Прощание с кошмаром - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 83

ЛЮДИ ПОСТОЯННО МЕНЯЮТ СВОИ МНЕНИЯ И НАМЕРЕНИЯ. И это непостоянство можно объяснить множеством причин. Потому что ТАКОВЫ ЛЮДИ И ТАКОВА НАША ЖИЗНЬ. Такая умная мысль посетила в момент беседы с «драгоценным В. А.» и Катю.

Она смотрела на номер телефона, продиктованный Вадькой. Не тот номер, что на визитке галереи. Скорее всего личный номер Белогурова на «сотку». Значит, он и правда поверил, что сам Василий Чугунов (!) захотел стать клиентом «Галереи Четырех». Впервые она подумала: а какое странное название для антикварного магазина. Белогуров представлял в качестве своего компаньона одного лишь Дивиторского – того брутального красавца мужчину. А кто же остальные двое из этих «четырех»? Неужели та девчонка и тот парень? «Любовь уменьшается, когда не может больше возрастать». Так было написано в той небрежно брошенной на телевизор книге. Мальчишка в тот раз смотрел на эту смешную толстушку Александрину как… как звереныш – право слово! Как голодный звереныш на яркую бабочку, залетевшую в его сумрачную нору…

Кате не понравилось сравнение: и что ты все выдумываешь? Как звереныш! Просто он еще очень молод, этот Ромео со шваброй и пластиковым ведром. Вполне под стать этой своей пухленькой Джульетте с картофельными чипсами.

Она вздохнула: итак, Вадька приказал ей не звонить. А телефончик все же дал. А Белогуров, видимо, уже договорился с продавцом на три часа на сегодня…

Катя подвинула телефон. ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО ДЕЛАЕШЬ? ВЕДЬ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК СОВЕРШЕННО НЕ ТОТ, КТО ТЕБЕ НУЖЕН ПО ЭТОМУ ПРОКЛЯТОМУ ДЕЛУ. ЗАЧЕМ ЖЕ ОСЛОЖНЯТЬ ЕМУ И СЕБЕ ЖИЗНЬ НОВЫМ ИДИОТСКИМ ОБМАНОМ?

Она медленно набрала номер. Гудок…

– Алло, я вас слушаю.

– Иван Григорьевич, добрый день, с вами говорят из офиса Василия Васильевича Чугунова. Муж мне передал – вы нашли то, что нам нужно? Поздравляю – так быстро! Вы хотите встретиться?

– Добрый день. Извините, опять память моя шутит со мной скверные шутки – хорошо помню фамилию вашего мужа, но вот ваше имя…

А В ПРОШЛУЮ ВСТРЕЧУ ТЫ ДАЖЕ И НЕ ПОИНТЕРЕСОВАЛСЯ, КАК МЕНЯ ЗОВУТ.

– Мое имя Екатерина.

– Очень приятно, Екатерина. Я действительно нашел владельца альбома. В принципе, он не против увидеться с вами и переговорить о том, что вас интересует.

– Когда мне приехать? Куда?

Белогуров смущенно кашлянул.

– Извините, но тут такое дело. Владелец альбома – пожилой человек. Сами знаете, как эти старики недоверчивы. Словом, он пока отказывается показать вам вещь. Речь, по его мнению, может идти лишь о…

– Вы хотите сказать – встреча не имеет пока смысла? – Катя решила обострить беседу: пусть выскажется яснее.

– Ну нет, отчего ж… Просто продавец, как и уважаемый господин Чугунов, пытается сначала составить себе мнение о порядочности и надежности своих будущих деловых партнеров.

– К сожалению, мой муж сегодня очень занят. Если речь идет о пустых разговорах, а не о конкретном предмете, то он… Но все дело в том, что Василий Васильевич, насколько мне известно, чрезвычайно заинтересован в положительном результате, так что… – Катя, как некогда и Кравченко, «колебалась». – Итак спрашиваю, Иван Григорьевич, вас прямо: как наш посредник, вы советуете встречаться с продавцом на таких условиях?

– Советую. Если не хотите упустить вещь.

– Тогда… В три часа – муж мне правильно передал, да? Куда же мне подъехать? Не знаю, освободится ли к трем муж, но я буду точно.

– У меня дела в городе. Потом я заеду за нашим Максимом Платоновичем – так его зовут, он пожилой человек и… Могу и вас, Екатерина, захватить по пути. Куда подъехать? Где офис Василия Васильевича?

– Кутузовский проспект. Но там сложно искать. Я лучше выйду к метро на Большой Дорогомиловской. Итак, в три часа.

