Третье рождение Феникса - Солнцева Наталья - Страница 67

По тому, как она называла Мартова то по имени, то по имени-отчеству, Ева сделала вывод о характере сложившихся между ними отношений – не интимных, хотя и достаточно близких, доверительных.

– Почему вы сбежали к Римме Лудкиной и скрывались под именем Дроновой?

Мария Варламовна глубоко, надрывно вздохнула.

– Разве у меня был выбор? – простонала она. – Я хотела уйти от всего, что связывало меня с прошлым… старалась заполнить свою жизнь тяжким, унизительным трудом. Думаете, зачем я пошла работать уборщицей, а потом домработницей? Я стремилась сломать гордыню, разросшуюся в моем сердце, высокомерие и желание повелевать чужими страстями. У меня ничего не получилось! Я снова странным образом погрузилась в ауру мужского обожания… и снова сбилась с пути отречения и аскезы. Моя гордыня подняла голову и расцвела пышным цветом. Наверное, смерть Сережи Вершинина – это моя кара. И как только я вернулась к прежнему… последовало новое наказание.

– Смерть Мартова?

Симанская кивнула, сдерживая слезы.

– Понимаете… меня словно бес попутал. Ну, зачем я пошла в домработницы еще и к Феликсу? Разве мне было недостаточно того, что я получала у Михалина? Он относился ко мне бережно, платил щедро, а я… – Она горько улыбнулась. – Запоздалое раскаяние! Как в плохой пьесе. В общем… по вторникам я приходила делать уборку к Тарасу Дмитриевичу, а по четвергам – к Мартову. И в то утро… я пришла как обычно, хотела позвонить… и заметила, что дверь открыта. Я вошла… увидела, как он лежит с ножом в груди… у меня просто сознание помутилось. Все повторяется! Тогда, зимой… я застала в беседке Вершинина… мертвым. Теперь – Мартов… У меня, наверное, случился приступ психоза. Не помню, как я выбежала из квартиры, как добралась до метро… Опомнилась, уже очутившись у Лудкиной. Слава богу, ее знакомая уехала на заработки в Испанию, одна комната освободилась, и Римма предложила мне остаться у нее. Пару суток я просто сходила с ума… хотела исчезнуть, раствориться в этом большом городе, спрятаться от всех и вся. На старую квартиру возврата не было, на работу у Михалина – тоже. Придя в себя, я сообразила, что меня могут легко заподозрить в убийстве. А если выплывет костровская история, то… Теперь вы понимаете? Я даже не смею утверждать, что Вершинина и Мартова убила не я! Потому что их смерть косвенно связана со мной… так или иначе… что-то убивает их…

Ева понимала. Стала ясна и причина панического страха Марии Варламовны после посещения их квартиры в Братееве хулиганами и появления пятна крови. Тут и в самом деле волосы дыбом встанут! Что же, выходит, кто-то разлил говяжью кровь со смыслом… хотел испугать именно Симанскую. Но зачем?

Этих «зачем» и «почему» становилось больше и больше. Ева пожалела, что приехала сюда одна, без Славки. Тот наверняка знал бы, о чем спрашивать.

– Господин Михалин ищет вас, он сильно обеспокоен, – сказала она. – Может быть, вам стоит встретиться?

Мария Варламовна вспыхнула, вскочила, потом опустилась обратно на диван.

– Нет! Ни за что! – воскликнула она. – Чтобы и он… и его… убили? Это проклятие следует за мной по пятам! Кровь… смерть… Я и от Руслана поэтому сбежала.

Она заплакала. Надо было переключить ее внимание.

– Хотите прочесть статью, написанную… Мартовым? – предложила Ева.

– Давайте. Это имеет какое-то значение?

Мария Варламовна взяла листки с текстом статьи «Невыразимое имя», быстро пробежала их глазами. На ее лице не отразилось никаких эмоций.

