Улыбка химеры - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 13

– У друга Легионера? – хмыкнул Колосов. – А еще у кого? У девушки?

– Эгле подтвердит, – Филипп круто повернулся к отцу.

– Замолчи, заткнись.

Повисла напряженная пауза. Этот новый окрик… Точно удар хлыста. Салютов поднялся из-за стола.

– Прошу вас понять правильно душевное состояние моего сына, – сказал он уже совсем другим, сдержанным тоном, – сегодня у всей нашей семьи тяжелый день… Поймите, сейчас он просто не в себе – они с Игорем, старшим моим сыном, были очень близки, дружны… Он очень сильно переживает, поэтому и несет разную околесицу… И я тоже с трудом держу себя в руках, поэтому, возможно, и срываюсь. Извините меня. – Он положил ладони на скатерть. – А тут еще смерть Тетерина… Филипп, как и я, как и все мы, растерян, взволнован. Он… Он сейчас все вспомнит и объяснит… И скажет правду. Ты заходил в туалет в вестибюле? Видел Тетерина? Отвечай, если не хочешь, чтобы тебя прямо сейчас забрали в милицию из-за твоего идиотизма!

Филипп поднял голову и посмотрел на отца. Что-то в его лице изменилось. Бравада исчезла. Он выглядел очень усталым и бледным. И очень молодым – узкое худое лицо было совсем мальчишеским.

– Да, заходил, – ответил он тихо, – из бара. И Тетерина видел. Он сидел за своей стойкой в курительной, решал кроссворд. После туалета я поднялся сюда, ко мне подошел Равиль, наш шофер, сказал мне, что вы все здесь, ждете меня.

Салютов кивал, словно давая понять Колосову, что так оно и было, сын говорит правду.

– Время было около девяти, когда я послал сказать сыну, что мы его ждем, или без четверти девять, – заметил Салютов.

– Ну вот и чудненько, вот все и выяснили, – Никита забрал со стола пистолет Пескова, развернул салфетку, еще раз проверил предохранитель и сунул оружие в карман кожаной куртки, – а то столько ненужных нервов, споры какие-то! Можно было сразу коротко и ясно ответить на вопрос.

Он поднялся. Они выжидательно смотрели на него, словно не верили, что он вот так просто все это воспринял. А Китаев явно ждал, что его вот-вот попросят вызвать сюда наверх и менеджера игорного зала Жанну Басманюк.

Но Колесов, казалось, был вполне удовлетворен увиденным и услышанным.

– Насчет пленочек не забудьте, пожалуйста, – напомнил он, – я их прямо сейчас заберу. Однако хотелось бы, чтобы кто-то из ваших сотрудников их прокомментировал.

– Я сам могу это сделать, – сказал Китаев.

– Ну и отлично. Спасибо, у меня пока все. – Никита повернулся к Салютову. – Тело мы заберем на вскрытие в морг. Родственникам сообщим.

Салютов поднялся, его сын сидел, облокотившись на стол. Колосову показалось, что, когда они с Китаевым уйдут, этим двоим еще предстоит крупный разговор. Но тут за дверью послышались громкие голоса, топот ног, в дверь постучали, и на пороге возник охранник, а за ним уйма народа – следователь прокуратуры с папкой протоколов, начальник местного отделения милиции и человек шесть оперативников и омоновцев. По их деловито-предприимчивому виду Колосов понял, что проверка документов внизу в игорных залах успешно завершена.

– Старший следователь по особым поручениям Сокольников, – бесцветным голосом отрекомендовалась прокуратура. – Вы владелец заведения? Хорошо, у меня к вам разговор. А вы начальник отдела убийства из главка? У меня и к вам разговор, подождите меня внизу в вестибюле. – Он выдвинул стул, сел за стол и положил перед собой папку. – Итак, вы владелец казино? Должен допросить вас в качестве свидетеля и предупреждаю об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от таковых.

Колосов вежливенько тронул Китаева за рукав: пошли, как там насчет пленок-то?

