Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 22

Наконец в окне кто-то отодвинул кружевную занавеску. Через минуту глухо брякнул запор – дверь отперли. С порога на Катю смотрела молоденькая тоненькая девушка в простеньком ситцевом сарафане. Лицо ее, опухшее и покрасневшее, было таким заплаканным, что Катя опешила.

– Здравствуйте, я – капитан Петровская из милиции, вот мое удостоверение. Меня зовут Екатерина. Я хотела бы с вами поговорить о…

Девушка закрыла лицо ладонями, плечи ее тряслись. Толстая русая коса подпрыгивала между остреньких, точно сложенные крылышки, лопаток.

– Прох-ходите, – она с трудом подавила рыдания, обернулась: слезы текли по щекам. – Вы… о Стасике… да?

Катя молча кивнула. Она поняла, почему Сергеев не пошел к Кораблиной сам, а направил ее.

В комнатке – от двери направо по длинному темному коридору с тусклой лампочкой – чисто и бедно: стол с лампой, видно, что казенный, с биркой, такой и за рабочий, и за обеденный сойдет, диван с пестрыми подушками, над ним – размытая акварель в самодельной рамочке, на столике телевизор «Юность» и старенький маг – «Шарп». На платяном шкафу – связки книг, под стулом – пушистые клетчатые тапочки.

Такие и у Кати имелись, она купила их в ГУМе – так называемые швейцарские «степки». Эти тапочки пусть и будут той ниточкой, что протянется через этот океан горя.

– Красивые какие, – похвалила Катя, усаживаясь на диван. – Тапочки чудесные. Вы где такие приобрели?

– В Гуу… ГУМе, – девушка всхлипнула. – На рас-с-спродаже.

– На распродажах сейчас выгодно покупать, – поддакнула Катя. – Скидки. И детское можно кое-что приобрести…

– Я с прошлой зарплаты Стасику куртку купила в «Бенеттоне». Хотела подарок ему на день рождения сделать. У него шестого ав-вгуста…

– «Шестое августа по-старому, Преображение Господне», – Катя вздохнула: Пастернак и не знал, что родится в его любимый день лета маленький Стасик. – Он, значит, в ту неделю к вам не приходил?

Учительница покачала головой, сидела она сгорбившись, обхватив себя руками за плечи, точно мерзла в этот жаркий день.

– А прежде он у вас часто бывал?

– Да. Прежде – да. Когда мы с Сережей жили, даже хотели его насовсем забрать. С тех пор как у Любови Ивановны поселился этот жуткий Колян, там никакой жизни для мальчика не стало. Но потом… – учительница густо покраснела, – когда Сережу арестовали…

– Господи, на кой черт ему эти машины сдались? – Катя посчитала, что столь эмоциональное восклицание только подхлестнет этот печальный разговор. – Он же – я в этом убеждена – порядочный парень.

Девушка опустила голову.

– Он очень хороший. У него с работой были трудности. Зарплату не платили. Я и понятия не имела: он не говорил, наоборот, сказал – нашел интересное место, деньги приносил… А сам, – она снова всхлипнула. – Они машины угоняли, разбирали их в каком-то гараже, продавали детали какие-то. А все этот мотоцикл проклятый! Он на него копил, копил и… – Она махнула рукой.

– Вы где познакомились с мужем?

– В зубном кабинете. Я трусила дико, а он шуточками своими меня успокаивал. Он очень хороший, – повторила Кораблина горячо. – И Стасика он любил. Да если бы он был сейчас тут, разве с мальчиком такое бы случилось?!

– А когда Стасик у вас был в последний раз?

– Двадцать пятого июня. Два дня у меня прожил. Потом я его домой отвела. Он не хотел. Я знала, что ему там тяжело, но… У меня тогда выхода не было, – девушка подперла голову кулачком. – И потом… Любовь Ивановна – все же его мать, если б не этот Колян отвратительный…

– Вы в компании взрослых мужчин Стасика когда-нибудь видели? – спросила Катя.

– Нет.

