Хонорик и семь чудес света - Сотников Владимир Михайлович - Страница 21

– Да я смотрю, у тебя на руках тоже далеко не кошка, – поддела его Ляля. – Разве не интересно иметь что-то необыкновенное? На воробьев ведь особенно не обращаешь внимания – приелись. А вот если пролетит какой-нибудь орел белоголовый, сразу притянет взгляд.

«Приелись! – подумал Макар. – Как будто она ими питается!»

Экскурсия продолжилась. Маленький крокодильчик плавал в таком же водоеме, как у выдры, но вода в нем была подогретая. Ляля внимательно посмотрела на термометр, который был опущен в воду. На фоне всего увиденного этот крокодильчик действительно смотрелся уже самым обычным животным.

Тем более что за его бассейном в просторном вольере крадущимися движениями, высовывая длинный язык, похожий на жало, передвигался самый настоящий варан. Ну и страшная же у него была морда! Уставившись на ребят, он вдруг сильно раздулся, громко зашипел и бросился на сетку с раскрытой пастью. Соня в ужасе отшатнулась.

– Не бойся, не бойся, – успокоила ее Ляля. – Сетка наша прочная. Что делать, если они не признают правил человеческого приличия! Звери для того и существуют, чтобы доказать преимущества человека над остальной природой.

«Не может быть, чтобы звери существовали ради этого, – подумал Макар. – Получается, унижая их, человек возвышает себя?»

Впрочем, Ляля никого не унижала. Наоборот, она обращалась ко всем своим чудовищам очень ласково. Она подняла руку, и варан тут же сдулся, превратившись в послушное животное. От прежнего хищного вида у него остался лишь длинный язык. Но, может быть, таким языком он, как и шипохвост, ел только муравьев?

– Гигантский австралийский варан, – довольным голосом, как экскурсовод, произнесла Ляля. – Лучший экспонат моей коллекции. Вообще-то я мечтала поселить на его месте сумчатого дьявола. Да-да, так называется небольшой хищничек, который живет на острове Тасмания. Он плаксиво ворчит, хрипло кашляет, охотится ночью на крыс, кенгуру, попугаев, раков, лягушек… Характерец что надо! Может напасть даже на зверя крупнее себя – например, на овцу. Но, к сожалению, удалось достать всего лишь варана.

«Всего лишь! – хмыкнул про себя Макар. – Какая уж тут особенная разница… Хотя, честно признаться, интересно было бы взглянуть на этого черта всеядного. Когда еще побываешь на Тасмании!»

– А как же все они живут в нашем климате? – спросила Соня. – Ведь в Австралии гораздо теплее.

– У них есть теплые помещения, – объяснила Ляля. – Но днем – конечно, не зимой – я выпускаю их в открытые вольеры. Надо же им на солнышке погреться! А нынешняя осень такая теплая, просто на удивление.

К выдре ребята уже и не подходили. Что в ней особенного! Тем более что хонорик на нее похож, только гораздо красивее.

Ляля гордо шествовала между клетками. Казалось, ловя на себе изумленные взгляды ребят, она пожинала заслуженные лавры.

– Скажите, Ляля, а зачем вам… все это? – спросила Соня. – Ну, я понимаю, можно иметь какого-нибудь одного экзотического зверька, но чтобы вот так, скопом, в одном месте и как будто специально… К тому же мне кажется, что вам и этого мало – ведь вы говорили о каких-то своих несбывшихся мечтах.

– Это страсть, – улыбнулась Ляля. – И к тому же – представь себя на месте этих зверей. Ты не такая красавица, как на самом деле, не девочка с серебряными волосами… Наоборот, ты некрасива, ты всем кажешься злой, у тебя вместо языка жало, вместо кожи шипы, вместо слов шипение. И ничего изменить нельзя. Как жить этим бедным созданиям? Ведь их никто не спрашивал, когда делал такими. Мне кажется, я исправляю какую-то ошибку природы.

– Ошибку природы? – удивился Макар. – Разве природа ошибается?

– Неужели ты всем доволен? – удивилась в свою очередь Ляля. – Ты как мой Никита – считаешь, что в природе сплошная гармония! Наверное, в ботанике так оно и есть, а вот в зоологии… – Ляля подняла вверх палец и закончила таинственным шепотом: – Все сплошь состоит из некрасивостей! А то вы хотите любить все только пушистенькое, хорошенькое, мяукающее и нюкающее. Сюсюкающее, одним словом. Тьфу! А я вот люблю своих зверюшек.

