Операция «Миф» - Безыменский Лев Александрович - Страница 7

«С. Секретно

Некот. дир. вы к берл. поездке

9.Х1.40

«1.Целъ поездки:

а) Разузнать действительные намерения Г. и всех участников Пакта 3-х (Г., И., Я.) в осуществлении плана создания «Новой Европы», а также «Велик. Восточноазиатского Пространства», границы «Новой Евр.» и «Вост. Аз. Пр.»; характер госуд. структуры и отношения отд. европ. государств в «Н.Е.» и в «В.А.», этапы и сроки осуществления этих планов, и по кр. мере ближайшие из них; перспективы присоединения других стран к Пакту 3-х; место СССР в этих планах в данный момент и в дальнейшем.

б) Подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе и также в Ближней и Средней Азии, прощупав возможность соглашения об этом с Г., а также с И., но не заключать какого-либо соглашения с Г. и И. на данной стадии переговоров, имея в виду продолжить эти переговоры в Москве, куда должен приехать Риб. в ближайшее время.

2. Исходя из того, что с. —г. соглашение о частичном разграничении сфер интересов СССР и Германии событиями исчерпано (за исключ. Финл.), в переговорах добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены:

а) Финляндия — на основе с.г. соглашения 39 г., в выполнении которого Г. должна устранить всякие трудности и неясности (вывод герм, войск, прекращение всяких политич. демонстраций в Ф. и в Г., направленных во вред интересам СССР).

б) Дунай, в части морского Дуная, в соответствии с директивами т. Соболеву.

Сказать также о нашем недовольстве тем, что Г. не консультировалась с СССР по вопросу о гарантиях и вводе войск в Румынию.

в) Болгария—главный вопрос переговоров, должна быть, по договоренности с Г. и И., отнесена к сфере интересов СССР на топ же основе гарантий Болгарии со стороны СССР, как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию.

г) Вопрос о Турции не может быть решен без нашего участия, т.к. у нас есть серьезные интересы в Турции.

д) Вопрос о дальнейшей судьбе Румынии и Венгрии, как граничащих с СССР, нас очень интересует и мы хотели бы, чтобы об этом с нами договорились.

[е) Вопрос об Иране не может решаться без участия СССР, так как там у нас есть серьезные интересы. Без нужды об этом не говорить].

ж) В отношении Греции и Югославии мы хотели бы знать, что думает Ось предпринимать».

Далее шли пункты о Швеции, Балтике, Турции, Англии, США. Под конец упоминались Китай и судьба Британии:

«9. Относительно Китая в секретном протоколе в качестве одного из пунктов этого протокола сказать о необходимости добиваться почетного мира для Китая (Чан-Кай-Ши), в чем СССР, м.б. с участием Г. и И. готов взять на себя посредничество, причем мы не возражаем, чтобы Индонезия была признана сферой влияния Японии (Манчжоу-Го остается за Я.).

10. Предложить сделать мирную акцию в виде открытой декларации 4-х держав (если выяснить благоприятный ход основных переговоров: Болг., Турция и др.) на условиях сохранения Великобританской Империи (без подмандатных территорий) со всеми теми владениями, которыми Англия теперь владеет, и при условии невмешательства в дела Европы и немедленного ухода из Гибралтара и Египта, а также с обязательством немедленного возврата Германии ее прежних колоний…»

Историкам предстоит разбираться во всех подробностях этого документа, потрясающего своим цинизмом. Сейчас важнее не подробности, а общая концепция сталинского замысла возможного раздела сфер влияния между Советским Союзом, с одной стороны, и Германией, Италией, Японией — с другой. В нем делятся не какие-либо малые страны типа прибалтийских. Идет речь о континентах, включая великодушную гарантию «Великобританской Империи» (кстати, именно это предлагал англичанам Гитлер на закулисных переговорах, на которые в особом пункте Сталин велел Молотову намекнуть).

Могут возразить: все это он «разыгрывал», заранее зная обо всем (многомудрый, великий и всеведущий Сталин). Но зачем было в разговоре наедине со своим ближайшим сподвижником говорить о «подготовке первоначальной наметки сферы влияния СССР в Европе, а также в Ближней и Средней Азии, прощупав возможности соглашения с Г., а также с И.»? Обманывать Молотова?

