Темный инстинкт - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 36

«У бедных – свои, – Кравченко вспомнил рыбака Ногайло. – Все вы здесь с приветом, климат, что ли, действует?»

В морге Сидоров с собой в «святая святых» патологоанатома Кравченко не взял: велел дожидаться в узком, точно душегубка, коридоре. Кругом было тихо как в могиле: ни сотрудников, ни безутешных родственников, приехавших за телами усопших, ни автобусов-катафалков с венками во дворе – ничего. Пусто, глухо – мерзостное запустение. Только удушливая вонь, да солнечные пятна на дощатом полу – яркие и словно жирные на ощупь.

Сидоров отсутствовал двадцать восемь минут. А когда покинул наконец кабинет заведующего моргом, старательно и плотно прикрыл за собой дверь. Та заскрипела, точно ржавые качели.

– Комплексная экспертиза будет, – сообщил он почему-то шепотом. – Повторная.

– Почему?

– Валентина наша из прокуратуры не удовлетворена результатами этой. Они ей заключение еще вчера отправили с их курьером. А сегодня она уже звонила: уточнений требует.

– Насчет чего? Насчет этого? – Кравченко насторожился.

Сидоров покачал головой.

– Этого как раз и нет, голубь. Что-то ты напутал.

– Как? Как напутал? – Кравченко встал с жесткой больничной банкетки, на которой коротал ожидание. – Он что, разве не…

– Он мужик, – Сидоров потянул его к выходу. – И все при нем что надо – в целости и сохранности. Идем-ка воздуха глотнем, а то меня мутит что-то.

– Яков Палыч, патологоанатом наш, – башка мудрейшая, опыта у него тридцать шесть лет работы, он этих жмуриков распотрошил видимо-невидимо, – говорил он быстро, увлекая Кравченко за собой «на волю». – Я ему полностью во всем доверяю – раз сказал, то и… Ну, он мне копию обещался с заключением отксерить. Подождать просил минут десять. Уф, тут хоть дышать можно, а то я думал – кранты мне там. А насчет Шипова – вот что: есть там кое-какие гормональные изменения. Палыч их в описательной части указал, но заверил – ничего, мол, существенного. А это его сокровище при нем. Так что, Вадик, с пением его ты сам теперь разбирайся, а мне голову не крути еще и этим. Но вот другая подробность любопытная там действительно имеется. Даже несколько подробностей.

– Каких? – Кравченко был весь огромное жадное ухо.

Сидоров потер рукой подбородок.

– Итак, рана на горле причинена колюще-режущим предметом, как и предполагалось. Нож искать надо в перспективе. А вот дальше… Удар нанесен с большой силой. Вроде бы для этого нужна твердая опытная рука – попасть в горло, не задев подбородка. Но это при обычном положении головы и шеи.

– А у Шипова необычное, что ли, было?

– Да нет… Но анатом делает вывод: удар нанесен снизу вверх. Понимаешь разницу? Вот так. То есть при таком механизме нанесения удара и по расположению раны потерпевший должен был в момент нападения находиться: а) в состоянии покоя и б) голова его должна быть откинута назад, открывая горло. Палыч говорит: Шипов по логике вещей должен был стоять и смотреть вверх. На небо любоваться, на птичек, на облака – бог его знает, короче, задрал голову и считал ворон, а ему в этот самый миг горло и перерезали. Причем молниеносно.

– А в положении лежа, если он, скажем, лежал на каком-нибудь возвышении с запрокинутой головой, ему не могли нанести такой раны? – Кравченко хмурился. – Я колодец имею в виду, куда его затащили.

– Это было бы вероятней всего, если бы мы не обнаружили в кустах у шоссе следы крови и след волочения тела до колодца.

– А может, это было инсценировкой?

– А для чего? – Сидоров смотрел на окна морга. – Зачем все так усложнять кому-то?

– Ты же сам сказал: любопытный замок под черепичной крышей.

Они помолчали.

– Не Пустовалов же ему на облака показывал, – осторожно гнул свое Кравченко.

– Ну, один шанс против ста в том, что они все же могли встретиться и поконфликтовать вот таким макаром, – Сидоров криво усмехнулся. – В нашей жизни чего только не бывает. И к тому же… там расположение пятен крови несколько необычное.

