Я не совсем поняла. Как Граница может перемещаться?

Черный единорог взглянул на девочку с высоты своего роста. Его рог был как щель в полночь среди красных утренних деревьев.

– Она перемещается, потому что Шей-рах движется.

Синти немного помолчал, потом продолжил, роняя тщательно подобранные слова в ошеломленное молчание Джой:

– Существует множество миров, но наш Шей-рах неким способом, который мне и поныне не до конца ясен, соприкасается именно с вашим миром. Мы проплываем через него, скользим через него, подобно тени облака. Мы можем задержаться на одном месте на день или на тысячу лет – если Шей-рах так пожелает. Но Граница существует всегда, и те, кто действительно чувствует нашу музыку, способны пересекать ее в любом направлении в любую ночь, пока в небе стоит луна. Чтобы попасть в Шей-рах или выйти из него, нужны лишь три вещи: сильное желание, музыка и немного луны.

– С ума сойти… – прошептала Джой. – Просто с ума сойти!

Внезапно она умолкла и схватилась за голову.

– О господи, сколько же я здесь пробыла? Я почему-то потеряла счет времени. Мои родители там с ума сойдут. Мне нужно немедленно вернуться!

И снова тихий смех Синти эхом отдался в теле Джой, хотя на этот раз девочка не прикасалась к единорогу.

– В Шей-рахе время течет иначе. Когда ты вернешься, никто даже не заметит твоего отсутствия. Это я тебе обещаю.