Зеленый омут - Солнцева Наталья - Страница 14

– Откуда там чудовища? – усмехнулась баба Марфа. – Их в нашем лесу сроду не водилось.

– Не знаю, а только мне все казалось, что кто-то смотрит, аж в затылке зазвенело.

Баба Марфа развешивала мяту сушиться. Она отвлеклась на минуту, глядя на Лиду, задумчиво прищурилась.

– Судьба это твоя на тебя смотрела, а вовсе не чудовище…

– Как это?

– Придет время, узнаешь, – вздохнула баба Марфа. – Подавай-ка мне мяту, скорее будет. Знаешь, что древние греки считали мяту цветком мертвых?

Лида опустила нос в самую гущу лиловых метелочек мяты и от неожиданности чихнула.

– Фу ты, бабуля, зачем говоришь такое?

– А ты на смерть не обижайся, не бойся ее. Царство смерти – это только пауза перед новым путешествием, что-то вроде привала перед следующим переходом. Великая Волна Жизни катится неостановимо… минералы, животные, растения, человек, дух, – все охватывает она своим течением. Ищи ответы на вопросы, и получишь их. Иди своим путем, и в какой-то момент сможешь прийти к самой себе.

– Как это? – Лида далеко не всегда понимала бабу Марфу, но слушала ее внимательно и с удовольствием.

– Дитя ты еще, силы своей не ведаешь, потому и печалишься. Ничего-то ты о себе не знаешь! – баба Марфа вздохнула легко и погладила правнучку по русой головке. – Я тебе в детстве много сказок сказывала, а одну, самую главную, так и не поведала.

– Это какую же?

– О Царице – владычице земли, звезд, и всего, что есть! У ее ног – зеленый цветущий луг, в ее короне – луна и солнце; она есть везде и во всем, она – неисполненное обещание…

– Вот бы посмотреть на нее, – мечтательно протянула Лида. Рядом с бабушкой Марфой она чувствовала себя маленькой девочкой, верящей в чудеса, которые непременно произойдут, рано или поздно.

– Кто ж тебе мешает? – усмехнулась баба Марфа. – Вон зеркало, иди да смотри, сколько влезет!

– Ай, бабушка, ты шутишь, а я серьезно спрашиваю. Кого же я в зеркале могу увидеть, кроме себя? Мне хочется на Царицу посмотреть!

– Так я тебе и говорю, – иди, да смотри. Ты ж у меня смышленая девочка, неужто не понимаешь?

– Ты хочешь сказать, что это я и есть? – от разочарования и обиды у девушки вытянулось лицо. – Ну, бабушка, это совсем неинтересно даже. Ты бы что-нибудь получше выдумала.

– Ох-хо-хо! – баба Марфа уселась на длинную лавку и положила руки на колени. – Ничего лучше тебя я сроду не видывала. – Она засмеялась негромко. – Ладно, хватит болтать, давай мальву разложим, а потом шиповник. Зимой, небось, пригодится!

Лида насобирала много зверобоя, и стала складывать его на деревянные полочки, специально для этого предназначенные. Она любила эту траву – Иванов цвет. Собранный в ночь на Ивана Купала, он служил надежной защитой от любой порчи, сглаза, чертей и колдовства. Это одно из двенадцати растений розенкрейцеров [15]. Так ей объясняла бабушка. Лида впитывала науку о травах и их необычных свойствах с младенчества, когда баба Марфа брала ее с собой в лес или на луг, показывая всякие цветы и растения, деревья, ягоды и грибы.

Иван любил Лиду сильнее, чем родную дочь, частенько ходил вместе с ней на речку, или к скалам в глубине леса, рассказывая свои фантастические истории о волшебных кладах, леших, русалках, лесном хозяине. В лесу он был как дома, к чему приучил и младшую из своих девочек. Алена была не любительница слушать сказки, а когда выросла, стала открыто стесняться отца, избегать его общества. Его разговоры казались ей глупыми выдумками. Лиду она считала тоже немного полоумной, как и отец, и относилась к ней снисходительно, как к дурочке. Что, дескать, с нее возьмешь? Так она и бабе Наде говорила, и та молча соглашалась.

