Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 31

– Со мной? О чем?

– Ну, не посоветоваться, а… словом, я тебе кое-что расскажу, а ты скажешь, что ты обо всем этом думаешь. Идет?

Катя пожирала его глазами. Она слушала затаив дыхание, вся светясь от гордости, – наконец-то этот задавала, этой надменный «профи» сам пришел к ней и сам делится информацией. Сам! Дождалась-таки!

Колосов поведал ей все об убийстве Калязиной, об изъятом с места происшествия следе, о посещении зообазы и музея.

Об обезьянах он рассказывал каким-то извиняющимся тоном: мол, видел вот, а что видел, и сам толком не пойму. Сведения о разбитых неандертальских черепах Катя восприняла с замиранием сердца, а когда Колосов дошел до результатов осмотра тела Калязиной и выводах патологоанатома, побледнела.

– Из нее мозг извлекли?! Боже… Боже ты мой…

Когда Никита умолк, она долго тоже молчала, удивленная, встревоженная, окончательно сбитая с толку.

– И вот, Кать, понимаешь, когда совершилось это убийство, я ехал туда уже полностью уверенный – ну серийник, ну шизоид, ну геронтофил – пусть. Это все уже было. Были кой-какие аналоги, наработки, методы поиска, наконец. А тут – эта база и эта обезьяна в клетке с перемазанными грязью лапами и – бац! – словно вспышка была передо мной, словно шаровая молния шарахнула. Что-то мелькнуло, а что? Но теперь думать ни о чем другом не могу. А если уж честно – даже ума не приложу, с какого боку и как тут теперь подойти. В целом весь поиск у нас сейчас ориентирован именно на геронтофила – то есть типа с отклонениями насчет стариков. В этом у нас все уверены, все… кроме меня.

– А что, Соловьев тогда не обратил внимания на этого Хамфри? – спросила Катя.

– Нет, все очень быстро произошло. А говорить ему я пока не хочу, и другим тоже. А то, если что, ку-ку скажут, Никита, на покой пора по состоянию здоровья, заработался, – Колосов тяжко вздохнул. – Но это как вспышка! И она меня ослепила.

Вот живешь-живешь, обеими ногами, кажется, накрепко стоишь на земле, сказками считаешь все непонятное, и вдруг – бац! – и ты дурак дураком, и вся твоя реальность летит к чертям собачьим. И думаешь: вот, не верил, а зря…

– Между прочим, то же самое нам с Ирой тот мальчишка сказал, Кеша. Так их какой-то Акела учит, вожак Свободного Народа. Хотела бы я с ним познакомиться. – Катя прошлась по кухне. – Но подожди, не горячись. Давай-ка все по порядку. Я сама ничего не понимаю, – призналась она. – Не понимаю, но боюсь отчего-то. Что-то здесь такое… такое… Единственно, что мне стало ясно, – это только середина истории. Так?

Никита кивнул.

– Ладно, к началу мы еще вернемся. Надеюсь, ты мне расскажешь все, – Катя нахмурила брови. – А теперь давай поговорим об этой твоей вспышке. Будет, думаю, удобнее так: я начну задавать вопросы, а ты отвечать, какими бы нелепыми они ни показались.

Колосов откинулся на спинку стула. Его правая рука, все еще забинтованная, сжалась в кулак.

– Начнем с убойного вопроса: ты думаешь, что эту старуху убил этот самый самец шимпанзе? – спросила Катя, тон ее был серьезен, ни малейшей иронии. – Да или нет?

– Не уверен. Но в глубине души постоянно к этому возвращаюсь.

– Честный ответ. Ты подозреваешь, что он или какая-то другая обезьяна как-то вырвалась из клетки, убежала в лес и набросилась на прохожую?

– Я и об этом думаю.

– А чем убили Калязину?

– Камнем. Его нашли в луже, неподалеку от тела.

– А разве шимпанзе дерутся камнями? Разве они вообще дерутся? Я что-то не слыхала, – Катя передернула плечами. – Я в зоологии не сильна, но, по-моему, они мирные вегетарианцы. Их вон в цирках держат, дрессируют. И Хамфри, ты говорил, цирковой.

– Был. Но его отчего-то оттуда убрали. И он агрессивен. Это доказано: его реакция на меня, его нападение на Калязину зимой, тот укус – словно овчарка впилась. Да ты его клыков не видела!

– И все же, Никит, это невероятно. – Катя облокотилась на стол. – Вообще ты интересно мыслишь. В детективах описаны случаи совершения убийств человекообразной обезьяной. У Эдгара По, например. Но там сыщик приходит к этому выводу, перебрав великое множество версий, так сказать, вполне человеческих, где преступник реален, обычен. И только потом уже, отвергнув их все, предполагает виновником убийства орангутанга. А ты сразу берешь за основу самую фантастическую версию!

