В моей руке – гибель - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 52

В Раздольск он примчался часа через полтора на старой «Волге», купленной по дешевке на авторынке в Южном порту. До изолятора добираться было долго. Колосов понял, что побеседовать с Ренатом они успеют дорогой. Крестник тянуть резину не любил.

– Значит, такой расклад, Крестный, – начал Ренат деловито. – Акула задницей прикипел к октябрьским нарам, и по тюрьме каких-либо слухов о его мыслях, поведении, воспоминаниях о прошлом не идет. Хранит молчанку наш Акулий побратим. На таблетках он сейчас, ломка – то, се…

Колосов поморщился: пристрастие помощника к блатному жаргону порой его удручало.

– Но три дня назад его брала у нас напрокат Москва. У них в Бибиреве была серия квартирных краж в апреле. Вроде бы по нескольким эпизодам Акула там фигурирует. Это, конечно, московские дела, им и карты в руки, но… перевозили они его на эти дни к себе в Бутырку, а там… там в одной камере с Акулой случайно оказался некто Уколов. Они друг дружку еще по Потьме знают, по Нижнему Тагилу – словом, старые корешки. – Халилов плотоядно усмехнулся. Колосов отметил: слишком уж он налегает на это самое «случайно». Что ж, столичные коллеги свое дело знают крепко и с такими, как Акула, работать умеют.

– Так вот с Уколычем Акула оказался более разговорчивым. В том числе и по нашему эпизоду кое-что сболтнул. Так вот, Крестный, в нашу последнюю встречу Акула, мягко сказать, выложил нам лишь четверть правды. Обманул, гадюка!

– Как и мы его, – Колосов усмехнулся, вспомнив незаконный финт с заменой наркотика. – Ты – мне, Ренатик, я – тебе.

– Хрен бы он тогда от меня получил, – Ренат сплюнул в окно. – Даже иллюзии кайфа эта лживая гнида не заслуживала! Они с Грантом, оказывается, встречались за неделю до выстрела в Раздольске. Как мы с тобой сначала и предполагали. И хату для Антипова в Половцеве искал Гранту побратим. Акула проговорился Уколычу – дескать, «в том деле схрон – его забота». Он бы тогда, зараза, сразу нам ту дачу указать мог, а не тень на плетень наводить. Мы тогда с тобой, Крестный, полдня потеряли, Акула на это и рассчитывал – и волки сыты, и овцы целы. Он сдаст место, но, пока мы его вычислим, Грант оттуда уже успеет слинять. Сукин сын! Если б не вилял, мы бы тогда и в Половцево не опоздали!

– Сделанного не воротишь, – оборвал его тираду Колосов. – Что он еще сболтнул?

– Вроде бы там, на этой даче, с ним кто-то дело имел. Ну, со стороны хозяйки. Старуха эта, Долорес, за границу собиралась, к родственникам. Ну, наверное, кто-то по ее просьбе с Карповым и говорил, деньги получил за съем.

– Сын? Ах да, он ведь тоже в отъезде, – Колосов вспомнил, что им было известно о хозяйке дачи Прозоровой. – Тогда, может, кто-то из знакомых?

– У профессорши много знакомых: бывшие аспиранты и ученики мужа, приятельницы-старухи. Всех перебирать – месяца не хватит. А мы с тобой, Крестный, поступим проще. Возьмем сейчас снова нашего занюханного в оборот и… Дальше слушать эти Акульи враки смысла нет, теперь с ним следует говорить напрямую. Жестко. Мне его одному в следственный кабинет при тюрьме не дадут, не та персона, – Халилов снова сплюнул. – Да, не та теперь, увы… Ну а ты, Никит…

Колосов ничего не имел против. Если сегодня Акула и назовет им имя человека, который от имени Прозоровой сдал дачу постояльцу, оказавшемуся наемным убийцей, то… Возможно, прокуратура и права – это поможет дальнейшему ходу расследования, хотя… Перед глазами неожиданно возникли события ночи: растерзанная овца, треск веток в лесу, тень на прогалине, «объект», который они так и не сумели разглядеть толком…

– Что ты такой пасмурный, Никит? – спросил Халилов, закуривая. – Никак не клеится с этим делом, да?

Колосов кивнул и, собравшись с духом, начал рассказывать конфиденту то, что пока хотел скрыть от своих раздольских коллег. Халилов слушал сагу о лесной засаде молча.

