Записки прокурора - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 14

Вернулся Коршунов. Ульяна Фокина опознала по фотографии Краснова и показала:

«Этот высокий и симпатичный паренёк был в плавках. По-моему, выпивши. Он стоял на тропинке с пожилым мужчиной, и оба сильно спорили. Парень в плавках сказал что-то вроде: „Тебе, дедушка, надо манную кашку лопать“. А тот ему в ответ: „Я тебе покажу, сосунок! Кровавой юшкой умоешься!“ Мужчина был с бородой и в галифе…»

Совпадало и время скандала — около шести вечера, незадолго до убийства.

— Значит, бородач был! — торжествовала Гранская. — И это не плод воображения Хромова.

Мы обсуждали привезённые младшим лейтенантом сведения втроём.

— А более подробное описание внешности этого мужчины Фокина привела? — спросил я Коршунова.

— Какие глаза, нос, волосы — не помнит, — ответил Коршунов.

— Что же, у него только одна борода и была?

— Самая яркая примета забивает все остальные, — пояснила Гранская.

— А борода, говорит, знатная. Окладистая, густая, до груди.

— Все это хорошо, — сказал я. — Но пока только установлено, что мужчина, описанный Хромовым, тоже был в тот день на озере. Но вот убийца ли он?

— А ссора? — сказала Гранская. — Угрожал он Краснову недвусмысленно.

— Ну и что? Ребята выпили. И ещё других задирали. Я вот что думаю: а мог ли Хромов раньше увидеть этого бородача?

— Мог, конечно, — пожала плечами Гранская.

— Вот именно. Как себя люди ведут на отдыхе? На пляже, в парке? Глазеют друг на друга. Увидел Хромов мужчину с бородой, и его образ запомнился. А когда выдумывал версию, кто убийца, память и подсунула его… Логично?

— Вполне, — согласилась Гранская. — Но слишком рядом два события — скандал и убийство.

— Совпадение. Разве не бывает?

— Бывает, Захар Петрович, все бывает… Но почему я не должна верить Хромову?

— Не о доверии идёт речь. Просто нам нельзя ошибаться, — сказал я. И добавил: — Во второй раз. Мне не хочется, чтобы эти каверзные вопросы задавали вам другие. Подумайте сами, если тот мужчина поднял нож на молодого человека, значит, у него было отчаянное состояние.

— Он тоже мог быть выпивши. У некоторых, к сожалению, как считается: отдых без пьянки — не отдых…

— Фокина сказала, что, по её мнению, мужчина с бородой был трезвый, — сказал Коршунов.

— Видите, Инга Казимировна, тоже не в вашу пользу. Мало вероятно, что пожилой трезвый человек ни с того ни с сего пошёл на убийство. Ну, оскорбил его подвыпивший молокосос. Ругнул бы он его и пошёл дальше, не стал бы связываться…

— Смотря из-за чего ссорились…

— Пока могут быть только догадки. Ищите, ищите настойчиво. Время ещё есть. Но не очень много, — предупредил я следователя.

Что и говорить, дело было сложное, а время упущено. Положение Гранской усугублялось тем, что над ней довлели ошибки и просчёты прежнего следствия. Но все-таки упорный труд Инги Казимировны и Коршунова начал приносить плоды. Первой победой было то, что удалось отыскать Фокину. Правда, большую роль тут сыграла помощь прессы. Кстати, редактор позвонил мне и сообщил, что благодаря прокуратуре интерес к газете «Знамя Зорянска» резко повысился. И каждый экземпляр того номера, где было наше сообщение, ходил по рукам…

Вторую победу можно было целиком отнести на счёт стараний оперуполномоченного уголовного розыска Коршунова.

Как-то ко мне пришли две взволнованные женщины. Обе в слезах.

— Товарищ прокурор, помогите отыскать наших пацанов, — сказала одна из них.

— И просим строго наказать этого Коршунова, — добавила вторая.

— Да вы присядьте, — сказал я. — И говорите по очереди. Кто вы? Какие жалобы?

— Я Прошкина, — сказала первая.

— А я — Семячко. Такая моя фамилия. Это все он, Коршунов, их настропалил. Совсем мальцам головы вскружил. Целыми днями где-то пропадали, все шушукались, сходки под обрывом устраивали. А теперь вот и вовсе пропали…

— Может, их какие бандиты зарезали? — залилась слезами Прошкина.

