Плюс на минус - Уланов Андрей Андреевич - Страница 3

– Лови такси, и чтоб через десять минут стоял перед кабинетом Серафим Петровича! – неожиданно спокойно приказала трубка. – Понял?

– Так точно, – браво отрапортовал я. – Только, теть Маш, на такси я за десять минут не доеду. Разрешите борт вызвать…

– Какой еще борт? – непонимающе переспросил телефон.

– Ну вертолет, – пояснил я. – «Ми-двадцатьчетверку». А то время позднее, пробки…

– Александр! – В голосе тетки явственно прозвучал испуг, плавно переходящий в ужас, будто я собрался не подлететь к офису Серафим Петровича на манер волшебника из песенки, а вызвать на вышеуказанный адрес бомбово-штурмовой удар. – Твои шуточки… Хватай такси и чтоб через десять, нет, уже девять, минут был на месте!

И отключилась, не дав мне сказать, что я, вообще-то, ничуть не шутил.

Ну и ладно.

В кабинет Серафим Петровича я вошел – без стука, если не считать таковым грохот каблуков об пол, – не через девять и не через десять, а через двадцать одну минуту. Промаршировал на середину комнаты, развернулся к столу, рявкнул – так, что у самого едва уши не заложило: «Сержант Топляков для прохождения службы ПРИБЫЛ!!!» – и замер, с вожделением косясь на массивное кожаное кресло для посетителей. Упасть бы в него да ноги вытянуть…

– О-очень хорошо, – озадаченно пробормотало мое будущее командование. – Ты вот что… подожди чуть-чуть в коридоре, хорошо? Я тебя позову.

Ну и на фига, спрашивается, нужно было спешить?

– СЛУШАЮСЬ!!! – В этот раз получилось еще лучше. Не только оконные стекла, но и вода в аквариуме вздрогнула.

– РАЗРЕШИТЕ ИДТИ?!

– И-иди-иди…

В коридоре, разумеется, шикарных кресел не было и в помине – лишь в углу возле входа жалобно притулилась к стене тройка откидных деревянных сидений, помнящих, судя по виду, еще советские времена. Осторожно – а ну как раритет возьмет да и развалится на отдельные досочки – я примостился на одном из них, закрыл глаза, вытянул ноги… и об них тут же кто-то споткнулся!

– Смотри, куда копыта ставишь!

– Смотри, куда копыта тянешь!

«Кто-то» на поверку оказался встрепанной теткой лет эдак… нет, пожалуй, все-таки девицей… лет эдак неопределенно двадцати с небольшим.

– Фу-у-у-ты… ну и запашок… – брезгливо прищурилась она. – Хоть бы зажевал чем…

Вместо ответа я медленно прошелся по ней взглядом сверху вниз, остановился в районе «ниже мини-юбки» и старательно заулыбался.

– Чего уставился?!

– У тебя ноги волосатые.

– Что-о-о-о? – Девица вылупилась на меня, как морской окунь в витрине гастронома. – Да я… да ты…

– Елена Викторовна! – прокашлялся динамик над входом в начальственный кабинет. – Заходите, пожалуйста.

Жаль, жаль. Такой приятный скандал наклевывался.

– Ну погоди, я сейчас охрану вызову, и она тебя в окошко выкинет! – пиная дверь, зловеще пообещала девица.

– Ты первая вылетишь! – буркнул я и закрыл глаза.

– Серафим Петрович! – трагическим шепотом возопила я с порога. – У вас там сидит какое-то чмо…

– А, так вы уже познакомились? – просиял шеф.

– С кем? – насторожилась я.

– Ну как же? Это Саня, твой новый напарник!

Видимо, в цвете моего лица произошли некие пугающие изменения, ибо шеф с несвойственной ему галантностью выскочил из-за стола, подхватил меня под руку и препроводил к стулу.

– Леночка! – умоляюще зашептал он, так косясь на дверь, словно та представляла собой одно огромное ухо. – Выручай! Это Машин племянник, месяц как из Чечни, после контузии…

Марья Сергеевна была второй женой Серафима Павловича, согласившейся на его руку, сердце и язву желудка уже в бальзаковском возрасте. Нового мужа и детей от первого брака она строила как заправский прапорщик, что, впрочем, шло им только на пользу: шеф перестал носить кошмарные клетчатые пиджаки, курить дешевые папиросы и питаться химически чистой растворимой лапшой. Правда, немного полысел.

