Загадки последнего сфинкса (Последняя трапеза блудницы) - Солнцева Наталья - Страница 52

– Может быть, вы дадите мне пару фотографий? – взмолилась Астра. – Я покажу редактору, и мы разместим их вместе со статьей.

– Но вы же о «Терпсихоре» пишете?

Астра прикусила язык, осознав свою оплошность. Балда. Так проколоться!

– Скорее о людях… об их жизни, – поспешно затараторила она, исправляя положение. – О том, как искусство танца влияет на воображение, мол, известный художник Домнин и его друг скульптор Маслов посещали концерты ансамбля. Изумительная пластика танцовщиц и талантливая хореография еще в детстве пробудили в мальчиках тягу к прекрасному!

Ее велеречивая тирада сбила с толку простоватую Маслову, которая плохо себя чувствовала, устала от воспоминаний и не предлагала гостье уйти исключительно из робости. Она была рада отдать журналистке хоть всю коробку, лишь бы та поскорее удалилась и оставила ее в покое.

– Вы разрешите мне взять еще и ваши снимки? Это «Хоровод пчел»? – спросила Астра, выбирая фотографии юных танцовщиц.

Ей попалась та же карточка, которую она видела у Никоновой.

– Вы знаете? – удивилась больная.

– Я уже беседовала со многими участницами ансамбля. – Астра показала на девочку с короной на голове. – Это Людмила Никонова?

– Нет, это Люся Павленко.

– Ах да!

«Девичья фамилия, – подумала Астра. – Все правильно. Тогда она была еще Павленко».

Маслова погрустнела. Жаль, что нельзя вернуться в прошлое, переписать заново страничку из жизни.

– Кстати… вы правы, – улыбнулась она. – Игорь Домнин тоже иногда приходил на наши репетиции и концерты. Они жили по соседству, и его мама работала в Доме культуры, играла на пианино и на… баяне, кажется. Игоря она брала с собой.

Глава 27

Художник окончил золотую Санди и в мучительных колебаниях подыскивал картине название. «Афродита»? «Даная»? «Обнаженная Маха»? Он все больше склонялся к последнему. Изменения, которые он внес в композицию, делали два первых варианта неприемлемыми.

Вопрос, присланный ему в корзине с лилиями, неотступно преследовал его. «Когда ты умрешь?Отгадай». Дурное предзнаменование.

«Неужели я испугался? – размышлял Домнин. – Неужели я такой же паникер, как Мурат? Тот, вероятно, не просыхает, с тех пор как получил послание Сфинкса. Я ведь никогда не боялся смерти, не боюсь и сейчас. Так что же лишает меня равновесия? Вряд ли письмо несет серьезную угрозу. Скорее это черная шутка. Кто-то хочет выбить меня из колеи, нарушить мои планы. Санди, например… или Маслов. Не зря же он сделал эту безвкусную гипсовую статую и не поленился доставить ее в мою мастерскую?»

Чтобы отвлечься, художник позвонил директору «Ар Нуво» и заявил, что хочет провести в клубе презентацию новой картины.

– Я… счастлив буду оказать вам содействие! – задохнулся от восторга тот. – Располагайте мной, господин Домнин. Желаете заказать угощение? На сколько персон?

Домнин нарочно выбрал «Ар Нуво», зная, что именно там чаще всего проводит время Александрина и ее друзья-приятели. Там-то он и преподнесет ей обещанный сюрприз. Золотая богиня обворожительна… обольстительна… Нет, ни одно слово из человеческого языка не в силах передать ее трепетную красоту, дивное совершенство форм и непреодолимый соблазн, который она несет в себе…

Когда ты умрешь? Отгадай.

Художник тряхнул головой, прогоняя назойливый вопрос. И набрал номер Санди. Она готовила экспозицию восточной живописи в «Стамбуле», вероятно, не выспалась и ответила усталым голосом.

– Я устраиваю презентацию в «Ар Нуво», – сообщил Домнин. – Приглашаю тебя в качестве главной героини, и твоего бойфренда в качестве сопровождающего. Думаю, публике будет обеспечен эротический экстаз.

– Ты негодяй! – мигом проснулась мачеха. – Скотина! Ты не посмеешь!

– Да, дорогая… именно ту самую картину я собираюсь представить на суд взыскательных любителей живописи.