– Выбор жертв по убийствам нехарактерный, ты прав, – заметил он. – Оба убитых – здоровые молодые мужики. Если б женщина – ясное дело. Детишки – тоже. Встречалось такое. Это что-то вроде спорта у НЕГО, а? Подстерег парня в лесу, завалил, хребет сломал, горло… Потом снова. А если тут еще и тяга к живности, то зоофилия примешивается… Слушай, а ты и вправду связываешь наши убийства с убийствами животных?

– Не знаю даже. Определенно кое-что совпадает. Но совпадения в нашей профессии, Ренатик, вещь коварная. – Колосов тоже закурил. – Я сегодня утром специально весь журнал регистрации в дежурке просмотрел: пропажи скота начались в Раздольске с первой декады апреля. До этого там ничего подобного не случалось.

– Набор мертвецов, конечно, поразительный: первая жертва – лейтенант, потом козы, кролики, потом киллер-наемник, потом собака, потом овца… Чушь какая-то получается, Крестный. Если не попадаются ему парни, сворачивает шею братьям нашим меньшим? А этот алкаш, что без вести пропал, не нашли его? Нет? Мда-а, ни трупа, ни… Слушай, Никит, а среди прошлых серийников на мужиков вроде бы никто не покушался? А уж чтобы и к зоологии, к приусадебному хозяйству интерес проявлялся…

– Нет, был случай, когда жертвами выбирались одни только молодые мужчины, – заметил Колосов. – Я в нашем архиве копался. Где-то в середине шестидесятых был некто Назаркин. За ним шесть убийств было от Люберец до Балашихи. И все здоровые сильные парни. Он их из обреза бил. Когда задержали, с ним начальник тогдашний ГУВД сам беседовал. А он ему, генералу при погонах: «Встретился бы ты мне в лесу, и тебя бы завалил».

– А мотив? – спросил Халилов.

– Ты только что его назвал: чисто спортивный интерес. Назаркин якобы готовил себя для нападения на кассу, силу духа в себе воспитывал. Выбирал сильных, молодых. С головой у него явно было не в порядке, но признали вменяемым. Расстреляли потом.

– Знаешь, Никит, все в жизни повторяется. Каждое новое преступление – хорошо забытое старое. Может быть, и в Раздольске такой вот тренер орудует? Хотя на уголовника это мало похоже… Ну вот и приехали, Крестный. Может, Акула нам сейчас идейку и подбросит.

– Действуем строго в рамках закона об оперативно-розыскной деятельности, – усмехнулся Колосов. – Без всяких твоих закидонов. Начальник изолятора – человек мягкий, гуманный. У него тут свои порядки. А то и так пресса пишет, что милиция всем сплошь лоб зеленкой мажет.

– Не нравится зеленка, намажем йодом, – Халилов поднял руки. – Ну, не буду, не буду. У меня характер покладистый.

Октябрьский следственный изолятор всегда будил в душе начальника отдела убийств самые лирические чувства. Помещался изолятор в богоспасаемом месте – монастыре, выстроенном в стиле рококо еще во времена Елизаветы Петровны. Кирпичная кладка вросших в землю стен местами уже крошилась. Несколько лет назад из СИЗО сбежала группа предприимчивых зеков, пробив в стене камеры брешь. Колосов помнил, как их ловили потом по всей области. Вдоль всего периметра стен и тюремных построек до сих пор еще шел ремонт: тюремная администрация пыталась обезопасить себя от новых ЧП.

Колосова и Халилова принял начальник изолятора. Обстановка в его заведении была сложной: тюрьма переполнена до предела; в некоторых камерах, рассчитанных на десять-пятнадцать заключенных, сидело по сорок и больше человек. Спали по очереди. К концу недели, правда, ждали некоторой разрядки: очередное этапирование, когда часть осужденных после приговора суда отбывала к местам отбытия наказаний. Начальник изолятора вызвал старшего дежурного смены надзирателей, а также местного оперативника. Часть заключенных из третьего блока, где содержались особо опасные и рецидивисты, находилась на прогулке. Акула ждал своей очереди, находился пока в камере. Как выяснилось впоследствии, последний раз его видел надзиратель во время обеда.

Колосова и Халилова проводили в следственный кабинет, находившийся на первом этаже в пристройке, пообещав, что конвой доставит Карпова через пять минут. Они прождали десять минут, пятнадцать. Внезапно в коридоре послышались возбужденные голоса, кто-то пробежал, громыхая сапогами. Вдруг во дворе тревожно завыла сирена. Они вышли в коридор. Навстречу уже бежал начальник дежурной смены. И по его лицу Колосов понял: дело дрянь.