Улыбка химеры - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 23

– Ну а что эти игроголики? – Никита смотрел на монитор.

– Ну, у этих нервы шалят. Любого из них сразу узнаешь: он тебе тут же историю сочинит, как выиграл в рулетку состояние. В баккара такие не садятся. С пяти очков уже блефовать начинают, выдержки нет.

– Погоди, а вот этого я, кажется, знаю. Видел на пленке из казино. Он там был в вечер убийства, – Никита указал на один из снимков.

Обухов загадочно посмотрел на него.

– Газаров Георгий Делиевич, по прозвищу Алигарх, – сказал он.

– Судимый, что ли?

– Ни боже мой, чистый. – Обухов укрупнил картинку. – Ты меня вот спрашивал, есть ли кто у меня в «Маке»… Ну, это, конечно, строго между нами: я его вербовал полгода назад. А он отказался. Наотрез.

Никита посмотрел на коллегу.

– Отказался, – повторил тот, – а комбинация складывалась удачная. Он вчистую проигрался. Фактически догола разделся. У него ведь свой бизнес был, между прочим. Автосалон, связи с ВАЗом, связи с Кавказом крепкие. Клиенты постоянные. И все пришлось продать на корню какому-то своему земляку – и связи, и салон. Все деньги в «Мак» утекли. Почти за два с небольшим года, представляешь? Он, Алигарх, тронулся малость на какой-то там системе. Если все время подряд ставить в рулетку на один и тот же номер, то он когда-нибудь да выиграет. Ну, вот он и просаживает ставки: один и тот же номер. Проигрывал, проигрывал, потом вдруг выиграл. Теория вроде сработала. Опять же по ней же поставил снова на этот номер сразу около семидесяти тысяч. Уверен был, что выиграет. Там в случае выигрыша ставка в несколько раз увеличивается. Хорошие деньги набегают, с такими и в Штатах не скучно. Ну а теория сбой дала.

– Проиграл?

– Конечно. И разделся в результате догола. Все продал вплоть до квартиры, в долги влез. Ну, и для нас комбинация вроде сложилась. А он, Алигарх, отказался работать. Наотрез, – Обухов хмыкнул. – И до сих пор все играет. Деньги занимает у всех подряд.

– Думаешь, мне с ним стоит побеседовать? – спросил Колосов.

– Я все жду, Никита, когда ты мне вопрос задашь, который все никак задать не решишься, – улыбнулся Обухов душевно. – Отчего это я так вдруг с тобой разоткровенничался?

– Отчего, а?

– Тебе в этом убийстве рождественском ничего странным не показалось?

– Вроде нет… Но я еще не разобрался.

– А ты не знаешь, в какой день оно было совершено – убийство это?

Никита молчал. Терпеть не мог, когда Генка Обухов начинал вот так кобениться, строя из себя майора Жеглова!

– Салютов проходит свидетелем по убийству в доме на Набережной, – и Обухов назвал фамилию потерпевшего, которую последнюю неделю склоняли и по телевизору, и по радио, и в Интернете.

Колосов об убийстве слыхал, конечно, но… Делом этим занималась Москва пополам с министерством и Генеральной прокуратурой. И областной отдел убийств, «губернию», они в свои секреты посвящать не собирались. Обухова, выходило, и посвящать было не нужно, он и так все всегда…

– Утром Салютова вызывали на допрос в Генеральную прокуратуру, – сказал он. – А вечером того же дня у него в казино человека убили.

– Расшифруй, пожалуйста, пожалей мои бедные мозги, – вежливо попросил Никита.

– Фамилия Миловадзе тебе ничего не говорит? Миловадзе Тенгиз, кличка Хванчкара.

– Это который по убийству братьев Гусевых у нас проходил?