– Там – это на колодце? – Кравченко прямо из кожи лез, чтобы не упустить ничего из этой беседы недомолвками. «Ничего, с ясностью мы наверстаем, если он подкинет заключение судебно-медицинской экспертизы, – лихорадочно думал он, – сейчас главное – слушать».

– Да. Шипова, видимо, действительно хотели спустить вниз – концы в воду, в общем. Положили на это бетонное кольцо, на свайки, его закрывавшие. Там обильные потеки крови на стенках с восточной стороны – снаружи сруба и внутри. То есть тело сориентировали – случайно ли, намеренно ли… – Сидоров цедил слова нехотя. – А уже потом труп сполз вниз – эксперт подобный механизм перемещения восстанавливает по расположению трупных пятен на нижних конечностях. Он хотел было и синяки под этот же механизм подвести, да не получилось.

– Синяки? Какие еще синяки?

– Ну, там в прошлый раз при осмотре мы зафиксировали на спине и плечах Шипова синяки, множественные. Решили, что это результат воздействия бетонных краев колодца, когда тело вниз сползало. Или же – результат причиненных ему убийцей побоев. Однако оказалось, что…

– Слушай, не тяни резину! – взмолился Кравченко.

– По заключению эксперта, кровоподтеки подобной формы не могли образоваться от воздействия бетона. И убийца тоже тут ни при чем. Это действительно результат побоев, только Шипов схлопотал их раньше. Давность причинения – два-три дня, понимаешь? Два-три дня до того, как он оказался там, где мы его обнаружили.

– Получается, что Шипова избили накануне?

– Ну, это сильно сказано – избили! Эксперт квалифицирует это как легкие телесные повреждения: ушибы мягких тканей. Однако синяки все же заметные – спина-то у него словно досочка, узенькая. Худенький он паренек был, бедолажка.

– И чем же эти побои причинены? Кулаками?

– Эксперт склонился к определению «твердый предмет продолговатой формы».

– Палка, что ли?

– Что-то вроде тонкой палки.

– Хлыст?

Сидоров только руками развел: мол, понимай как хочешь. Больше ничего не скажу.

– А комплексная экспертиза зачем? – искренне удивился Кравченко. – Это же, считай, по новой все будет?

– По новой. С похоронами, видно, повременить придется. Валентина наша Алексеевна перестраховывается. Может, это, конечно, и правильно. Ей же это все доказывать потом, если мы шизанутого или не шизанутого, – Сидоров особо выделил последнее слово, – с поличным возьмем. Следователю нашему неясен вопрос с кровоподтеками. Точнее, с давностью их причинения. По всей логике его именно нападавший должен был отделать. А тут вроде нестыковочка. А ей очень хочется, чтобы это так и было.

– Прокурорше? Почему?

– Потому что так проще, – Сидоров вздохнул. – Для дела проще. А то много всяких вопросов возникает: певца вашего избили незадолго перед смертью. Кто? Ведь он приехал совсем недавно. И недели ведь не прожил, как его замочили. Да и все твои…

– Не мои.

– Ну, зверевские родственнички, они же приехали когда? Двенадцатого сентября вечером. А брат ее и Новлянские тринадцатого. А Шипова уже шестнадцатого убили, причем среди бела дня. И получается, что в этот короткий промежуток времени мальчишка уже успел раньше от кого-то схлопотать. Когда? От кого? За что? Кстати, а ты со своим дружком когда тут у нас нарисовался на горизонте?

– А ты когда на первый труп выезжал? Забыл, что ли? – огрызнулся Кравченко.

– Ах да, запамятовал. Это я так, – Сидоров плотоядно улыбнулся, словно сожалея о чем-то вкусном и приятном. – В общем, многое тут не стыкуется, Вадик. Такие люди: мировая знаменитость, актеры, интеллектуалы, музыканты – все из себя там. И вдруг нате – побои. С чего же это паренька кто-то так плотно приголубил? И почему именно по спине? А не в физиономию, например, съездил. Вот что мне, помимо всего прочего, хотелось бы узнать.

Кравченко молчал. Потом кивнул, давая понять – ясно, мол, чего ты от меня, опер, хочешь. Ясно.