«Чудовищ», – мысленно поправил ее Макар, но спорить не стал.

Он старательно утрамбовал за пазухой Нюка – так, что тот даже икнул и заскулил от тесноты. Не хватало еще, чтобы он сейчас выскочил! Хватит ему встречи с родственником-выдренком.

Соня посмотрела на часы и сказала:

– Мак, ты не забыл? Все-таки дома все в страшном волнении. Пожалей нервы Ладошки! Мы должны срочно доставить Нюка обратно. А потом, – добавила она, обращаясь к Ляле, – если вы не против, мы с удовольствием придем к вам еще.

– А я-то как буду рада! – улыбнулась Ляля. – Хоть кому-то, кроме меня, понравился мой зоопарк. Почему-то все его сторонятся…

«Вряд ли я буду завсегдатаем этого Парка юрского периода», – подумал Макар и вспомнил, как в фильме динозавры вырвались на свободу.

Его даже передернуло от страха перед тем, чтобы столкнуться лицом к лицу с вараном или даже с самой добродушной ехидной. А про питона и говорить нечего. Не любил Макар всяких гладкокожих земноводных. Он вспомнил свою детскую фотографию: он стоит у входа в зоопарк, в ужасе отшатываясь от небольшого удавчика, рядом с которым фотографируют детей. Такого испуганного лица, как на этой фотографии, наверное, не было ни у кого за всю историю человечества.

Попрощавшись с Лялей, ребята выскочили на улицу. Соня, наверное, с сожалением, а Макар – с огромным облегчением.

– Фу-у! – выдохнул он. – Ноги моей больше здесь не будет.

– Зря ты так, – сказала Соня. – По-моему, здесь очень мило.

– Ничего себе мило! – воскликнул Макар. – Да мне кажется, что у меня от омерзения веснушек раз в десять больше стало! Как можно заниматься этими тварями?

– Так Ляля ведь это объяснила, неужели ты не понял? – удивилась Соня.

– Странная она… – пробурчал Макар. – Странная и подозрительная. Нормальный человек каракатиц всяких любить не может.

– А мне кажется, наоборот, она хочет доказать, что человек должен все в природе любить, – возразила Соня. – Ну, может быть, не любить, но понимать. А это, по-моему, в отношении зверей одно и то же.

– Вот посмотреть бы на тебя за пониманием какой-нибудь крысы! – хмыкнул Макар. – Ну-ка, представь ее у себя в кармане. Помнишь ту летающую красавицу – с зубками, с хвостиком, с усиками? Как она на тебя любовно посмотрела! Наверное, почувствовала, что ты ее очень сильно любишь. Ну, или понимаешь – как там?

– Бр-р! – Соня вздрогнула. – Наверное, бывают исключения.

И тут они замолчали. Такое одновременное молчание всегда свидетельствует об одних и тех же мыслях.

– Слушай… – медленно сказал Макар. – А ты крыс у Ляли не заметила?

– Ты на что намекаешь? На то, что Ляля…

– Вполне возможно, – твердо сказал Макар.

– Человек с такими убеждениями на это неспособен, – так же твердо возразила Соня. – И вообще, человек с любыми убеждениями – уже личность. А личность не будет швыряться крысами.

Макару нечего было возразить. В конце концов, он не мог решить для себя: надо быть личностью для того, чтобы швыряться крысами, или нет.

Макар шел по густой траве, глядя под ноги и размышляя о том, что в такой траве хонорик, конечно, мог убежать за тридевять земель. Значит, еще надо сказать спасибо выдренку – за то, что оказался в своем водоеме. Или Ляле – за то, что устроила этот зверинец.

В это время они проходили мимо дачи Студента.

– Да! – вспомнил Макар. – Сюда еще Ладошку надо привести. Здесь один из наших соседей самую настоящую карусель устроил. Помнишь, я тебе рассказывал? Наверное, он по детству скучает.

Они заглянули за угол, и Макар, шедший первым, отпрянул, чуть не сбив Соню с ног.

– Ты что? – удивилась она. – Опять какой-нибудь бегемот?

– Тс-с… – сказал Макар и показал за угол пальцем. – Только не высовывайся! Кажется, тут все с ума посходили. Или я один…

Соня тоже осторожно заглянула за угол. Макар высунулся вслед за ней. Что и говорить, было чему удивиться!