Когда ты умрешь? Отгадай.

Санди готова была разорвать его на клочки, зубами загрызть мерзавца. Что, если при всех закатить ему пощечину? Это только придаст пикантность скандалу.

«Я приготовила для тебя кое-что получше ругани и даже драки, – мстительно подумала она. – Посмотрим, какой ты храбрец. Я тоже люблю повеселиться!»

– Надеюсь, ты осчастливишь меня своим присутствием? – не унимался он.

– Откажись от этой затеи, – посоветовала она. – Пока не поздно.

Когда ты умрешь? Отгадай, — вспыхнуло в уме Домнина.

Александрину посетила другая, куда менее трагическая мысль: «Этот нахал презирает суеверия… за редким исключением. Новая картина должна оставаться в мастерской до того момента, как ее увидит публика. Домнин сам придумал ритуал, которого всегда придерживается».

После мачехи художник позвонил Маслову.

– Феофан! – с чувством обратился он к старому приятелю. – Завтра вечером я представляю в «Ар Нуво» свое новое полотно. Сможешь произнести вступительное слово? Я хочу, чтобы это сделал именно ты! Мы ведь выросли в одном дворе, в одних стенах получили образование; тебе первому я показал свою дипломную работу.

– А я – тебе… – отозвался скульптор.

– Ты согласен? Эта картина – лучшее, что я создал за последние годы.

Конечно же, Маслов согласился. Он был польщен, и горячая признательность затопила его, приглушив недовольство и зависть к баловню судьбы Домнину.

В детстве мать постоянно приводила ему в пример благополучного и послушного мальчика Игоря, который не пачкал одежду, хорошо учился и посещал художественную школу.

– А ты с утра до вечера по улице бегаешь, – отчитывала она Феофана. – Куришь втихаря, небось уже и вина попробовал. Сын торгаша тебе, недоумку, сто очков вперед даст!

Напророчила.

Иногда Феофан даже поглядывал на Игоря свысока: торгаши – не то, что творческая интеллигенция. Но чаще происходило наоборот. Домнин окончил школу с отличием – Маслову едва натянули тройки по многим предметам. Домнин поехал в Ленинград, потому что хотел учиться именно там, – Маслова нужда заставила. Домнину прокладывал дорогу его талант, а Маслову – папины связи. На каком-то этапе их негласного соперничества Домнин обогнал Маслова и уверенно пошел вперед.

«Неужели я так и не смог ему простить этого?» – думал скульптор.

«Если смерть бросает вызов, надо идти ей навстречу!» – думал художник.

Астра поставила копию Кнопфа в гостиной так же, как она стояла в студии у Баркасова, – на два стула у стены.

– Это временно, – проворчал Карелин. – Мне не нравится картина. От нее веет каким-то дурманом. Кнопф не зря почитал Гипноса, повелителя сна, который имел силу даже над богами.

– Я же сказала, что заберу ее, когда буду переезжать на Ботаническую.

– Сфинкс! – воскликнул он, тыча пальцем в существо с женским лицом и телом леопарда. – И опять от Маслова. Думаешь, совпадение?

– Ты же не любишь думать, – ушла она от ответа. – Я беру с тебя пример.

– Похвально. Кстати, Сфинкса ищешь только ты. Милиция письмами не занимается.

– Как они могут заниматься тем, чего нет? О письмах, которые приходили Никонову, известно только со слов. Теплинский тоже никому их не показывал. Даже после его смерти Инга решила промолчать, а свидетельство секретарши всерьез не восприняли. Домнин в милицию не обращался, любовник Александрины почему-то тоже.

– Я их понимаю.

– Вот видишь… Мы бы с тобой тоже не стали поднимать шум. Ведь так?

– Наверное.

– Я изучила все три послания, которыми располагаю, – сказала Астра, сидя над разложенными на столе листками. – Все они на разной бумаге. Электронные адреса, указанные в двух из них, тоже разные. Злоумышленник умен! Самое короткое письмо получил Домнин. Ему Сфинкс не оставил шанса. Почему? У Мурата еще есть время отгадать загадку. Но он отупел от страха и пьянствует, вместо того чтобы принимать меры к собственному спасению.

– Ты веришь этому… Сфинксу?