Уже закрывая за собой дверь, они услышали скрипучий голос Сокольникова и гневный возглас Салютова: «Да какое же вы имеете право? Как это – закрыть казино? До какого еще выяснения? Это же произвол…»

– Ой, нудный тип, – Колосов сочувственно покачал головой, указывая Китаеву глазами на дверь. – Вполне способен прикрыть этот ваш дворец развлечений. Я сам его боюсь. И на вашем месте его бы не раздражал.

Глава 8. ПЛЕНКА

Около часа ночи казино было закрыто. Сколько они ни возмущались, сколько ни возражали, спорили – казино было закрыто. Салютов отдавал себе ясный отчет в том, что значит умышленное убийство в стенах такого заведения, как «Красный мак». Да мало ли было примеров, когда по сходной причине лопались как мыльные пузыри, в считанные недели разорялись и закрывались отлично организованные, приносившие солидные доходы предприятия?

Возьмите, скажем, ресторан «Русское поле» на территории аэровокзала. Он процветал пять лет. Но стоило в один злополучный вечер произойти банальнейшей разборке, в результате которой один из выяснявших отношения был застрелен в упор, а второй ранен в ногу, и ресторан не продержался и месяца.

А ночной клуб «Не рыдай»? Он числился в десятке самых продвинутых и модных в столице до тех пор, пока на закрытой вечеринке охрана не обнаружила в гримерной труп зарезанной девицы, и убийцу тут же схватили, но «Не рыдай» заглох и более уже не возродился.

И правда, кому из солидных посетителей, почетных членов и завсегдатаев клуба, ресторана или казино придутся по вкусу назойливые допросы, обыски, принудительно-добровольное снятие отпечатков пальцев, проверки документов? Кто захочет отдыхать, ужинать, танцевать, играть в рулетку или на «Колесе Фортуны» там, куда вот-вот может нагрянуть милиция, прокуратура, спецназ в масках, с дубинами, положить всех на пол лицом вниз, любого впускать – никого не выпускать?

Салютов понимал все это так же ясно, как и то, что козырная шестерка бьет даже туза. С приездом следователя Сокольникова и опергруппы все в «Красном маке» пошло вверх дном. Мало того, что у посетителей казино проверили документы и взяли отпечатки пальцев, большинство из них еще и снабдили повестками в прокуратуру на допрос!

После всех этих измывательств в первом часу ночи публику выдворили, а следователь Сокольников объявил персоналу казино, Салютову и потрясенному таким произволом Глебу Китаеву, что он получил согласие администрации на временное приостановление лицензии «Красного мака» «до выяснения».

Салютову прямо среди ночи пришлось звонить и в область, и в Москву, будить, искать, поднимать с постели нужных людей, просить, умолять, унижаться, жать на все доступные кнопки, подключать, просить содействия и защиты от самоуправства.

В результате казино все равно было закрыто. Однако… Спасло лишь то, что на носу были рождественские праздники. После долгих уговоров, просьб и унижений было достигнуто соглашение – «консенсус», как ехидно заметил следователь, – о том, что лицензию не тронут – пока, но прокуратура во все эти праздничные дни сможет беспрепятственно проводить все необходимые и дополнительные следственные действия в «Красном маке», который будет на это время закрыт для посещений.

Черт! Кто сказал, что жизнь прожить – не поле перейти?! Что он вообще понимал в жизни, если сравнивал ее с полем, а не с ядерным полигоном, линией Маннергейма, валом Адриана, могильным рвом?!

Было два часа ночи. В «Красном маке», кроме Салютова и Китаева, находилась лишь дежурная смена охраны да шофер Равиль, приехавший за хозяином и скучавший в вестибюле. Тихое, пустое, мертвое казино выглядело очень непривычно. В оные дни с десяти вечера до двух ночи в Большом зале шла самая игра. А к трем утра у столов оставались лишь так называемые игроголики, которых точно магнитом притягивало к зеленому сукну.

Салютов сидел все в том же зале, за все тем же сервированным, но так и не тронутым поминальным столом. Пил коньяк, пил черный кофе, жевал лимон. Вообще, он редко пил в последние пять лет. В отличие от своего старшего, ныне покойного, сына Игоря, он знал меру в употреблении спиртного. Никогда ни в чем не любил излишеств, потому что от них попахивало дешевым выпендрежем, больной печенью, утренним смрадом изо рта и ночными кошмарами.