Сказка о каменном талисмане - Трускиновская Далия Мейеровна - Страница 1

Далия Трускиновская

Сказка о каменном талисмане

Дошло до меня, о счастливый царь, что был среди островов Индии и Китая некий остров, и назывался он Шед. И правил некогда тем островом царь по имени Нур-ад-Дин, и был у него брат по имени Бедр-ад-Дин, от одного отца, но от другой матери. И был этот Бедр-ад-Дин скуп, коварен и завистлив, а Нур-ад-Дин был щедр, благороден и справедлив. И он правил своим островом, и люди благодарили Аллаха за то, что он послал им этого царя.

А у Бедр-ад-Дина был советник, злой и лукавый, плешивый урод, подобный пятнистой змее. Звали этого советника аш-Шаббан, и он знался со звездочетами, и магами, и колдунами, и ворожеями.

Как-то раз призвал к себе аш-Шаббан звездочетов и магов, чтобы они совершили гадание, и дал им кошельки, набитые динарами, и тюки тканей, и коней, и невольников. И звездочеты и маги смотрели на звезды, и читали гадательные книги, и раскидывали гадательные кости, а потом объявили аш-Шаббану:

– Твоему повелителю, брату царя Бедр-ад-Дину, Аллах посылает единственную в его жизни ночь, чтобы он мог стать властелином острова. Звезды с заката и до рассвета будут благоприятствовать его замыслам. И если хочет он низвергнуть брата и занять его место, то нет для этого ночи, кроме завтрашней!

А аш-Шаббан, с ведома Бедр-ад-Дина, заранее подкупил стражу левой стороны и стражу правой стороны, и начальника над рабами, и визирей, и городских кади, и взял с собой отряд воинов, и пришел ночью в царский дворец, чтобы пленить царя Нур-ад-Дина и бросить его в темницу, а потом ослепить и оставить там до скончания его дней.

Но Нур-ад-Дин с верными ему воинами заперся в башне, а когда наступил рассвет и власть этой ночи над его судьбой иссякла, он сумел скрыться из башни, и убежал в горы, и поселился в пещерах на восточном берегу острова, и жил там, и ездил на охоту, и привозил добычу, а бывшие с ним и его воинами женщины собирали плоды.

А у царя были две жены, Умм-абд-Аллах и Кутт-аль-Кулуб. И от Умм-абд-Аллах у него был сын, царевич Джаншах, а от Кутт-аль-Кулуб – дочь, царевна Бади-аль-Джемаль. И жены царя разделили с ним изгнание, и взяли детей с собой, и поселились с ними в пещерах. И дети росли вместе, и любили друг друга, и царь брал их обоих с собой на охоту. А Бади-аль-Джемаль была маленьким ребенком, и ей еще не закрывали лица. И царь Нур-ад-Дин сажал девочку перед собой на седло, и учил ее различать следы диких животных, и держать лук, и владеть ножом. И царевна в годы изгнания была его утешением и утешением всех, кто жил с царем в пещерах.

Прошло немало лет, и царевна выросла, и научилась владеть оружием, и скакать на конях, и погружаться в море ночного боя. А когда ей минуло четырнадцать лет, Нур-ад-Дин дал ей воинов, и поставил ее во главе отряда, и она вместе со старшим братом совершала набеги и привозила добычу.

А потом царь умер, и сын его Джаншах послал гонца к родственникам своей матери и осведомил их об этом деле и о своем изгнании. А Умм-абд-Аллах была из царского рода, и ее братья, узнав о ее бедственном положении, поклялись, что окажут ей помощь. Они собрали войско, и посадили его на корабли, и прибыли на остров Шед, чтобы захватить его, и сделать Джаншаха его повелителем, а брата царя, Бедр-ад-Дина, заключить в темницу и ослепить.

Но когда войско, во главе которого ехали царевич Джаншах и царевна Бади-аль-Джемаль, вошло в город, Бедр-ад-Дин вышел им навстречу в одежде покаяния, и он плакал, и стенал, и молил, и каялся, проливая крокодиловы слезы. Так что Джаншах помиловал его и лишь приказал ему жить в отдалении, не показываясь ни в городе, ни в царском дворце.