– Он самый. Легально – парфюмерный король Москвы и Питера. Нелегально… Складываем три его прежние судимости, у нас в области по двойному убийству проходит в качестве потенциального заказчика, в Сочи и Питере по ориентировкам за ним аналогичные хвосты, ну а теперь вот… Между прочим, официально в игорном бизнесе никогда ни с какой стороны участия не принимал.

– Теневик?

– Возможно, самый крупный, какого только можно себе представить. Проект «Пойма», о котором сейчас столько пишут, – о переводе всех игорных заведений в определенный район – мимо него вряд ли прошел. И сдается мне – интересы здесь схлестнулись по-крупному.

– Ну, когда еще этот перевод будет… Когда рак свистнет.

– Ты ошибаешься, Никита, – Обухов произнес это снисходительным тоном старшего товарища по оружию. – Я предполагаю, что Салютова приглашали в Генеральную прокуратуру именно по этому вопросу.

– Он что, может иметь к убийству на Набережной какое-то отношение?

– Сам вряд ли. А вот Хванчкара… Все дело в том, что они с ним – старые заклятые враги. Салютов – один из немногих, кто знает об этом человеке немало такого, что было бы интересно послушать не только следователю прокуратуры, но, думаю, кому-нибудь и повыше.

Колосов подумал минуту и спросил:

– Мы о Газарове с тобой начали.

– Ах да, о несчастном Алигархе… Я в случайности не верю, Никита. Так не бывает, чтобы все вот так сразу: и тебе Генеральная прокуратура, и труп в тот же вечер. Я бы подумал над этой пока еще расплывчатой версией. И еще: Газаров – постоянный клиент «Красного мака», приезжает туда с момента открытия, знает там каждый угол. И деньги занимает у каждого встречного-поперечного. За деньги на ставку, чтобы только сесть играть по своей системе, мать родную заложит-перезаложит в ломбарде, не то что… Одним словом, Никита, я бы и над Алигархом подумал в этом разрезе. Потому подумал, что он нас, то есть меня, отшил. А положение у него тогда было аховое. Но он нашел какой-то выход. Какой? Может, ему кто-то руку помощи протянул? Кто-то, заинтересованный не меньше меня, чтобы «Мак» не был для него закрытой территорией. Кто-то, сам невхожий к Салютову по какой-то причине… Быть может, по причине старой вражды?

– На какой почве поссорился Миловадзе с Салютовым? – спросил Колосов.

– Вполне обычной: деньги, прибыли, влияние, клиенты. Хорошие игроки всегда в цене. Это штучный товар в нашем бедном государстве. Их привлечь надо, удержать. У Салютова репутация, к нему ездят. К Хванчкаре, в те заведения, которые он контролирует, – нет. Думаешь, Павлин или какой-нибудь другой босс-губернатор поедет играть в казино, патроном которого является Миловадзе-Хванчкара со своей биографией?

Колосов подумал, кивнул. Спросил Обухова:

– Ну, если все так, как ты говоришь, Салютов должен быть просто непотопляем.

Обухов заулыбался:

– Господи, кто у нас сегодня непотопляем? Если «Мак» по какой-то причине прикроют, никто из тех шишек, что туда ездят, и пальцем не шевельнет. Я же сказал: это периферийная элита. Здесь они только наверху ЦУ получают, ну и потом расслабляются маленько вдали от недобрых глаз. Повлиять на что-то здесь у нас они, конечно, могут, учитывая связи. Однако «Маку» это не щит. Они просто не станут хлопотать за казино. А вдруг это в газеты попадет, да еще соперники по выборам узнают? И Салютов, думаю, отлично в курсе того, что он один в поле воин. Причем воин только до тех пор, пока сам на ногах стоит, не спотыкается.

– Что ты мне еще посоветуешь?

– Съезди сам, посмотри, – сказал Обухов. – Утром новости слышал? Совещание расширенное намечается по топливу-энергетике. Кризис, зима, видишь ли, у нас снова настала. Завтра же вечером, думаю, половина из заседающих будет в «Маке»: не пропадать же зря столичной командировке?