Родео для прекрасных дам - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 28

– Ты бы их теребила поменьше, – буркнул Долидзе. – Это ж игрушки для каминной полки. Их просто ставят и пялятся на них, как на деталь интерьера.

– Варлаша, исправь, не ворчи. У тебя ж не руки – крюки золотые, – пропела Зинаида Александровна и подмигнула Кате. – Вот так и живем, так и существуем. Ну, что же вы? Спрашивайте его скорее, а то он сейчас делом займется. Будет только рявкать, как медведь. К нему во время работы лучше не подходи.

– Варлам Автандилович, я бы хотела… – начала Катя, но Долидзе поднял руку, прерывая ее:

– Вам понравилось в моем доме?

– Понравилось. Очень. Такое оружие! А для чего его так много?

– Для того, чтобы покупали, – ответил Долидзе. – Ну, раз вам понравилось, милости прошу ко мне в другой раз.

– Но я…

– Опоздали, многоуважаемая. Когда я имел намерение познакомиться с вами ближе, вы предпочли мне других. Ладно, я человек не гордый. – Долидзе смотрел на Катю из-под насупленных бровей. В глазах его мерцали лукавые огоньки. – Битый час там языками мололи – ля-ля, ля-ля. Все, мое терпение лопнуло. Видите, теперь я занят. А у вас, насколько я понял, нет никаких аргументов настаивать – даже ордера.

– Какого ордера?

– Ну, вон Васе вы ордером на арест угрожали, если он не проводит вас ко мне.

– Мамонтов, я угрожала вам арестом? – громко спросила Катя.

Мамонтов что-то фыркнул нечленораздельное.

– Он рыцарь, он не станет уличать вас. Мне, конечно, лестно, что вы до такой степени мной заинтересовались тогда, в стенах вашей милиции, что пошли на такой дерзкий шаг. Поэтому я не сержусь. – Долидзе усмехнулся. – На вас. Но встретимся мы вот так в неформальной обстановке, когда я сам этого захочу.

– Делать нечего, – Катя развела руками. – А когда вы этого захотите?

– А вы ждите. Только вот разговор у нас не об Авдюкове пойдет. Предупреждаю. Авдюков мне как личность не интересен. А про его дела и про убийство я вообще ничего не знаю.

– А тогда зачем нам встречаться? – спросила Катя.

– Я расскажу вам сказку про меч Реквитур. – Долидзе вдруг с ловкостью фокусника выхватил откуда-то снизу, из-под стола, длинный меч и со свистом рассек им воздух прямо перед Катиным лицом. – Стойте на месте, девочка, не шарахайтесь. Человек вашей профессии должен встречать любые удары, не дрогнув, не моргнув глазом. Только тогда будет смысл.

– В чем? – спросила Катя.

– В нашем разговоре.

– Варлам, перестань, – сказала Зинаида Александровна и улыбнулась Кате: – Это он так пытается флиртовать с вами. Привлечь ваше внимание. Вы ему просто понравились.

Глава 11

ФИНТЫ

Мамонтов повел себя по-джентльменски – доставил Катю до отдела. Уточнил на всякий случай: «Так как мне завтра с повесткой-то?» Катя велела ему утром позвонить следователю Киселевой, чтобы зря не приходить.

– Значит, ты у Долидзе оружейному делу учишься? – поинтересовалась она. – И как, получается?

– Я упорный, – ответил Мамонтов. – Все у меня получится. Со временем.

– Конечно, это лучше, чем в автомастерской «бумерам» кузова битые чинить, – согласилась Катя. – У вас там столько разных вещиц средневековых под рукой – и копья, и латы, и мечи, а вы дуэль с Буркиным затеяли на каких-то вульгарных самоделах. Эх, темнота! А как бы оригинально в протоколе Марьяна записала – «проткнул потерпевшего рыцарским копьем».

– Эту напарницу твою, значит, Марьяной зовут? – спросил Мамонтов, прищурившись.

– Вообще-то Марианной, а что?

– Имя редкое, красивое. Да и сама она ничего. Но злая! Впрочем, на такой хреновой работенке, – Мамонтов покосился на милицейские машины, выстроившиеся на стоянке перед отделом, – не захочешь, озвереешь.

Марьяну Катя разыскала в тире в глубине двора за гаражами. Стрельбы, как непременное дополнение всех учений и строевых смотров, были в самом разгаре. Тир в щеголевском отделе был свой собственный с незапамятных времен – длинный глухой бетонный бокс, в котором пахло порохом и оружейной смазкой.

– Пострелять хочешь? – спросила Марьяна так, словно речь шла о чем-то до крайности приятном.