– Заметно, – без энтузиазма подтвердила я, хлебнув услужливо поданной водички.

– Видишь ли, у парня сейчас жизненный кризис, депрессия…

– Вижу. – Пьяное хамло в приемной вызывало у меня исключительно братоубийственные чувства.

– Надо помочь ему адаптироваться к нормальной жизни, нормальным людям…

Я уставилась на шефа, как баран на Бранденбургские ворота.

– Серафим Петрович, да я сама понятия не имею, что это такое! Пусть на завод какой-нибудь адаптируется или к фирмачам, запчастями торговать…

– Так сопьется же за считаные месяцы! – горестно вздохнул начальник. – Девушки у него нет, боевые друзья, кто уцелел, в России остались, а до службы задушевных приятелей и не было. Марки не собирает, в походы не ходит, спортом не увлекается. На что ему зарплату тратить? Только водка и остается!

– Пусть книгу напишет, это сейчас модно.

– Леночка! – С отчаяния начальник прибег к недозволенному, но неизменно эффективному приему, и в его голосе зазвенела сталь. – Ты меня знаешь!

– Знаю, – хмуро подтвердила я. – В гневе вы смешны, тьфу, страшны.

– Никакой премии!

– Ага.

– И сверхурочных!

– Ага.

– И вообще, я тебя… того… – Начальник кашлянул и потупился.

– Ой, неужели?! – фальшиво восхитилась я.

– Уволю! – выдавил-таки затравленный шеф. М-да, если уж до этого дошло, дела и впрямь плохи, надо идти на попятный.

– А вдруг ему у нас не понравится? – сменила я тему.

– Так постарайся, чтобы понравилось! – воспрянул духом начальник. – В конце концов, ты не глазированные сырки фасуешь, есть чем парня заинтересовать!

– Ага, подсчет поголовья упырей на квадратный километр пригородной лесополосы с точностью до ноль целых семь десятых – безумно увлекательное занятие!

– Зато оригинальное! – оживленно подхватил Серафим Петрович. – Самое то, чтобы отвлечься от серой реальности и понять, что жизнь – это не только война и водка!

– Ой, а в ней есть что-то еще?!

– Да что с тобой сегодня? – изумился шеф. – Ты же у нас всегда была такой веселой, милой, отзывчивой и… Леночка! Куда ты смотришь? Ноги свои разглядываешь, что ли?

– Вот еще! – Я поспешно отвела взгляд от зеркального шкафа за спиной шефа. Неправда, сквозь колготки ничего не видно! – И не надо мне льстить, я от этого только еще больше зверею. Такое ощущение, будто вы меня дурочкой считаете.

– Что ты, что ты! – неискренне открестился начальник, торопливо роясь в стопке бумаг. – Ну походи с ним на объекты недельку-другую, тебе что, сложно? А там Павлик из отпуска вернется, может, Саня к нему уйдет… в смысле, в напарники! Тут как раз подходящее дельце наклюнулось, простенькое, про русалочек…

– Серафим Петрович, это начальственный произвол! Да, мне сложно! Он же в хлам бу… нетрезвый! Куда его сейчас тащить?!

– Ну выпил немного, с кем не бывает. Ничего, на свежем воздухе быстро оклемается. – Шеф, больше не слушая возражений, всучил мне стандартную папочку-скоросшиватель. Сквозь прозрачное окошко сиротливо просвечивала единственная бумажка: рукописное заявление с резолюцией «Разобраться». К тому моменту как папка уйдет в канцелярию, застежки будут едва сходиться от распирающей ее макулатуры: протоколов, отчетов, договоров и счетов-фактур. – Иди, позови его!

Не знаю, кем там Серафим Петрович меня в действительности считал, но чувствовала я себя законченной блондинкой. Ну почему у меня никогда не хватает духу стукнуть по столу, развернуться и уйти?! У меня, между прочим, высшее экономическое образование, а я в этой дыре на полторы копеечные ставки торчу! Как пробка в унитазном бачке…

Приоткрыв дверь, я боязливо выглянула в приемную. Мужик… Са-а-а-а-аня, тьфу… сидел в том же кресле, по-прежнему вытянув ноги во всю немалую длину и скрестив руки на груди. Из новенького добавились опущенная на грудь голова и легкий храп. Запах перегара волнами бился в оконные стекла. В десятиметровой комнате ему было откровенно тесно.