– Вспомните поточнее: сосед какой-нибудь, знакомый, дядя-прохожий, добрый, словоохотливый.

– Нет, таких не видела.

– А на станции он часто крутился?

– Мальчишки туда как мухи на мед летят с тех пор, как там игровые автоматы поставили. Я его там ловила, когда он школу пропускал.

– И такое было?

– И такое. Зимой. В мае тоже у него пропуски были…

– И что же он делал, когда не ходил в школу?

– Ну, как он мне потом говорил – зимой они с мальчишками на канал лед смотреть бегали, на санках катались. А в мае – жуков ловили.

– Каких жуков?

– Майских, – Кораблина бледно улыбнулась. – Он их в спичечные коробки сажал. Одного мне подарил. От всего сердца. Я его тихонько в форточку потом выбросила. Жутко насекомых боюсь.

– Я тоже. Особенно гусениц, – согласилась Катя. – Вы в школе младшие классы ведете?

– С первого по четвертый. Стасик был мой ученик, – Кораблина закрыла глаза рукой. – Скажите, того… ну, того, кто это сделал, поймают?

– Обязательно.

– Он сумасшедший? Маньяк?

– Он последний гад, Света.

– Да.

Они посмотрели друг на друга. Многое иногда может сказать женский взгляд.

– Скажите, а о том, что мать снова выгнала Стасика, вы знали? – спросила Катя после паузы.

Щеки Кораблиной вспыхнули.

– Что вы! Да если бы я знала, разве позволила бы ему на улице ночевать!

– А почему вы решили, что он ночевал на улице?

– Не знаю. А разве нет?

– Мы пытаемся установить, куда он мог пойти, где жил все эти дни. Вы такого Жука не знаете? Кешу Жукова?

Кораблина наклонилась зачем-то.

– Н-нет, – голос ее прозвучал неуверенно. – Это не мой ученик, не из нашей школы.

– Простите мой вопрос, – Катя встала: все, больше из этой «училки» ничего не вытянешь. – Света, а сколько вам лет?

– Двадцать шесть.

– Вы что окончили?

– Педагогический.

– А сами откуда?

– Из Ясной Поляны. Моя мама в музее работала. Если бы не Сергей, наверное, после института туда бы вернулась, а тут…

Тут вдруг за окнами раздался оглушительный треск. Катя отвела занавеску. На дорожке под самыми окнами газовал мотоциклист. Мотоцикл у него был яркий – черно-красный, точно жук колорадский. Катя разглядывала его владельца: молодой длинноволосый загорелый шатен. Сюда смотрит, на окна Кораблиной. Руки и плечи у него еще по-мальчишески худые, но уже тянет юнец на стиль, на прикид – черная майка-безрукавка, кожанка завязана узлом на поясе, черные джинсы в металлических заклепках.

– Ваш ученик? – пошутила она.

Кораблина взглянула в окно и резко задернула занавеску. Глаза ее были пустыми.

– Когда можно будет забрать тело из морга? – спросила она глухо.

– Вы в прокуратуру позвоните, дело следователь Зайцев ведет. Он вам все скажет.

– Хорошо.

– К матери его, вашей свекрови, не пойдете?

– НЕТ, – учительница отвернулась. – НИ ЗА ЧТО.

– А в прокуратуру сходите, если вызовут. Может быть, вспомните что-нибудь.

– Хорошо.

Она проводила Катю и тут же захлопнула дверь.

Мотоциклист снова поддал газу – машина его взревела, описала по двору круг и в мгновение ока умчалась в направлении Нового шоссе.

Катя возвращалась в отдел. Итак, дела тут такие: учительница младших классов знакомится в зубном кабинете с красивым парнем, который впоследствии оказывается шефом шайки автоугонщиков. Бурный роман, брак, следствие, суд. Как все просто в провинциальных городках! И как все сложно – это вам не «Весна на Заречной улице», хотя тема та же, вечная тема…

И еще имеется тут мотоциклист-байкер под самыми окнами. Занятный мотоциклист. Что его привлекло в вишневый сад этой старой школы – вишни или учительница, а?