Врата ночи - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 42

Глава 23

ЗАСАДА

В кабинете у Колосова Мещерский застал какого-то парня. Они беседовали. Мещерский хотел подождать в коридоре, но Никита быстренько распрощался с визитером. Когда они остались одни, он придвинул к Мещерскому справку: текст прослушанного телефонного разговора. Мещерскому ничего не нужно было рассказывать – Никита действительно уже был в курсе.

– Установили, откуда он звонил? – спросил Мещерский чуть погодя. Так странно было читать на бумаге этот их диалог… Глупо он вел себя с ним. Не то говорил.

– Из автомата на площади трех вокзалов.

– Ну и?.. – Мещерский напряженно ждал.

– Ну и ничего. Пока ноль. Три вокзала, залы ожидания, пригородные кассы, круглосуточные кафе, бары, рестораны, бильярдные. И больше трех десятков телефонных автоматов. Вокзал, Сережа, – это единственное место наряду с аэропортом, которое не спит в… – Колосов сверился с указанным в рапорте временем, – в 4.13 утра.

В кабинет один за другим зашли сотрудники отдела убийств. Началось обсуждение. Мещерский слушал их и думал: странно, они, как и я, допускают, что встреча состоится. Готовят засаду. Но… Да что он, сумасшедший, что ли, чтобы вот так самому добровольно лезть в петлю? Что он, не понимает, чем ему все это грозит? Или он действительно псих? Или же просто играет со мной в какую-то игру? Что ему нужно?

Как он и предполагал, пропускной режим в институте стал при обсуждении деталей операции главным камнем преткновения.

– Никита, в это здание нельзя вот так просто заявиться – здравствуйте, мы из угрозыска, у вас тут маньячок может появиться невзначай, позвольте-ка мы его обезвредим, – сказал он Колосову, когда прения зашли в тупик. – Там своя охрана, и дай боже какая. И потом, точного места, где он назначил встречу, я не знаю. Здание большое. Я лишь предполагаю, что это, возможно, музей, потому что именно там он предъявил мне, а я впервые увидел кассету с убийством Бородаева, но…

Никита слушал, кивал, а сам в этот момент думал о том, что Анатолий Риверс с его легкой руки был отпущен из отделения милиции в половине третьего ночи. И «наружка» за ним не шла. А значит, теоретически мог он добраться на такси или на «частнике» до площади трех вокзалов и позвонить оттуда Мещерскому.

«Нужно установить, имеет ли Риверс машину, – думал он. – Если собирать информацию на всех личностей из Катиного списка, то начинать надо с тачек, на которых они катаются по Москве».

Он размышлял еще и о том, что этот новый звонок спутал все карты. И он, Никита, сейчас не ощущал ничего, кроме досады и раздражения. После ночных приключений в «Доме Скорпиона» он настроился на совершенно иную рабочую волну. Рано утром позвонил Бархату. Застал его, назначил встречу на 9.00. Бархат приехал, бросив все свои дела. Он всегда приезжал минута в минуту, когда Колосов вызывал его.

Но звонок разом спутал все карты!

Никита чувствовал: сейчас они просто не готовы к засаде. И вообще что-то не так с этим предложением «встретиться». Так не бывает, чтобы такая рыба (такая рыба!) сама добровольно плыла в расставленную для нее сеть.

Но делать было нечего. Отпустить Мещерского одного в музей Колосов просто не имел права. Они вместе с Сергеем вынуждены подчиниться неким неведомым правилам игры, навязанной им человеком с «неузнаваемым» голосом. Пока, честно говоря, они даже не понимали, что это за игра и к чему она ведет. И это Колосову не нравилось. Чрезвычайно не нравилось.

Вообще у него было странное предчувствие насчет этой засады.

Остальное же – чисто технические детали: сколько машин задействовать в операции, сколько сотрудников. Как расставить людей, чтобы прикрыть Большую Пироговскую и все подходы к институту, не вызывая при этом подозрений у внутренней охраны. Как прикрыть Мещерского, не заваливаясь в институт всей вооруженной до зубов группой захвата. В операции принимал участие спецназ. Среди его сотрудников – два снайпера. Они уехали на Большую Пироговку раньше всех. Их интересовали верхние этажи и чердаки зданий, соседствующих с институтом.

К 15 часам все приданные силы уже были расставлены по местам. Мещерский сидел в своей машине, припаркованной на углу Садового кольца и Большой Пироговской. Чуть поодаль стояла машина Колосова. К зданию они должны были подъехать одновременно без четверти четыре. Но войти в вестибюль с интервалом в несколько минут.