– Похоже на сказки, которые рассказывал мой отец… Это, наверное, у нас семейное. Вот и Катя увлекалась мистичекими историями. Бедный Феликс! Когда я увидела его с ножом в груди…

Ева понимала, что нить беседы надо крепко держать в руках, иначе вырвется – не поймаешь.

– Вы кого-нибудь подозреваете в убийстве Вершинина? – вернула она Симанскую к нужной теме.

– Нет, что вы! Как я могу?

– Разве мужчины не убивают друг друга из ревности? – не сдавалась Ева. – Подобными историями пестрит не только литература, но и криминальные хроники.

– Вы полагаете… Сережу убил Чернышев? Господи! Это невозможно… А Мартов? Его тоже… Чернышев? Почему же именно их?

Она запнулась, словно налетела на невидимую преграду.

– В Кострове действовал Чернышев, а в Москве – господин Михалин! – невозмутимо заявила Ева. – Они оба отстаивали свои права на вас. Или это был Герц, например? А что? Разделался с Вершининым, потом явился в Москву и прикончил Мартова. На очереди следующий, госпожа Симанская, а вы продолжаете что-то скрывать! Или кого-то выгораживать! Тараса Михалина, например? Он возможный убийца или потенциальная жертва?

Этому приему ее научил Славка – обвинить собеседника во всех смертных грехах, свалить на него всю вину, запутать, как следует, и заставить проговориться… или повести себя неадекватно.

– Н-не знаю… – Мария Варламовна схватилась за виски, ее лицо исказила страдальческая гримаса. – Тарас не мог! Я… никого не подозреваю, я виню только себя! Я ничего не скрываю, поверьте мне! Да, я была тем утром в квартире Феликса, но он уже лежал мертвый… Я убежала! А как бы вы повели себя на моем месте? Вызвали бы милицию и «Скорую помощь»? Чтобы во всем обвинили вас? Как бы я стала объяснять, почему дважды оказалась на месте убийства… весьма похожих одно на другое? Я, когда увидела Мартова, решила, что окончательно рехнулась и у меня галлюцинации! Впрочем… о чем я говорю? Вы все равно не поймете.

Приступ кашля прервал ее страстный монолог. Ева молча смотрела на замусоленные обои, мучительно соображая. Идея носилась в воздухе, ее нужно было уловить и развить.

– Вы точно ничего не скрываете? – спросила она Симанскую, когда та перестала кашлять.

Мария Варламовна покачала головой.

– Ничего. Я не собиралась выходить замуж ни за Вершинина, ни за Мартова; я даже серьезно не думала о них как о возможных любовниках. Руслан? К прежнему возврата нет и не будет. Не хочу никого ставить под удар! Папины сказки? Их я пересказала вам в полной мере. Катя Жордан? Я не знала о ее смерти, а наши родственные связи больше интересовали отца, нежели меня. Господин Михалин? Не верю, что он убил своего друга! Я чувствовала возрастающее напряжение между ними, из-за… Они оба испытывали ко мне влечение, но выражали его по-разному: Тарас подавлял свои чувства, а Феликс… наоборот, подчеркивал особое отношение ко мне, пытался дарить подарки… но я их не принимала. Я решила не поддаваться на приманки судьбы… и оказалась слишком слабой.

– А Феникс?

Мария Варламовна уставилась на Еву своими черными глазами, в глубине которых полыхали синие молнии. Это был удивительный, завораживающий взгляд.

– Мартов упоминал о надписи в старом доме семьи Жордан… под Дижоном, – медленно произнесла она. – Я вам уже говорила. А кого вы называете Фениксом? Мифическая птица… какие-то перья… я понимаю во всем этом не больше вашего. Думаете, я не хочу вам помочь?

Ева с трудом стряхнула охватившее ее оцепенение, улыбнулась. В ее голове настойчиво крутился мотивчик: «В каждой строчке только точки после буквы Л…»

– Мария Варламовна, – взмолилась она. – Спойте ту песню, которой научил вас отец!