– Я, Кать, все понимаю, но и ты пойми меня: если бы ты его только видела в тот момент!

– Я вообще-то обезьян не переношу, – Катя поморщилась. – Они так уродливы и так на нас похожи. Как злая карикатура. Мне больно думать, что мы от них произошли. Но получается, что… «не на профессора, а на обезьяну бросился Рой», – процитировала она зловеще. – Это «Человек на четвереньках» Конан Дойла. Там один ученый хотел омолодиться и вводил себе какую-то сыворотку из макаки. Ну и превращался в какое-то страшилище, а овчарка Рой его чуть не загрызла. Может, и они там на базе опыты какие-нибудь проводят на обезьянах?

– Может, – Колосов хмурился. – Наверняка проводят, сами же говорили. И все как-то здесь слишком связано. И все к этой базе, к этому институту… Опыты не опыты, а что-то там происходит. Странное.

– Ну хорошо, а как же привязать сюда те ископаемые черепа, что ты видел в музее? Этот Ольгин. – Катя запнулась, она пока не хотела говорить, что уже успела побывать там и даже познакомиться и с Ольгиным, и с хранительницей коллекции Балашовой. – Он сказал, что неандертальцы были каннибалами? Мозги своих сородичей ели?

– Да.

– Ужас какой! Неандертальцы – это ведь древние люди?

– Не знаю я, Кать. Ничего я не знаю про них. То, что в школе учили, давно забыл. Не силен я в каменных веках, но чувствую, повторять придется.

– Ну и как же все-таки связать вместе этот след, подозреваемого – шимпанзе и повреждения черепа Калязиной, которые, как ты говоришь, похожи на повреждения ископаемых черепов? – спросила Катя тихо.

Никита пожал плечами и усмехнулся безнадежно:

– Я и не только это не знаю, как увязать. Я и начало всей этой истории не знаю теперь, как оценивать.

– Давай-ка рассказывай, – велела Катя и включила электрочайник. – У меня даже в горле пересохло от твоих историй. Ужас какой-то!

– Вот, а ты статьи свои сочиняешь и романы. – Он смотрел на нее печально. – Жизнь, она хлеще всякого романа. Так и бьет, так и лупит… Ну ладно. Началась вся эта история семнадцатого апреля. Утром шли на станцию жители поселочка Ильинское – это, если знаешь, недалеко от Жуковского.

– Еще бы не знать! Там дачи отличные! Ну и что?

– Шли себе, шли и наткнулись на труп гражданки Захаровой Надежды Павловны, семидесяти трех лет. Прежде она на разъезде была станционной рабочей, затем вышла на пенсию. Жила в Ильинском. Домишко свой дачникам сдавала, коз держала, кур. Как сказал эксперт, умерла она между семью и восемью часами утра. Когда на нее наткнулись – тело еще теплым было. Напали на нее недалеко от платформы – она то ли в Жуковский, то ли в Люберцы зачем-то собиралась ехать. Кто-то подкрался к ней сзади, сбил с ног и размозжил голову. Я сам туда выезжал. В общем, зрелище жуткое: вместо головы – одна кровавая лепешка. Одежда – пальто, платье, кофта – порвана, перепачкана грязью. Однако ничего не украдено. Деньги, крестик серебряный, сберкнижка – она все свое с собой носила… Орудия преступления мы тогда не нашли. Но предполагали, что это либо кирпич, либо увесистый камень. А следы там, к сожалению, все затоптали еще до прибытия опергруппы. Там словно стадо слонов прошлось: электрички прибывали, ну, все любопытные сразу туда – кого убили и все в этом роде.

Была там одна неувязка: старушка шла на станцию тем же путем, каким всегда ходила. Мы это выяснили: по своей улице, а затем поворот на дорожку за гаражами. Там на нее и напали, однако затем… Место там глухое, тихий закоулок, казалось бы – чего ему лучше, чем там с ней забавляться? Так нет. Оглушив ее, нападавший почему-то оттащил ее ближе к станции и там уже бил ее по голове до тех пор, пока не вколотил все кости в грязь. И там, где он это делал, – место открытое, народ то и дело может с электрички пойти, так что у него и было-то в запасе всего минут семь, не больше. Захарову не изнасиловали, хотя одежду порвали весьма жестоко. Жестоко и как-то хаотично: рукав пальто оторван, пола, часть воротника в клочья – в общем, сила должна быть приличная, чтобы тряпки эти вот так располосовать.