Китайский попугай - Биггерс Эрл Дерр - Страница 22

– Ну и что? – устало спросил Боб. – Птица просто умерла от старости. И давайте перестанем дискутировать на эту тему.

– Кто дискутирует? – не уступал китаец. – Я всегда с презрением относился к пустопорожней болтовне.

И хотя я «старая баба», я руководствуюсь лишь фактами. Конкретными фактами.

Говоря это, детектив положил на редакторский стол белый лист бумаги, а потом достал из кармана горстку каких-то зерен и высыпал их на нее.

– Взгляните, джентльмены, вот это я взял из мисочки Тони. Что это, по-вашему?

– Конопляное семя, – пожал плечами Боб Иден. – Обычная еда попугаев.

– Вы совершенно правы, сэр. Но приглядитесь внимательней, видите на зернах этот порошок?

– И в самом деле, беловатый порошок! – вскричал журналист.

– По дороге сюда я заехал в аптеку на углу, – продолжал китаец, – и там по моей просьбе один умный человек сделал анализ порошка – должен сказать, очень тщательный анализ. И знаете, что сказал мне этот умный человек?

– Что это мышьяк! – предположил Холли.

– Вот именно, мышьяк! Его тут много продают окрестным фермерам, чтобы травить крыс. И попугаев, как оказалось.

Иден и Холли переглянулись.

– Выходит, беднягу Тони отравили? Но почему!

– Старая мудрая пословица гласит: «Мертвые молчат», – поучительно заметил китаец. – Пословица относится и к попугаям. Тони не хуже меня говорил по-китайски, но мне с ним никогда не удастся поговорить.

Боб Иден стал серьезным и внимательным. Ни тени насмешки не осталось в его голосе, когда он спросил детектива:

– И что же все это, по-вашему, означает?

– Посудите сами, сэр. Я уже имел честь заметить, что попугаи сами ничего не придумывают, а лишь повторяют то, что слышали. И если старик Тони ночью вопил изо всех сил: «На помощь! Убивают! Брось этот револьвер!» – то даже старая баба поймет: попугай когда-то слышал эти слова и теперь их повторяет. А повторяет потому, что эти слова сопровождались… чем?

– Чем же, Чарли? Говорите!

– Я долго думал над этим и пришел к выводу, – может, слова о помощи припомнились Тони потому, что в окне Мартина Торна зажегся свет? Я увидел свет, услышал крик попугая. Возможно, так произошло и в ту ночь, когда кричал не попугай.

– Чарли, какие еще факты вам известны?

– В мои обязанности входит убирать комнаты на ранчо. Сегодня утром я зашел навести порядок в комнате Торна. И что же я вижу? На стене висит картина – красивый пустынный пейзаж, а недалеко от нее – такого же размера и формы невыггоревшее пятно на обоях. Очень похоже на то, что тут висел этот красивый пейзаж и только недавно его перевесили на другое место. Спрашивается, зачем? Поднимаю картину и вижу под ней в стене небольшое отверстие, оставить которое могла лишь пуля.

– Пуля? – одними губами повторил Боб.

– Да, пуля, вошедшая глубоко в стену. Та самая пуля, которая просвистела мимо несчастного, громко призывавшего на помощь в роковую ночь, чьи крики повторил бедный Тони.

Иден и Холли опять переглянулись. Помолчав, журналист сказал:

– Помните, Боб, я знакомил вас с коллекцией оружия Мэддена. Там не хватало револьвера Билла Харта. Полагаю, мы должны рассказать о нем мистеру Чану.

– Не трудитесь, – улыбнулся китаец. – Уже вчера вечером я обратил внимание на пустое место в коллекции оружия. Да, и вот еще что – это я нашел в корзине для мусора. – Детектив достал из кармана смятый кусок картона, на котором была надпись, сделанная на пишущей машинке: «Дар Пи Джи Мэддену от Уильяма Б. Харта. Сентябрь 1923».

Взяв картон в руки, Вилл Холли прочел и кивнул головой. Детектив продолжал:

– Весь день сегодня я искал этот револьвер, пока безрезультатно.

Журналист встал и, подойдя к Чарли Чану, горячо пожал ему руку.

– Разрешите поздравить вас, мистер Чан, с выдающимся успехом. – И, обращаясь к Бобу Идену, добавил: – Впредь прошу никогда больше не спрашивать моего совета и всегда слушать советов мистера Чана.

