Молчание сфинкса - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 84

– Что же, она не сказала, куда так рано идет? – спросил Никита.

– Нет, она и раньше мне ничего не говорила. Да и не мое это дело, – Клавдия Филипповна вздохнула. – Человек она в быту была тяжелый, капризный. Со мной не то чтобы плохо обращалась, а свысока так, что ли… «Уберите, принесите, подайте». И все.

– Ей позвонили по ее мобильному телефону?

– Да, у нас такого-то городского нет, не проведен.

– А вы не видели, она взяла телефон с собой?

– Наверное. Она без телефона шагу из дома не делала. Она сумку взяла, зонт. Оделась. Что-что, а уж одеваться она любила.

– Она торопилась? – спросил Никита.

– Да уж раз завтракать не стала, конечно, торопилась. Я сок выжала морковный, как обычно, оладьи напекла. Омлет зажарила. Так все и пропало.

– А вы не знаете, как она обычно добиралась до Лесного, когда ездила туда одна, без Малявина?

– А чего тут добираться? На дорогу вышел – любую машину в ту сторону поймал. И все. Она всегда так ездила. Иногда такси вызывала – пыль в глаза пустить, но больше на попутных. Денис-то Григорьевич сердился, выговаривал ей: ловишь частника, а шоферня еще тот народ. Но она ноль внимания на его слова. Она его, бедного, честно сказать, вообще в грош не ставила.

– А как они жили с Малявиным?

– Да сначала, первое время, когда у него дело свое еще было, – хорошо. Но я толком-то не знаю – я тогда еще в доме не работала. А слухи на заводе про них разные ходили. Привез он ее сюда из Москвы. Она, сразу видно, – штучка столичная. Вертела им как хотела. Ну а на моих глазах жизнь уж у них полосатая была.

– Как это полосатая?

– Да как в любой семье. То ничего-ничего, а то скандал с битьем посуды. Крик. Денис любил ее, потому и прощал ей многое, ну а ревновать ревновал.

– К кому?

– Этого я не знаю. Это вы у него самого спрашивайте.

– Ну, а когда они в последний раз скандалили?

– Когда… Да не далее как позавчера. – Клавдия Филипповна вздохнула. – О деньгах каких-то вроде у них речь шла. Она требовала, вынь да положь. А он не давал, скупился. Ну и кричали друг на друга по-всякому. Раньше-то она на него в основном наседала. А в этот раз он ей спуску не дал. Потом он на стройку уехал. И с тех пор домой носа не кажет.

– Постойте, значит, Малявина не было дома ночью и…

– И тот цельный день тоже, – сказала домработница. – Но и Марина-то не больно дома сидела. Все по гостям, по гостям… Я и обеда-то уже второй день не готовлю. Никто не заказывает. Некому.

– А раньше такое бывало, чтобы Малявин из дома уезжал?

– Было как-то летом. Тоже поссорились они. Потом вроде помирились. Откуда семье-то быть нормальной? Живут не расписаны. Детей нет. На постели-то одной не больно выедешь. Это поначалу она в сладость, в удовольствие, а через год-другой приедается.

– А скажите, Клавдия Филипповна… – но тут Никита вынужден был прервать свой допрос. С поста милиции по рации сообщили: на въезде в Воздвиженское замечена машина Малявина. Он явно не собирался никуда скрываться – мчался на всех парах домой, распугивая на деревенской улице кур и собак.

Дома он оказался через несколько минут. Вошел как хозяин и… увидел сотрудников милиции.

– Что происходит? – Малявин круто обернулся к домработнице. – В чем дело? Где Марина Аркадьевна?

– Царица небесная, защити и помилуй нас, – Клавдия Филипповна горестно заморгала, но Никита не дал ей ответить:

– Пожалуйста, побудьте в соседней комнате.

– Так в чем же дело? – спросил, повысив голос, Малявин, когда домработница вышла. – Являюсь к себе домой, а тут нате вам – гости дорогие. Я еще не забыл ту нашу встречу на дороге.

– И я эту встречу помню, Денис Григорьевич, – сказал Никита. – Мы у вас в доме в связи со служебной необходимостью. У нас к вам снова вопросы. И должен предупредить вас, что теперь ваши ответы во многом повлияют на ваше дальнейшее процессуальное положение.

– Чего? – Малявин вздернул тяжелый свой подбородок. – На какое еще положение?

– Процессуальное, – веско повторил Никита. – Останетесь ли вы для нас по-прежнему свидетелем или же перейдете в совсем иной разряд.

– Да какой еще разряд? Что это за разговор такой у нас? Вообще, что вам нужно в моем доме? Марина! Марина, ты где, наверху? Ты видишь – у нас полно милиции!

– Марины Аркадьевны здесь нет. Не кричите, она не отзовется.

– Вы что, задержали ее?! На каком основании?

– Мы ее не задержали. Я хочу спросить вас: где вы находились этой ночью и сегодня утром?

– Это допрос?

– Это допрос, – Никита подошел к Малявину вплотную. – Я допрашиваю вас, официально предупреждая об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, в связи с сегодняшним убийством вашей сожительницы Марины Ткач.

Лицо Малявина побагровело и тут же через мгновение покрылось мертвенной бледностью.

– Марина… мертва?! Она мертва?

– Убита сегодня утром.

– Я… У меня с глазами что-то… не вижу, темно… Можно я сяду?

Малявин рухнул на диван. Никита ждал. Ему показалось – прошло бесконечно много времени.

– Как ее убили? – тихо спросил Малявин, его грубый голос срывался.

– Ударили по голове.

Он согнулся, словно это его самого ударили, обхватил голову руками. Начал раскачиваться из стороны в сторону. Никита терпеливо ждал, когда он справится с собой.

– Это уже третье убийство здесь за неполные десять дней, – сказал он после долгой паузы. – Я пока ни в чем вас не обвиняю, Денис Григорьевич, но если бы в прошлый раз вы были с нами более откровенны, возможно, она… она бы осталась жива.

– Что вы хотите знать? Что?

– Вы не ночевали дома. Я хочу знать, где вы были ночью и утром.

– В Москве.

– Где именно в Москве?

– Мы вчера повздорили с Мариной. Глупая ссора… Если бы я только знал! Но я и в страшном сне не мог себе этого представить… Мы поссорились, я был зол, я уехал, – Малявин резко вскинул голову. – Вы ведь хотите знать, где я был. Вам ведь всюду надо сунуть свой нос… Я был в пивном баре на Арбате. Потом…

– Вы были один?

– Нет, я был расстроен ссорой, мне надо было встряхнуться, обрести форму. Короче, я провел ночь с женщиной.

– Имя и фамилия.

– Я снял ее на Арбате. Она сказала, что зовут ее Альбина. Я заплатил ей. Мы поехали к ней в Люблино на квартиру. Я провел с ней ночь.