Полдень, XXII век - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 75

Когда вертолет вернулся второй раз, Комов увидел, что Таня и Фокин установили высокий шест и подняли над городом неофициальное знамя Следопытов – белое полотнище со стилизованным изображением семигранной гайки. Давным-давно, почти столетие назад, один крупный межпланетник – ярый противник идеи изучения следов деятельности иного разума в космосе – как-то сгоряча заявил, что неопровержимым свидетельством такого рода деятельности он готов считать только колесо на оси, чертеж Пифагоровой теоремы, высеченный в скале, и семигранную гайку. Следопыты приняли вызов и украсили свое знамя изображением семигранной гайки.

Комов с удовольствием отсалютовал знамени. Много было сожжено горючего и пройдено парсеков с тех пор, как родилось это знамя. Впервые его подняли над круговыми улицами пустого города на Марсе. Тогда еще имели хождение фантастические гипотезы о том, что и город, и спутники Марса могут иметь естественное происхождение. Тогда еще самые смелые Следопыты считали город и спутники единственными следами таинственно исчезнувшей марсианской цивилизации. И много пришлось пройти парсеков и перекопать земли, прежде чем неопровергнутой осталась единственная гипотеза: пустые города и покинутые спутники построены пришельцами из далекой и неведомой планетной системы. Но вот этот город на Леониде…

Комов вывалил из кабины вертолета последний тюк, спрыгнул в траву и с силой захлопнул дверцу. Рю подошел к нему, опуская засученные рукава, и сказал:

– Теперь разрешите мне покинуть вас, Геннадий. Через двадцать минут у меня зондирование.

– Конечно, – сказал Комов. – Спасибо, Рю. Приходите к нам ужинать.

Рю посмотрел на часы и сказал:

– Спасибо. Не обещаю.

Мбога, прислонив карабин к стене ближайшего здания, надувал палатку прямо посреди улицы. Он поглядел вслед Рю и улыбнулся Комову, растягивая серые губы на маленьком сморщенном лице.

– Поистине благоустроенная планета, Геннадий, – сказал он. – Здесь ходят без оружия, ставят палатки прямо в траве… И вот это…

Он кивнул в сторону Фокина и Тани. Следопыт-археолог и инженер-археолог, вытоптав вокруг себя траву, возились в тени здания над экспресс-лабораторией. Инженер-археолог была в шелковой безрукавке и в коротких штанах. Ее тяжелые башмаки красовались на крыше здания, а комбинезон валялся рядом на тюках. Фокин в волейбольных трусах с остервенением тащил через голову мокрую от пота куртку.

– Горе мое, – говорила Таня. – Куда ты подключил аккумуляторы?

– Сейчас, сейчас, Танечка, – невнятно отвечал Фокин.

– Да, – сказал Комов. – Это не Пандора.

Он вытянул из тюка вторую палатку и принялся прилаживать к ней центробежный насос. «Да, это не Пандора», – подумал он и вспомнил, как на Пандоре они ломились через сумрачные джунгли, и на них были тяжелые скафандры высшей защиты, и руки оттягивал громоздкий дезинтегратор со снятым предохранителем. Под ногами хлюпало, и при каждом шаге в разные стороны бросалась многоногая мерзость, а над головой, сквозь путаницу липких ветвей, мрачно светили два близких кровавых солнца. Да разве только Пандора! На всех планетах с атмосферами Следопыты и Десантники передвигались с величайшей осторожностью, гнали перед собой колонны роботов-разведчиков, самоходные кибернетические биолаборатории, токсиноанализаторы, конденсированные облака универсальных вирусофобов. Немедленно после высадки капитан корабля был обязан выжечь термитом зону безопасности. И величайшим преступлением считалось возвращение на корабль без предварительной тщательнейшей дезинфекции и дезинсекции. Невидимые чудовища пострашнее чумы и проказы подстерегали неосторожных. Так было всего тридцать лет назад.

Так могло бы быть и сейчас, и на благоустроенной Леониде. Здесь тоже есть микрофауна, и очень обильная. Но тридцать лет назад маленький доктор Мбога нашел на страшной Пандоре «бактерию жизни», и профессор Карпенко на Земле открыл биоблокаду. Одна инъекция в сутки. Можно даже одну в неделю. Комов вытер потное лицо и стал расстегивать куртку.

Когда солнце склонилось к западу и небо на востоке из белесого сделалось темно-лиловым, они сели ужинать. Лагерь был готов. Поперек улицы стояли три палатки, тюки и ящики с оборудованием были аккуратно сложены вдоль стены одного из зданий. Фокин, вздыхая, приготовил ужин. Все были голодны, поэтому Рю ждать не стали. Из лагеря было видно, что Рю сидит на крыше своей лаборатории и что-то делает с антеннами.

– Ничего, мы ему оставим, – пообещала Таня.

– Чего там, – сказал Фокин, поедая вареную телятину. – Проголодается и придет.

– Неудачно ты поставил вертолет, Гена, – сказала Татьяна. – Весь вид на реку загородил.

Все посмотрели на вертолет. Вида на реку действительно не было.

– Хороший вид на реку открывается с крыши, – хладнокровно сказал Комов.

– Нет, правда, – произнес Фокин, сидевший к реке спиной. – Абсолютно не на что со вкусом поглядеть.

– Как – не на что? – сказал Комов по-прежнему хладнокровно. – А телятина?

Он лег на спину и стал глядеть в небо.

– Вот о чем я думаю, – начал Фокин, вытирая салфеткой усы. – Как мы будем прорываться в эти гробы? – Он ткнул пальцем в ближайшее здание. – Будем копать или резать стену?

– Вот это как раз не проблема, – сказал Комов лениво. – Интересно, как туда попадали хозяева – вот проблема. Тоже резали стены?

Фокин задумчиво поглядел на Комова и спросил:

– А что, собственно, ты знаешь об этих хозяевах? Может быть, им и не нужно было туда попадать.

– Ага, – сказала Таня. – Новый архитектурный принцип. Человек садился на травку, возводил вокруг себя стены и потолок и… и…

– И отходил, – закончил Мбога.

– А может быть, это действительно гробницы? – сказал Фокин вызывающе.

Некоторое время все обдумывали это предположение.

– Татьяна, а что с анализами? – спросил Комов.

– Известняк, – сказала Таня. – Углекислый кальций. Много примесей, конечно. Но вообще, знаете, на что все это похоже? На коралловые рифы. И еще похоже, что здание сделано из одного куска…

– Монолит естественного происхождения.