С Лидой было трудно найти общий язык. Она вроде была робкой и послушной, но до поры до времени. Если ей что-то не нравилось, или она с чем-то была не согласна, то упрямо гнула свое, и никто ничего с ней поделать не мог. Иван кряхтел недовольно, баба Надя выходила из себя, ругалась и пыталась вразумить непокорную внучку, а баба Марфа с дедом Ильей только посмеивались. У Лиды под мягким и покладистым с виду нравом скрывалась несгибаемая воля, которая одна была ее советчицей и руководителем в жизни. Она вынашивала свои идеи под сенью деревьев или на берегу лесного озера, глубоко внутри своего сердца, и не торопилась делиться ими с окружающими. Она казалась скрытной и непонятной. «Не от мира сего», «себе на уме» – такое мнение сложилось о ней у жителей села. Молодежь ее сторонилась, а старики, наоборот, любили и частенько вели с ней степенные, неторопливые разговоры. У Лиды хватало терпения выслушивать их воспоминания о прошедшей молодости, сетования на детей и на современное житье-бытье, жалобы на здоровье и прочее.

Задушевных подруг у Лиды не было. Все сокровенное она хранила в стороне от чужих и частенько недобрых глаз, никому не рассказывала, о чем мечтает долгими зимними вечерами, когда негромко потрескивают дрова в печи, а за окном падает крупный пушистый снег, неслышно опускаясь на землю, на ветки старого сада, на деревенские крыши. Из труб на крышах поднимались к небу сизые дымы. В домах пекли хлеб, пироги, жарили жирных гусей к Рождеству.

Лида любила гаданье на Крещение и Святки, – прабабушка научила ее всем тонкостям этого полузабытого искусства. Многие девчонки, а то и молодые бабы бегали к ней тайком: узнать суженого или как судьба сложится. Лиду приходилось долго упрашивать, но уж если она бралась за дело, то гаданье всегда чудесным образом сбывалось.

Иногда она пыталась узнать свою собственную судьбу, но все предсказания оказывались настолько невероятными и далекими от реальности, от того, чем она жила, и что действительно могло с ней произойти, исходя из ее окружения и людей, с которыми она была знакома и общалась, что казались совершеннейшей ерундой и путаницей. В конце концов, она перестала заглядывать в свое будущее и просто жила, словно в ожидании того несбыточного и волшебного, что непременно должно было с ней произойти, если верить ворожбе. Она как будто спала, подобно заколдованной душе в преддверии пробуждения. Каким оно будет и что принесет с собой? Стоит ли гадать?

Сергей проспал почти сутки, вернувшись из деревни. Ему снились купальские огни, роса на утренних лугах, лесное озеро, над которым стоял зеленый туман, черные в свете костров глаза Алены. Девушки в венках увлекали его к реке, и в лунном блеске он видел у них вместо ног длинные серебристые хвосты. Он пытался плыть, разгребая руками венки со свечами, которые покрывали уже всю поверхность реки, они были повсюду, пахнущие мятой и зверобоем, мокрые и полуувядшие. Он нырнул, чтобы проплыть под ними, и почувствовал, как что-то незримое и сильное не дает ему подняться на поверхность, увлекая все ниже и ниже, на самое дно. Когда он, наконец, достиг этого дна, оказалось, что оно зыбко и не может задержать его движения вниз, куда-то в страшную и бездонную зеленую глубину…

Его разбудил телефонный звонок. Не сразу сообразив, где он, Сергей сел и вытер испарину со лба. Господи! Что это ему снилось? Слишком много впечатлений: сначала Артур с его страхами, выставка, «Изгнание из рая», Алена, потом купленный им во Франции амулет, который непонятно, как, оказался изображенным на картине «Натюрморт с зеркалом», какой-то неприятный человек в черном, купальская ночь, ведьмы… Все это – слишком сильное испытание для его психики. Сон пропал, захотелось выпить крепкого чаю и выйти на балкон, подышать свежим воздухом. Двухкомнатная квартира в Харькове досталась ему в наследство от бабушки. Приехав на выставку, он вместе с француженками остановился в гостинице – так удобнее, да и хлопот меньше. Но после поездки на деревенский праздник вернуться в гостиницу показалось невозможным. Он не мог объяснить, почему.

Бабушкина квартира, за которой присматривала соседка, встретила его чистотой и аскетизмом обстановки. Ничего лишнего – диван, комод, шкаф, стол и холодильник на кухне, пустой и отключенный, – вот и все. Однако, что-то его разбудило? Телефон снова зазвонил. Ну, конечно! Телефонный звонок! Сергей вздохнул с облегчением. Звонила Нина Корнилина.