И Джаншах стал царем вместо своего отца, и правил достойно, и женился на царевнах из знатных родов. А сестра его, Бади-аль-Джемаль, жила вместе с ним, и он любил ее сильной любовью, и исполнял каждое ее желание, а она сопровождала его, когда он ездил на охоту. И Джаншах дал клятву, что отдаст ее в жены лишь тому, кто придется ей по нраву. Но царевне были по нраву лишь арабские кони, и дамасские клинки, и кольчуги, тонкие, как сетчатая александрийская рубашечка танцовщицы, и скачки по пустыне, и метание дротиков. И когда она выезжала со своими воинами, в парчовом кафтане, с открытым лицом, гибкостью заставлявшая устыдиться ветвь ивы, – она была как отрок четырнадцати лет, о котором сказано:

И к ней сватались цари разных стран, но она не хотела расставаться с братом.

Когда Джаншах слетал с коня и погружал нож в горло затравленной антилопе, а я оттаскивала за ошейник мордастого разъяренного пса, то я встречала мгновенный торжествующий взгляд брата, взгляд победителя, и в душе повторяла клятву, которой мы поклялись друг другу в ночь накануне похода. Мы поклялись умереть друг за друга, и тогда же он подарил мне саблю отца – дамасский клинок с рукоятью, украшенной шестью бадахшанскими рубинами, с узором виноградных листьев по стали и с ножнами, которые завершала собой золотая виноградная кисть.

Когда мы ночью вступали в город, наши кони шли рядом и наши колени соприкасались. Мне хотелось лишь одного – чтобы вовеки не кончалась эта ночь, чтобы мы всю жизнь ехали ночным городом, не обращая внимания на шум коротких схваток и пляску бешеных факелов. Ведь мы возвращались в этот город с победой! И только тогда, в седле, и было у меня подлинное ощущение победы. А потом, когда у конских копыт раздирал свои покаянные одежды дядюшка Бедр-ад-Дин, и когда являлись во дворец шествия горожан, и ремесленников, и купцов, и даже метельщиков городского базара, с дарами и подношениями, все было уже скучно и нелепо…

Очевидно, мне следовало родиться мальчиком, и быть любимым братом своего сурового брата, а не любимой сестрой. И никто не укорял бы его за то, что он позволяет мне появляться на людях в мужском платье.

Но он не обращал на это внимание, и я – тоже.

Вот такой сестрой наделил Джаншаха Аллах, и, как оказалось потом, в этом была немалая мудрость. Ибо дальнейшие события показали, что и царским дочерям не грех владеть саблей. А уж этому мастерству я была обучена с детства! И тайная моя мечта стать мужчиной едва не осуществилась самым неожиданным и прискорбным образом.

Так жил царь Джаншах, и люди благословляли Аллаха под его владычеством, но все его жены и наложницы не родили ему детей, и это омрачало его дни и угнетало его.

Но вот однажды ночью царь почувствовал стеснение в груди и встал, и велел слугам позвать к себе начальника удальцов правой стороны Садреддина ибн Яхью, и преданного ему евнуха Мамеда, и послал Мамеда в гарем, где вместе с женами жила и царевна Бади-аль-Джемаль, и там ей были отведены лучшие покои, и назначены невольницы и слуги. И Бади-аль-Джемаль пришла на зов старшего брата, и он велел ей облачиться в мужской наряд, и все четверо вышли из дворца и отправились на прогулку.

И они пришли в предместье за рекой, – а там жили купцы, – и пошли по улице, на которой стояли дома купцов, пошли мимо стен их домов и оград их садов, и вдруг видят – ворота одного сада приоткрыты. И оттуда до них донесся голос, произносивший такие стихи:

И услышав этот голос, царь Джаншах заглянул за ворота, и увидел сад прекраснейший из садов, в глубине которого была занавеска из красной парчи, окаймленной жемчугом, а за занавеской – четыре невольницы, и между ними девушка, подобная светлой луне, и у нее были черные глаза, и груди подобные двум гранатам, и она покоряла сердца стройным станом и тяжелыми бедрами. И Джаншах вошел в сад, следом за ним вошли Садреддин ибн Яхья, Мамед и Бади-аль-Джемаль.