Хонорик – таежный сыщик - Сотников Владимир Михайлович - Страница 20

«Да и разве это уже не помощь человеку, если его участливо слушает собеседник?» – спрашивал Тетерев своего будущего слушателя.

И Макару казалось, что он и есть тот самый помощник – внимательный слушатель.

Во-вторых, писал Тетерев, соседи давали понять, что их время – время предстоящего дня – полностью в распоряжении других людей, живущих рядом. Они были готовы прийти на помощь по малейшему поводу – в любых делах, в работе, в таком же разговоре при следующей встрече. И это происходило само собой, неназойливо, без всякого вмешательства в чужую жизнь. Все они были связаны возможностью и даже необходимостью ежеминутной взаимной помощи. Поэтому они не чуждались друг друга, а наоборот, радовались каждой встрече. Это и было особенно заметно с утра. После такого вот утреннего общения, как замечал Тетерев, жизнь в поселке словно настраивалась на спокойный и умиротворенный лад. Все находили себе нужное занятие – прежде всего то, которое было необходимо соседу. А так как все жили рядом, вместе, то и получался своеобразный замкнутый круг, из которого никто не выпадал.

Самое удивительное, что Ладошка слушал чтение Общей книги, широко открыв рот, как будто что-то понимал.

– А мы точно так в детском саду делали, – вдруг сообщил он. – И рассказывали, что нам снилось, и помогали друг другу после тихого часа кровати застилать.

Взрослые в очередной раз расхохотались.

– Второй раз устами младенца глаголет истина! – воскликнул Коля. – И, знаете, Ладошка абсолютно прав. В открытии Ивана Павловича Тетерева на самом деле нет никакого открытия. То есть это, конечно, замечательно, что он так внимательно наблюдал здешнюю жизнь, отмечал ее особенности, но выводы, сделанные им, не такие уж и поразительные. Для современной науки они не представляют никакой ценности.

– Как?! – выдохнули все разом.

– Так мы же только начали читать! – возмутился Макар. – Мало ли что там дальше будет? Может, он какой-нибудь великий закон открыл. Как Архимед! А по мне, так уже и сейчас интересно.

– Ну, это ты так говоришь, потому что сам нашел книгу, – ухмыльнулся Коля. – Чем она важнее, тем значительнее твоя роль в этой истории. Это естественно. Но ведь смотрите, ребенок признался, что даже в детском саду живут по законам, которые описывал Тетерев. Какое же это научное открытие? А я скажу больше: современной психотерапии давным-давно знакомы эти методы откровенных разговорчиков. Человек выкладывает все как на духу – и на душе у него становится легче, рассказывает о своих снах, болтает о том, что его тревожит, – и освобождает свою голову от злых мыслей. Все нынешние шарлатаны в салонах черной магии пользуются этим. Можно еще о том написать, что человек ругаться должен! Выругается – и легче ему, приятнее.

– Я слышу в ваших речах язвительные нотки, – заметил Иван Васильевич. – По-моему, вы далеки от истины и даже специально от нее нас уводите. Заблуждаетесь, заблуждаетесь, молодой человек.

– Ничего не заблуждаюсь, уважаемый Иван Васильевич! – усмехнулся Коля. – В науке за сто лет многое изменилось. За такое долгое время ценность могут сохранить разве что золото и драгоценные камни, а сведения свою ценность теряют. Эта вещь, – и Коля пренебрежительно махнул рукой в сторону лежащей на столе Общей книги, – ценна как предмет старины, абсолютно без учета так называемых знаний, которые в ней заключены. Что и говорить, Иван Павлович Тетерев – ученый с мировым именем, и только поэтому книга, написанная им собственноручно, имеет ценность. Как всякая старинная рукопись. Ее заслуга только в том, что она пролежала сто лет и сохранилась. На каком-нибудь международном аукционе она вполне может стоить огромных денег, как и любые листки, исписанные великими людьми. Ведь мы знаем, что черновики стихов великих поэтов продаются за миллионы долларов.

