Олигарх с Большой Медведицы - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 13

Лиза выла, брыкалась и требовала оставить ее в покое.

Никогда в жизни она не выла и не брыкалась.

Когда зажегся свет, провал оказался большой квадратной комнатой, но Белоключевский все еще не оставил ее в покое, а поволок дальше, к узкой белой дверце, за которой оказалась ванная. Она тоже была большая, с окном.

– Быстро, – приказал он, тяжело дыша. Видно, трудно было волочь ее. – Быстро ноги в горячую воду. Или что? Ты хочешь простудиться и умереть?

– Я ничего не хочу! Я хочу, чтобы ты убрался вон!.. Прямо сейчас, немедленно! Я хочу остаться одна, и чтобы ты…

По-прежнему не слушая ее, он открыл воду в ванну – она сильно и успокоительно зашумела, и сразу стало видно, что это очень горячая вода. И тут Лиза поняла, что ничего в жизни ей так не хочется, как погрузиться в эту горячую даже на вид воду.

И скорее, скорее, немедленно, прямо сейчас!

Он вышел, как только понял, что Лиза, не отрываясь, смотрит на воду – словно прочитал ее мысли. Он вышел, тихо прикрыл за собой дверь, и Лиза осталась одна.

Она содрала с себя одежду, пошвыряла ее на пол, села в ванну и зарыдала.

– Да ладно, – сказал тот, которого звали Морг. – Облажался, и сиди теперь тихо.

– Ты тоже облажался, – отозвался второй. – Мы же не так все планировали!

– Планировали! – фыркнул Морг. Напарник у него был не слишком хороший, он таких не любил.

Ему нравились творческие натуры, действовавшие красиво и умно, а этот… Откуда там красота и ум, так, бандитье обычное, но на этот раз у него не было выбора.

Выбирать ему даже не предложили, и это наводило его на определенные мысли. Еще подумал, что не зря насторожился, услыхав кое-что, и вот облом!

Он сделает свое дело – красиво и умно, как обычно, – а там примет решение. Возможно, это дело станет последним, значит, его нужно сделать вдвойне, втройне красиво, так, чтобы было что вспомнить!..

От этой мысли ему стало не по себе – что он без своей работы?! Только на охоте он чувствовал себя человеком, который чего-то стоит, принимает решения и отвечает за них. Он любил стратегии и с удовольствием составлял свои планы, почти всегда получавшиеся беспроигрышными и красивыми, – он с самого начала был против всей этой затеи со стрельбой, он вообще не любил, когда противник превращался в изрешеченную «огнестрелом» тушу.

Но здесь, как и с напарником, выбора ему не оставили. Что-то изменилось за последнее время. Что-то изменилось. Он подумает об этом, но не сейчас.

Сейчас нельзя.

– Откуда там эта баба взялась? – бормотал напарник. – Сто раз сказали, что он один живет, никто к нему не приходит и не приезжает!

Морг курил, жмурился от отвращения к юнцу и молчал. Идея с самого начала казалась ему дурацкой – стрелять из машины, почти вслепую, в темноте, да еще время выбирать практически наугад, непрофессионализм, гадость, глупость! Нет, понадобилось срочно, немедленно и прямо сейчас! А ведь он предупреждал – будут проблемы. С этим мужиком вообще не оберешься проблем, хотя многие давно списали его со счетов, и напрасно. Такие, как он, всегда приземляются только на четыре лапы и никогда – на спину.

Ну что ж. Он, Морг, сделал все, что мог.

Оттого, что он чуть было не застрелил девицу, оказавшуюся рядом, ему стало стыдно, так стыдно, даже глаза жгло. Он не уголовник и не бандит, он не убивает просто так, потому что убийство доставляет ему удовольствие.

Он вообще не верил, что кто-то может получать от этого удовольствие, и всегда с недоверием относился ко всякого рода сообщениям о всякого рода маньяках. Он искренне полагал, что всех этих маньяков выдумывают милицейские, чтобы запугать народ и продемонстрировать собственную удаль.

Он охотник, а не убийца. Он расчетлив, холоден и твердо знает, что железный и грамотный расчет приносит ему удачу в бою. Он убежден, что это именно бой, а не бойня, такая же охота, как на львов в Аравийской пустыне. Львы, в конце концов, тоже безоружны, никто и никогда не видел льва с ружьем! Охота на людей более сложна, но приносит больше удовлетворения и сознания того, что в этих джунглях ты сильнее всех остальных.

