Даймон - Валентинов Андрей - Страница 2

CD-ДИСК 1. "ТОСКА ПО РОДИНЕ".

Дорожка 1. "Тоска по Родине". Марш (авторы музыки: С. Трофимов, Л. Дунаев). 2`53.

Исполнение самое обычное, впрочем, марш в любом случае хорош. Найти легко, лежит сразу на нескольких сайтах

Суббота, 2 августа 1851 AD. Восход солнца – 7.56, заход – 16.52. Луна –Iфаза, возраст в полдень – 5, 4 дня.

Река Чобе кишит гиппопотамами. Зрелище привычное, но сегодня животных было так много, что мы не рискнули даже спустить лодку. Зима в этом году выдалась теплая, на радость всем тварям Божьим, включая, само собой, бегемотов. Вначале я настаивал (хотелось проплыть несколько миль вниз по течению, где, как рассказывают, находятся некие "загадочные руины"), но Мбомо, немного постояв у воды, возразил настолько решительно, что я смирился. Как выяснилось вскоре, не зря. Уже через час молодой негр-макололо, решивший войти в воду, чтобы достать застрявшую среди коряг сеть, едва не погиб, отделавшись глубокой раной на бедре.

Гиппопотамы по общему мнению – наиболее опасные создания здешних мест, куда опаснее львов и даже носорогов. Особенно свирепы старые особи. Гиппопотамов-самцов часто изгоняют из стада, после чего они становятся истинным бедствием, среди прочего, нападая на каждую встреченную ими лодку. В свое время мы с доктором Ливингстоном наблюдали местную пирогу, вдребезги разбитую ударом задней ноги одного такого бродяги-мизантропа. В случае нападения гиппопотама на лодку выход один – прыгать за борт и нырять на дно, пережидая буйство злобного животного.

Мы с моим Мбомо долго стояли на берегу наблюдая за гиппопотамами. Поистине картина для настоящего философа! Невольно вспомнилась виденное мною много лет назад зрелище, хоть и несколько иное, но сходное. Небольшое озеро на востоке Дамарленда было (по случаю изрядно жаркого дня) буквально оккупировано дикими буйволами. Среди зеленой растительности там и сям торчали рогатые головы, навевая, уж не знаю отчего, самые языческие мысли. Взгляд так и блуждал по берегу в поисках капища с рогатой каменной головой у алтаря.

Теперь мне кажется, что именно после Озера Буйволов я решил остаться в Африке. Если рассуждать аллегорически, здешняя земля весьма подобна тому озеру, равно как реке с бегемотами. Неистовое буйство малознакомой жизни, опасное, даже страшное, но необыкновенно привлекательное.

Пользуя тем, что отправление каравана задерживается (Зубейр Рахама третий день ведет таинственные переговоры со здешним вождем), мы с Мбомой произвели основательную ревизию нашего имущества. К счастью, оно все цело, и, прежде всего, запасы коленкора. Мбомо, не доверяя моим математическим способностями, дважды пересчитал наши тюки, после чего вновь запер двери сарая, привалив их для верности большим бревном.

Именно о коленкоре шла речь в последнюю нашу встречу с доктором Ливингстоном. Мы оба готовились к дальней дороге (я – чуть раньше, он – вслед за мною), поэтому вопрос о том, что именно и сколько из вещей брать с собою, чрезвычайно интересовал обоих. Ливингстон, соглашаясь с тем, что из продуктов следует ограничиться самым необходимым (чай, кофе, сахар), считал возможным все прочее добывать охотой. Он даже продемонстрировал свой грозный арсенал (три старых мушкета, непристрелянный карабин (!) и двуствольное ружье какой-то сомнительной североамериканской фирмы). Насколько я помню, доктор охотился один раз в жизни – и умудрился попасть в буквальном смысле слова в львиные челюсти.

Я тоже не охотник. Мои далекие предки-горцы никогда не убивали ради развлечения (животных, людей – по всякому). Но дело не в личных традициях и привычках. Надеяться на охоту в Африке – все равно, что рассчитывать пройти всю Британию с севера на юг, постреливая куропаток. То есть, теоретически осуществимо, но не более.