Зачем было Сталину 25 ноября срочно вызывать к себе Георгия Димитрова и сообщать ему о том, что «сегодня делаем болгарам предложение о заключении пакта взаимопомощи» с далеко идущими политическими, экономическими и военными целями? Сталин разъяснил, что «при заключении пакта о взаимопомощи мы не только не возражаем, чтобы Болгария присоединилась к тройственному пакту, но тогда и мы сами присоединимся к этому пакту» [20] . Зачем было после возвращения Молотова из Берлина посылать Гитлеру формальное согласие на вступление СССР в тройственный пакт?

Вопросов много. Много и ответов, но они не могут вычеркнуть из истории XX века трагических событий, которые предшествовали нападению Германии на Советский Союз. Другое дело, что Гитлер вовсе не собирался делиться со Сталиным. Сталин понял это слишком поздно.

Писал ли Сталин Гитлеру?

Факт остается фактом: непосредственное общение двух «таких политических деятелей», как Сталин и Гитлер, ограничилось перепиской. Первое послание Гитлера было датировано 21 августа 1939 года, ответ Сталина — тем же днем. Известны и телеграммы, которыми обменивались Сталин и Гитлер по табельным датам (среди них многозначительная телеграмма Сталина «о немецко-советской дружбе, скрепленной кровью»). Но в этом общении есть одно «белое пятно». О нем-то и пойдет речь в этом разделе.

…5 мая 1941 года в резиденции немецкого посла в СССР графа Фридриха Вернера фон дер Шуленбурга состоялась встреча, которая, окажись она успешной, могла бы повлиять на ход XX века. Граф Шуленбург — приверженец той самой прорусской группы немецких политиков, на которых в начале гитлеровской эры ставили Сталин и Литвинов, — решился на шаг, не имевший прецедента в дипломатической практике. Посол страны, готовившей нападение на СССР, решил предупредить будущую жертву агрессии о грозящей опасности. Только что он побывал в Берлине и из разговоров в своем ведомстве и с друзьями-военными убедился, что нападение предрешено и приготовления к нему завершаются. Говорить об этом советскому послу в Берлине было бы опасным, зная систему подслушивания. Но приехав в Москву, граф узнал, что посол Деканозов находится в советской столице. Дипломатический этикет делал обычным делом встречу двух послов, тем более что Шуленбург пользовался в Москве высокой репутацией. Бояться советских «жучков» не следовало: они могли лишь продублировать сообщения Шуленбурга для советского высшего руководства. Днем 5 мая Деканозов прибыл на завтрак в резиденцию посла в Чистом переулке вместе с переводчиком Владимиром Павловым — человеком надежным, работавшим в этом качестве со Сталиным и Молотовым. Сохранилась запись, сделанная Деканозовым для доклада начальству. Из нее «вычитать» шуленбурговское предупреждение можно лишь с трудом, что вполне объяснимо: Деканозов прекрасно знал настроения Сталина и Берия, так как на его соответствующие шифротелеграммы из Берлина он получал гневные ответы о «фальшивках» и «английских провокациях». Поэтому при написании документа Деканозов и Павлов избирали самые осторожные формулировки — благо, они были без свидетелей [21] . Зато в устной версии Анастаса Микояна, которому Сталин рассказывал о беседе Деканозова, предупреждение было достаточно недвусмысленным.

Беседа не прошла без следа. 9 мая Деканозов неожиданно для Шуленбурга попросил о новой встрече, которая состоялась уже не в Чистом переулке, а недалеко от резиденции Шуленбурга, в знаменитом особняке Наркоминдела на Спиридоньевке. Деканозов вернулся к теме «взаимного недовольства» СССР и Германии, разобрав отдельные пункты (германские гарантии Румынии, советско-югославский пакт, никелевые рудники в Петсамо), и изложил предложение, безусловно, исходившее от Сталина и Молотова. Запись, снова сделанная Павловым и до 1993 года хранившаяся в секретном архиве Молотова, гласит [22].