Все пошло наперекосяк именно потому, что ему пришлось выполнять чужую волю, а не выстраивать собственные логические цепочки, которые никогда не давали сбоя! Сейчас ему нужно как-то избавиться от напарника и сделать все так, как один он умеет.

– Ну что? – спросил напарник кисло. – Звонить, что ли?

– Зачем?

– Ну, чтобы сказать, что мы его… того… упустили.

Слово «мы» его покоробило.

– Мы, – поправил Морг спокойно, – никого не упускали. Это была не моя идея.

– Да ладно, какая теперь разница, чья! Подумаешь, идея! Было задание, а мы…

Этого Морг вынести уже не мог.

– Не говори «мы», – сказал он и улыбнулся. – Говори за себя, парень. Я – это я, а ты – это ты. Никаких «мы».

Напарник обиделся и засопел. Ничего, пускай себе сопит. Недолго осталось.

– А теперь нас уже ищут, если этот конь в ментовку догадался позвонить! А нам в город надо!

«Мне не надо в город, – подумал Морг и далеко за окно выбросил окурок. – Мне надо сделать свою работу, а ты мне мешаешь, парень. Очень мешаешь».

Он посмотрел по сторонам – поселок еще не кончился, до МКАД довольно далеко. Темно, тихо, ночь. Лучше и не придумаешь.

Только местечко подходящее найти.

Да вот и оно. Здесь, пожалуй, в самый раз. И возвращаться не так далеко.

На дороге пусто, здесь вообще мало кто ездит, особенно по ночам. Крутые звенигородские горки всегда были опасным местом для машин и водителей. Справа лес, слева овраг.

– Притормози, – попросил Морг. – Давай хоть глотнем малость, успокоимся.

– А ты чего? – засмеялся напарник – тертый калач. – Волнуешься, что ли?!

– Волнуюсь, – признался Морг и улыбнулся. – Я на деле всегда волнуюсь. Да и налажали мы с тобой опять же!

Напарник покрутил бритой башкой и съехал на обочину – надо же, приспичило ему выпить! До города еще не добрались, а он пить! А ну как гаишники сунутся проверять, а от них еще и спиртным несет! Ну его к свиньям собачьим, завтра же доложит, что от такого придурка толку не будет, пусть другого посылают! Да и этот неизвестно откуда взялся, и как с ним теперь…

– Стаканов нет, – предупредил Морг. – Давай по очереди.

Напарник пожал плечами. Пить он не особенно любил, а уж на задании так и вовсе никогда не пил, он не салага какая-нибудь, но пришлось взять бутылку. Этот самый Морг в их маленькой компании был главным, это ему доходчиво объяснили еще на базе, чего ж теперь рыпаться! Теперь рыпаться смысла нет!

Он поморщился обреченно, глянул на пустую дорогу, в зеркало заднего вида, вздохнул и поднял бутылку к губам. Это было последнее в его жизни, что он успел сделать сам.

В шею ему уперся пистолет – холодное дуло над воротником теплого свитера.

Он испуганно дернулся, водка пролилась, он налег на дверь, но Морг не дал ему больше сделать ни одного движения. – До дна, – приказал он тихим и страшным голосом. Человек не мог говорить таким голосом, краем сознания отметил напарник. Рядом с ним не человек. Он был совсем еще молод и по молодости любил боевики со стрельбой и ужастики, он и сам стрелял в живых людей и даже гордился этим, но никогда не думал, что ужас может быть таким сильным, а смерть такой неотвратимой.

В ту самую секунду, что Морг приказал «до дна», напарник понял, что жизнь его кончилась.

Сейчас он умрет и жить больше не будет. Никогда-никогда, как говорил его братишка пяти лет от роду.

Не отрывая от Морга перепуганных, совсем детских глаз, он до конца вытянул бутылку, задыхаясь, оторвался, но Морг не дал ему больше дышать – незачем. Напарник сделал то, что нужно Моргу, и все.

Все.

Коротко размахнувшись, Морг ловко и сильно ударил его по шее, так что голова моментально запрокинулась и глаза закатились.

Слюна потекла изо рта, и Моргу стало противно – возись тут с этим молокососом!