Катя тихонько положила трубку. Ой, что же теперь будет… Куда ты снова суешься? И главное – зачем? Тут уже пахнет крупным обманом не только этого вежливого антиквара, но и владельца альбома, старого человека, который, быть может, искренне надеется…

Кто-то вошел в кабинет, прервав цепь ее мрачных раздумий. Никита – надо же, снова он. Опять наш гениальный сыщик пожаловал к нам в гости. Зачем же на этот раз?

Колосов выдвинул стул на середину кабинета. Сел на него верхом, как казак на коня. Облокотился на спинку, утопив подбородок в кулаках. Он явно желал ей сказать что-то… важное? Катя глянула на наручные часики: до встречи с антикваром Белогуровым оставалось еще три с половиной часа.

Белогуров положил телефонную трубку рядом с собой на диван. Откинулся на его велюровые подушки – мягко, уютно, тепло. Даже жарко. Солнце – расплавленное золото льется и льется в отмытые до зеркального блеска окна демонстрационного зала.

Итак, пора собираться и ехать. Коллекционер ждет дома в тревожном нетерпении: и денег хочется, и жаль… И хотя от этой сегодняшней встречи сторон толка не будет, но… Что-то все же, быть может, сдвинется с мертвой точки. Эта решительная юрист-девица из чугуновского офиса (спит, что ли, с ней этот старый пьяница) убедится, что владелец альбома Григорьева действительно реально существует. Он услышал за спиной чьи-то шаги. Лекс показалась на пороге кабинета. Все утро она старательно сортировала там накопившуюся почту галереи: счета, факсы, рекламные буклеты, присланные из типографии. Дела давно брошены на самотек, она делала свою работу чисто машинально. Конкретно Белогуров ее об этом не просил. Он вообще последнее время ее не просил ни о чем.

– Кому ты звонил?

Это были ее первые слова, которые он слышал за эту неделю.

– Горскому.

– А кто это такой?

– Человек, который мне нужен.

– А после… после него… с кем ты разговаривал?

Белогуров покосился в ее сторону: Лекс подслушивала. Взяла в кабинете параллельную трубку и…

– С еще одним человеком, которому нужен я.

– С женщиной? Ты с женщиной говорил? Условливался о встрече?

– Это деловая встреча, Лекс. Чисто деловая. Возможно, мы приобретем выгодного клиента.

– Да? – Она уселась на диван, поджала ноги калачиком.

Белогуров ждал: сейчас достанет из кармана махрового халата свой традиционный пакетик с чипсами и начнет…

Он едва не сказал «жрать». Но тут же устыдился: нет, не стоит все настолько опошлять. Даже наедине с собой.

Лекс не достала чипсы. Она сидела, неотрывно глядя в сияющее солнцем окно с решеткой, за которым шумел листвой на ветру единственный оставшийся в живых после урагана тополь. Белогуров уже уехал, а она все сидела на диване.

Егор заглянул в зал. Они с Женькой поздно встали, завтракали на кухне, потом спустились в подвал и, как обычно, заперлись там. Однако Егор что-то быстро оттуда слинял.

– Я ненадолго отъеду, – Егор был какой-то чудной, на взгляд Лекс. Нервничал, что ли? Или заболел? – Если позвонит Ванька, скажи, я уехал в банк, оттуда загляну к Фоме (это был фотограф, поставлявший Дивиторскому его любимые античные фотоплакаты). Заберу у него заказ. Часам к трем, к половине четвертого вернусь. Ты сама-то уйдешь?

Лекс кивнула: угу. Все эти дни она с утра до вечера бродила по магазинам.

И Егор уехал. А она… Вытащила подушку, легла на диван. Мягко, уютно, тепло. Даже жарко. А у Ивана сегодня в три встреча с женщиной… Вот оно что, оказывается… Все казалось таким сложным, а на самом-то деле все проще пареной репы. Все ясно. Слеза скатилась по щеке, капнула на велюр диванной обивки. Как там у Цветаевой в «Поэме Конца»? «Ну как их загнать назад – в глаза?» Слезы эти… «В наших бродячих братствах рыбачьих мрут, а не плачут…» Он уехал, он бросил ее… Солнце, как расплавленное золото, льется и льется в окна. Слепит до слез. Этакий золотой дождь. Подобный когда-то видела Даная. Бог с Олимпа принял его образ, добиваясь ее. Хотел трахнуть девчонку, а она… Как там у них было? Солнце, дождь… Надо лишь чуточку раздвинуть бедра, ноги, принимая его в себя. Вот так… дождь… Халат распахнулся, открывая голое тело. Ноги – стройные и нежные – как он там, в поезде, в их самую первую ночь целовал их… Струи солнечного света, бьющего прямо в глаза, слепые от слез, – их лучше закрыть вот так, только не плакать, только… Вот так было и у Данаи – сладкая дрожь во всем теле, желание, мука самоудовлетворения. Истома. Слабость. Слезы и…