– Знаете ли, Коля… – Папа вздохнул и осторожно закрыл книгу. – По-моему, после всего сказанного вами совместного чтения у нас не получится. Ваше мнение прозвучало слишком уж резко. Во всяком случае, мне читать расхотелось. Но не потому, что я согласен с вами. Совсем, совсем не согласен и никогда не соглашусь! Просто расхотелось читать именно вслух и именно вам.

– А знаете что? – предложила мама. – Эту книгу лучше каждому читать про себя и в одиночестве. По-моему, она не заслуживает того, чтобы над ней происходили такие глупые споры. Извините, конечно, Коля!

Было видно, что все расстроились. Атмосферу попыталась разрядить только Афина Палладиевна.

– Я думаю, нам пора отдохнуть, – бодро сказала она. – Столько волнений пережили за день! Утро вечера мудренее. Тем более что и Иван Павлович как раз пишет о том, что настроение друг другу улучшать надо с утра!

Все закивали, поднялись со своих мест и начали расходиться. Проходя мимо стола, на котором лежала Общая книга, Коля еще раз внимательно осмотрел ее и сказал:

– Да, книжечка, что и говорить, золотая. Вон как сохранилась!

Ладошка расценил эти слова в прямом смысле: подошел к книге и потер корешок. Наверное, надеялся увидеть, как под его пальцем сверкнет золото.

Глава XI

Гром среди ясного неба

Сколько раз Макар замечал: на любом новом месте время только в первый день идет медленно. А начиная со второго дня оно разгоняется и уже не идет и не бежит, а, можно сказать, летит. Наверное, потому что происходит повторение: утро похоже на утро, день на день, вечер на вечер. А при повторении все ускоряется.

В первый день, когда он нашел книгу, Макар сразу после радости испытал разочарование. Впереди не было никаких тайн, никаких загадок и приключений… Скучно жить без планов на будущее! Он казался себе человеком, который сидит у телевизора и смотрит передачу о путешествиях, о новых землях. А участником событий он себя не чувствовал, потому что никаких самостоятельных действий не предпринимал. Ну, самое большее, он чувствовал себя участником какой-нибудь относительно экзотической экскурсии.

В отличие от Макара, эта роль вполне устраивала Соню с Ладошкой. Они с интересом ходили вместе с родителями по домам, разговаривали с местными жителями, фотографировали старинные предметы вроде всяких прялок, деревянных узоров на ставнях, причудливых коньков на крышах, резных крылечек, посуды, мебели. А Макару все эти разговоры были неинтересны… Что от них толку? Если бы они помогали отыскать Общую книгу, к ним бы стоило прислушиваться. А так – книга уже найдена, других интересных загадок не вырисовывается. В общем, жизнь Макара текла скучно и однообразно.

Соня полюбила устраивать экскурсии по близлежащим пляжам и отмелям. Ей нравилось отыскивать разноцветные камешки.

– Я читала в справочнике по минералогии – это такая книга, которая описывает камни, – что такие камешки, как здесь, называются полудрагоценными, – объясняла она. – Это агат, яшма, лазурит. Ну и, конечно, перламутр из ракушек. Хотя это и не камень.

Но не мог же Макар интересоваться такой ерундой, как перламутр из ракушек! Что он, девчонка или сорока, которую привлекают блестящие предметы?

– Видите, вся красота природы зашифрована в камнях, – восхищалась Соня. – Все цвета есть! Вот дымчатый агат – смотрите, какие концентрические окружности, как ровно, аккуратно! А лазурит синий – не зря же воду называют лазурной. Вот яшма, она…

Макару надоедало слушать. Он только и мечтал найти для Сони красный камень гранат, который ей никак не попадался. У нее был только тот крошечный гранатик, который ей подарила Афина Палладиевна, и Соня любила рассматривать его, поворачивая, как калейдоскоп.

Надо сказать, находка Общей книги совсем не изменила жизнь поселка. Конечно, Фоминишны поохали, вспоминая свою бабушку, и обрадовались, что наконец-то ее завет исполнен.

– Так бы мы и померли, глупые, не догадавшись, что бабка от нас хотела! – приговаривали они.

Ладошкины карманы всегда были набиты кедровыми орешками, а язык вечно был черным от черники. Как и язычок Нюка, которого Фоминишны угощали вместе с Ладошкой.