Мещерский бездумно смотрел в окно. В машине было очень жарко, просто нечем дышать. Он расстегнул воротник рубашки, ослабил галстук. Рядом на сиденье лежал носовой платок. Мещерский то и дело вытирал им руки – ладони катастрофически потели. Надо было бы захватить из дома перчатки «мечта автомобилиста»…

Без двадцати четыре он тронул машину с места – пора. В зеркало увидел, как в хвост пристроилась колосовская черная «девятка». На автомобильной стоянке у института было безлюдно. Одни машины – ни охраны, ни владельцев. Нагретый солнцем асфальт – весь в ранах и трещинах, пыльная зелень тополей. Мещерский посмотрел на окна здания – слепые, тонированные, темные. Потом он увидел Колосова. Тот оставил машину на улице, не заезжая на стоянку. Шел неторопливо, вразвалочку. Остановился, прикурил.

Мещерский быстро направился к подъезду, взбежал по ступенькам, рванул на себя дубовую дверь. Бог свидетель, он жаждал быть спокойным, выдержанным, непрошибаемым, железным, ледяным, как айсберг, но…

Прохладный сумрачный мраморный вестибюль. Проходная. Возле нее два дежурных охранника в небрежно-скучающих позах. Мещерский полез в карман пиджака за постоянным пропуском. И вот тут вдруг…

Все дальнейшие события произошли в течение считаных секунд. Когда Мещерский и Колосов впоследствии вспоминали, КАК ЭТО БЫЛО , оказалось, что внимание обоих в те мгновения было приковано к диаметрально противоположным событиям.

Никита видел: Мещерский скрылся за дубовыми дверями института. И в то же самое время (он еще до этих дверей не дошел), если быть предельно точным, в 15.50, возле подъезда резко затормозила черная «Вольво», вынырнувшая откуда-то из переулка. Из нее вышел крепкий молодой мужчина в дорогом сером костюме и направился к дверям. И фактически они с Колосовым вошли в вестибюль одновременно.

Мещерский стоял шагах в десяти от проходной, спиной к ним, и напряженно смотрел куда-то в сторону лифтов.

– Сергей, они что – не хотят вас пропускать? Вы кого-то ждете?

Тип в сером костюме произнес это громко, отчетливо, насмешливо. Мещерский вздрогнул, обернулся и…

Но это была лишь одна сторона медали. Это было то, что видел Никита. Мещерский, по его рассказу, в те же короткие секунды наблюдал в вестибюле несколько иную картину.

Да, он вошел в здание один. В сильном волнении. Начал искать в кармане пропуск и в ту же секунду увидел в проходе между лифтом и лестницей, уводящей в конференц-зал, Анатолия Риверса. А потом чей-то мужской голос за спиной спросил:

– Сергей, они что – не хотят вас пропускать? Вы кого-то ждете?

Мещерский обернулся и увидел возле себя… Василия Астраханова. Вплотную к нему держался Колосов. Узрев лицо Мещерского («Ну и видок у тебя был, Серега!» – делился он впоследствии), он сделал какое-то быстрое резкое движение…

Потом Мещерский увидел: Никита наклонился и что-то шепнул Астраханову на ухо. Лицо того выразило живейшее недоумение. Темные брови удивленно взметнулись вверх и…

Мещерский застыл на месте. Здравый смысл подсказал ему: не нужно сейчас подходить к ним. Колосов чуть отступил вправо. Одновременно он вплотную держался к Астраханову, просто прилип к его широкой спине. И вместе с тем отсекал его от охраны на проходной. Та, кстати, вроде ничего не замечала. Один из охранников разговаривал по телефону, другой листал какой-то яркий журнал. Колосов попятился и буквально вытолкнул Астраханова за двери. Мещерский обернулся – Риверс исчез. Но зато… Видимо, только что с верхнего этажа приехал лифт, двери бесшумно открылись, и появился Валентин Белкин. Он остановился у лестницы, достал сигареты, зажигалку. Прикурил. Мещерский затравленно попятился к дверям, быстро нырнул за их дубовую броню. Но дверь прикрыл неплотно. Белкин поднялся на первую ступень лестницы. Стряхнул пепел с сигареты. Оглядел вестибюль. Мещерский готов был поклясться – у хранителя музейной экспозиции был вид человека, который кого-то ожидает.