– Премного благодарен, мистер Холли, хоть я и не заслуживаю такой высокой оценки. Итак, сэр, сегодня вечером мы не отдаем колье Мэддену?

– Нет, Чарли, разумеется, нет! – воскликнул Боб. – Теперь совершенно ясно, что дело нечисто, но вот только понять бы, в чем оно? Как бы там ни было, с этой минуты, Чарли, я всецело полагаюсь на вас и во всем слушаюсь вас.

– И все-таки вы, мистер Иден, оказались пророком – хоть почтальон и в отпуске, ему придется побегать. Даже здесь, в пустыне, я не имею права забывать о том, что я представитель закона. И мне, да и вам, думаю, гражданский долг не позволит теперь как ни в чем не бывало покинуть ранчо Мэддена, не узнав, что там случилось, а ведь, отдав колье, мы должны будем уехать. И тогда истина будет сокрыта от мира, а виновный останется безнаказанным. В данном случае интересы ювелирной фирмы «Иден и сын» отступают на второй план. Вы согласны со мной?

Боб выразил свое полное согласие, и китаец, спрятав опять в карман вещественные доказательства, продолжал:

– Бедный Тони! Сегодня утром он сказал мне по-китайски: «Много болтаешь». И это замечание, как бумеранг, вернулось и сразило его самого, ибо он действительно слишком много болтал. Ну, мне пора. Надо еще купить продукты. Ждите меня у гостиницы минут через двадцать.

Чарли Чан вышел, а Боб Иден и Вилл Холли, оставшись одни, долго молчали, переваривая услышанное. Первым заговорил журналист:

– Теперь я вижу, как ошибался, утверждая, что на ранчо Мэддена все в порядке. Нет, там действительно произошло что-то страшное…

Боб кивнул.

– Знать бы, что именно.

– А знаете, я сегодня все удивляюсь, с чего это Пи Джи Мэдден согласился дать мне интервью? С чего вдруг ради меня отступил от своих принципов? И вот теперь, кажется, понимаю… Просто Мэдден боится, что правда того и гляди выйдет на поверхность и о случившемся на ранчо станет известно. Тогда пресса первой подхватит сенсацию, и тут-то ему и может пригодиться знакомый журналист, которому он, Мэдден, оказал услугу. Ну, что вы думаете по этому поводу? Я прав?

– Да, Холли, в ваших рассуждениях есть логика. И я рад, что наконец-то в чем-то есть какая-то логика! Уезжая из Сан-Франциско, я сказал отцу о своем желании пережить в этой поездке какое-нибудь интересное приключение, например, было бы здорово, если бы я оказался замешанным в каком-нибудь таинственном убийстве. И вот теперь налицо приключение, да еще какое таинственное: трупа нет, оружия нет, мотива преступления нет – ничего нет. Я не уверен, что есть и само преступление. Ведь у нас нет доказательств, что на ранчо Мэддена кто-то был убит. Не в добрый час произнес я эти легкомысленные слова! Ну, мне тоже пора. Только вот что дальше делать – ума не приложу.

– Теперь я, мой мальчик, могу посоветовать вам лишь одно – держитесь за своего китайского напарника и действуйте так, как он скажет. У этого малого котелок хорошо варит!

– В этом нет никакого сомнения!

– А вас я прошу быть осторожным и не рисковать, помнить, что там на каждом шагу может подстерегать опасность. И еще помнить о том, что в Эльдорадо есть такой Вилл Холли, на которого вы можете всегда рассчитывать.

– Спасибо, буду помнить. Прощайте, Вилл! Выйдя из редакции «Эльдорадо таймс», Боб прошел несколько шагов и остановился на тротуаре у гостиницы «На краю пустыни». Был субботний вечер, и городишко выглядел необычайно оживленным. В большом количестве понаехали сюда окрестные фермеры – поджарые загорелые мужчины в брюках для верховой езды и ярких клетчатых ковбойках. Для них Эльдорадо был единственным на многие мили культурным центром, где можно и поразвлечься, и встретиться с друзьями, и отправить почту, и закупить товары. Обычно пустой парикмахерский салон ломился от клиентов, которые скрашивали ожидание игрой в кости. На тротуаре группа оживленно жестикулирующих мужчин с жаром обсуждала местные дороги, а трое пожилых фермеров на той стороне улицы громко рассуждали о политике. Из дверей гостиницы вывалилась целая толпа и остановилась на тротуаре, решая, куда податься.