Я имел иное мнение, вполне совпадающее с точкой зрения "истинных джентльменов": в поездку следует брать только одно – деньги, причем как можно больше. В глубинах Африки самая надежная валюта – отрезы коленкора, ткани, столь недорого ценимой в цивилизованных странах. К нашему счастью, путешествие с караваном мистера Зубейра, при всем его риске, позволило сберечь наше богатство. Оно еще, надеюсь, очень пригодится.

Путешествие по Африке, впрочем, вопрос отдельный и весьма непростой. Озеро Буйволов, тем более реку с гиппопотамами, вброд без боя не перейти, иногда приходится и браться за оружие. Увы, в этом случае арсенал доктора Ливингстона едва ли спасет. Требуется нечто более серьезное.

Я вовсе не считаю негров особо воинственными и жестокими. В этом отношении они ничуть не лучше и не хуже нас, белых. Каннибалов, которыми пугают новичков, ни разу еще не встречал (думаю, в Африке людоедов не больше, чем в Европе), но к войне большинство здешних народов относится очень серьезно. Надежнее всего об этом говорит их язык. Скажем, в неплохо знакомом мне наречии макарака слово "копье" имеет более двадцати соответствий:

Тяжелые копья разных видов: понги, акаталла, ундуга, голо, бодди, нангия, келеполо, бонду, сагбоди (и еще полдюжины).

Специальные копья для охоты на слонов: моне.

Копья с четырьмя зубцами под заостренным наконечником: минанде, амбира.

То же, но с тремя зубцами: анзага.

Et cetera, et cetera.

Впрочем, ни воинственность здешних народов, ни огромные расстояния, ни климат, к коему невозможно привыкнуть, ни даже пугающие всех колдуны – не самое страшное. По крайней мере, для моей скромной персоны.

Увы, лихорадка не оставляющая меня уже вторую неделю, в последнее время заметно усилилась. Чувствую, что идти больше не смогу. Мистер Зубейр обещает предоставить мне носилки, но дело не в способе передвижения. Лихорадка эта, не описанная пока что серьезной медициной, мне хорошо известна. Никто из белых, ею болевших, не прожил более двух месяцев.

Это – факт. Можно считать, вполне научный.

Сегодня я вновь очень внимательно перечитал путевые записи и проглядел нарисованную мною карту. Даже ежели очень постараться, я не успею вернуться к побережью, где есть надежда на нормальное лечение. Оставаться тут, на берегах Чобе, среди чужого, малознакомого народа, тоже не имеет смысла. Остается одно – следовать дальше. Настолько далеко, настолько смогу.

Слабость и боли во всем теле – не самое неприятное. Страшнее всего, когда перестаешь верить собственному разуму.

Даймон, о котором я не решался писать в дневнике, вновь здесь, со мною.

Дорожка 2. Вика Врадий "Украина рок-н-рол". (3`52).

Песня достаточно редкая. Вика написала ее перед отъездом в США, нечто вроде прощального поклона стране. «Моя Украина з горя почорнила…»

Думали, ругаться будут – или кликнут невозмутимый патруль, с утра скучавший неподалеку от закрытых дверей телецентра. Не стали – переглянулись и вперед двинули.

Без звука.

Умные сообразили сразу – пятиться начали, а после, вообще, в бега ударились, бросая бесполезные плакаты. Кто посмелее, бежать не стал, но от дверей отошел – подальше, подальше.

Алеша не двинулся с места. Не от избытка смелости, не от ступора даже, просто. То ли из законного любопытства, то ли хотелось по гололеду скользить. Остался, где стоял – и всё, как и был, с самодельным плакатом: "Руки прочь!". Десантники призыву не вняли – сначала забрали плакат, разодрали с треском , растоптали на грязном снегу. А после Алеша сообразил, что на снегу лежит он сам, а его от всей души лупят ногами.

Очень больно!

Что делать, если тебе двадцать лет, у тебя русская фамилия, а живешь ты и учишься в большом украинском городе?

Ясное дело, демократию защищать!

Алеша Лебедев, студент четвертого курса истфака университета, рассуждал именно так. Не то, чтобы его общечеловеческие права как то особо, по изуверски, нарушались (не считая нескольких несправедливых "В" и "С" на экзаменах), но есть еще принципы. А поскольку учился Алеша неплохо, то мог эти принципы не только прочувствовать, но и сформулировать. Скажем, вопрос о русском языке или проблема свободы информации, не говоря уже о правах личности, так сказать, вообще.