– Да ну, – Катя брезгливо поморщилась. – Как у вас мишени далеко стоят!

– По стандарту стоят, – вмешался в разговор бравый майор, руководивший стрельбами. – Киселева, в белый свет, как в копеечку, дуло ниже опустите!

– Не бубните под руку, пожалуйста, – отрезала Марьяна.

Катя смотрела, как она стреляет из табельного «макарова». Стреляла Марьяна метко, оттого, наверное, и ездила от родного отдела почти на все соревнования по стрельбе.

Когда она целилась в мишень – темный силуэт человеческой фигуры, на ее лице был написан азарт и холодная, невозмутимая уверенность – попаду, убью наповал. Катя отчего-то подумала, что, стреляя в эту черную безликую тень, подруга представляет своего бывшего мужа. Только поэтому и садит так метко, так кучно в самый центр пулю к пуле.

Там, в тире, она и рассказала Марьяне о визите к Долидзе и своих впечатлениях.

Слушая, Марьяна повернулась вдруг спиной к мишеням.

– У тебя пудреница есть? – спросила она. – Подержи-ка зеркальце…

Катя достала из сумки пудреницу. Этот фокус она уже знала, видела в таком же милицейском тире. Такое проделывать с табельным «макаровым» умела только Марьяна.

– Капитан Киселева, посерьезнее, посерьезнее относитесь. Без финтов этих, тут все же служебное мероприятие, а не цирк-шапито! – заворчал майор, руководивший стрельбами.

– Первый финт ушами, – объявила Марьяна. Стоя спиной, положила правую руку с пистолетом на левое плечо и, смотря на далекую мишень через подставленное Катей маленькое зеркальце, выстрелила. У Кати от грохота заложило уши.

– Значит, Мамонтов вхож к Долидзе и с приятельницами Авдюковой знаком? – спросила Марьяна.

– Мир тесен. В доме у Долидзе Мамонтов, похоже, вполне свой человек, – ответила Катя и попросила: – Ну-ка бабахни еще разок. Вон там, у входа, видимо, ваш местный Вильгельм Телль из ОМОНа, застыл в ступоре – покажи ему класс, Марьяночка! Вот так зеркало не криво?

– Не криво, – Марьяна, все так же стоя спиной к мишеням, выстрелила. – Между прочим, у меня для тебя тоже новости есть. Я вчера допрашивала домработницу Авдюковых – некую Школьникову. Она уже совсем бабулька, но крепкая и что самое главное – этакая бесхитростная сплетница по натуре. Пересказывать долго – ты сама на досуге протокол ее допроса прочтешь. Самое занятное то, что, оказывается, у Светланы-то Петровны, помимо подруг, имеется еще и дружок молодой. Бабулька проболталась вгорячах – приезжал он к ней домой раза два или три в отсутствие Авдюкова. И знаешь, как бабулька его мне описала?

– Как? – спросила Катя, чувствуя не подвох, нет, а финт, именно финт!

– Сосулька, говорит, по виду сущая сосулька несмышленая, глупая. А гонору, гонору! На голове, говорит, лысый ералаш, на шее – цепочка болтается, машина, на которой приезжал, не пойми что с виду – прямо сборный конструктор. А зовут, между прочим, эту «сосульку» Василием.

– Мамонтов? – воскликнула Катя. – Не может быть!

Вместо ответа, Марьяна быстро повернулась и с ходу, не прицеливаясь, выстрелила. И пошла вместе с майором смотреть мишени.

– А еще что Школьникова показала? – сгорая от любопытства, спросила Катя уже в кабинете, когда Марьяна снимала форму и вешала ее в шкаф.

– Авдюкова жалела, но так, знаешь, больше для порядка. Видимо, все ее симпатии и привязанности целиком на стороне Светланы Петровны. Она ведь с юности ее знает – жила в их семье еще до ее замужества. Подруг ее взахлеб хвалит – Зинаиду и Нателлу. Мол, такие женщины умные, самостоятельные, интеллигентные, из таких хороших семей. А Светлана-то все равно лучше всех – и добрая, и не сквалыга, и мать заботливая, и жена преданная. Одно вот только плохо, говорит, делать ничего по хозяйству не умеет, не приучена, потому как генеральская дочка. Настоящая. И потом мнительная она и сильно чужому влиянию поддается. Особенно что касается здоровья и лекарств – чуть от подруг услышит про какие-нибудь таблетки, мази, кремы, косметику, сразу себе покупает, пробует. Я Школьникову спросила насчет двенадцатого числа – где, мол, Светлана Петровна находилась? Бабулька показала: дома находилась. Весь тот день и всю ночь.