— Если милиции что нужно, пусть сама ищет. Это же дети малые, их любой может обидеть, — подхватила Семячко и тоже заплакала в голос.

В комнату заглянула встревоженная секретарша. С её помощью мне кое-как удалось успокоить женщин.

Из их рассказа я понял: в посёлке Вербном (так называется район города, примыкающий к Голубому озеру) последнее время часто бывал Коршунов, о чем-то беседовал с тамошней детворой. И вот вчера сыновья этих двух мамаш, двенадцатилетний Витя Прошкин и десятилетний Костя Семячко, пропали. Соседские ребята не знают, где они.

Я сказал двум родительницам, что мы разберёмся, отпустил их и вызвал младшего лейтенанта.

— Вот незадача, Захар Петрович, — огорчился Коршунов. — А Витю и Костика я запомнил. Шустрые ребята.

— О чем это вы с ними беседовали?

— Нож, товарищ прокурор. Я как рассуждал: принадлежащий Ивану Хромову нож не нашли. Ведь поисками наши товарищи занимались на следующий день после убийства. Возможно, нож подобрал кто-нибудь из мальчишек. Ну, поговорил с местной пацанвой. Показал им нож, который изъяли у брата Хромова, они ведь одинаковые. Спросил у ребят: есть ли у кого-нибудь такой же. Если увидят, пусть сообщат мне.

— А родителей поставили в известность, кто вы и что вы?

— Конечно. Но я не могу понять, почему они связывают исчезновение мальчиков с моими оперативными действиями? — удивился младший лейтенант.

— Напуганы. Говорят, у мальчишек только и было разговоров, что о ноже. Боятся, как бы их дети не пострадали от руки того, кто убил Краснова.

— Надо же выдумать такое!

— Как бы там ни было, Юрий Александрович, если вы эту кашу заварили, то вы её и расхлёбывайте.

— Постараюсь, Захар Петрович.

На ноги была поднята милиция. Двух путешественников отыскали на следующий день в деревне Желудево, что километрах в десяти от Зорянска. Доставили их ко мне. И пока машина ездила за родителями, Юрий Александрович угощал мальчуганов лимонадом с пряниками. Костя Семячко (а он действительно походил на семечко — кругленький, черненький), хотя и был моложе, но оказался бойчее своего товарища.

— Мы узнали, — рассказывал он с набитым ртом и со стаканом в руке, — что такой ножик, какой показывал дядя милиционер, — Костя кивнул на Коршунова, — видели у Борьки, у которого мать буфетчица. Он нашёл его на Голубом озере. Ну, мы двинули к Борьке. А он говорит, что махнулся, сменял этот ножик на зажигалку, длинная такая, крышка откидывается. Борька сказал, что с Лопухом. Это Лешка Крысин. А он сейчас в пионерлагере «Сокол», около Желудева… Дядя милиционер ведь говорил, что это очень важно. Мы с Витькой поехали на автобусе. А Лешка говорит, что сменял нож на фонарик, дать бы ему как следует… А пацан тот из Желудева, Семка его звать. Он только вчера вечером приехал, — тараторил Костя. — К бабке ездил, в Житный.

— Какой Семка? — уже запутался Коршунов.

— У кого ножик теперь был. Мировой пацан. Ничего за него не взял, положил нас спать на сеновал и молока с оладиками принёс.

— А утром мы пошли на дорогу, чтобы домой ехать, и милиция приехала, — продолжал Прошкин, потому что Семячко откусил слишком большой кусок пряника.

— И хорошо, — завершил Костя. — А то у нас на автобус денег не было.

Венцом подвига двух мальчишек было то, что они привезли нож, оставленный Хромовым в берёзовой роще возле Голубого озера.

Нож этот в числе других предъявили обвиняемому, а затем его брату Евгению. Они его опознали. Потом оба ножа — приобщённый к делу и тот, который отыскали Костя и Витя, — были направлены на экспертизу. Она установила, что лезвия и наборные ручки обоих выполнены из аналогичных материалов и одним мастером.

Пожалуй, самым важным обстоятельством явилось то, что нож, который Иван Хромов брал с собой 20 мая на Голубое озеро, был действительно укорочен почти на три сантиметра. После повторной судмедэкспертизы Хлюстова дала категорическое заключение: убийство совершено другим ножом, с более длинным лезвием, или ножом, у которого между лезвием и рукояткой нет ограничителя, какой имелся у найденного ножа, принадлежащего обвиняемому.