Третье рождение Феникса - Солнцева Наталья - Страница 30

– Больше некому, – развела руками Римма. – Он ведь ненормальный. Мог замок открыть, вещи разбросать в бешенстве-то! Первый раз, весной, я тоже на него грешила. Ну… потом затихло все, больше не повторялось, я и успокоилась. Мы даже замок менять не стали.

– А кровь?

– В первый раз крови не было. Я почему на Валерку думаю – у него часто кровь из носа шла. Как начнет хлестать… хоть пригоршню подставляй. Только вот что меня смущает: Валерка адреса моего московского не знает. Я его никому не давала, кроме задушевной подруги. Даже с родителями не переписываюсь, а звоню. Не хочу, чтобы этот алкаш сюда ездить повадился.

– Вы подруге доверяете? – спросила Ева. – Могла она дать адрес вашему бывшему мужу?

– Не могла, – уверенно сказала Римма. – Я… звонила, спрашивала. Она утверждает, что давно Валерки не видела, а тем более не давала ему адреса.

Лудкина докурила сигарету, достала новую. Ее пальцы едва заметно дрожали.

– Как же тогда он нашел вашу квартиру? – удивилась Ева.

– Откуда я знаю? Это меня и пугает. Психи на все способны. И спросу с них никакого – больные, мол, за себя не отвечают. Верите, я в подъезд заходить боюсь… прислушиваюсь, от каждого звука шарахаюсь, от каждой тени. Вся надежда была на вашего знакомого! Может, он бы выследил Валерку… управу какую-нибудь на него нашел.

– Смирнов поможет, – сказала Ева. – Во всяком случае, постарается. Просто сегодня у него не получилось.

– Жалко…

– А что Людмила говорит? Она дома?

– Заболела она. – Римма выпустила изо рта облачко дыма, вздохнула. – Промерзла, грипп подхватила.

– Могу я с ней поговорить?

– Заразиться не боитесь?

– Не боюсь. В транспорте все кашляют, чихают – не убережешься.

Римма затушила недокуренную сигарету, поднялась.

– Пойду, гляну, как она там. Если уснула, будить не станем. Пусть отдохнет.

Лудкина вышла в другую комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Ева обвела взглядом убого меблированную гостиную: обои обшарпанные, грязные; стол, за которым они с Риммой занимаются испанским, накрыт старой скатертью; диван продавлен, обивка замусолена. Под потолком висит лампочка без абажура – неуютное временное жилье, приют беженцев. От кого, куда бегут эти люди?

На ковре зловеще белело пятно, оставшееся после замывания крови. Крови ли? Ева присела на корточки, всматриваясь в границы пятна. Если бы кровь лилась из носа, она бы брызгала повсюду, капли были бы там и сям… на полу, в ванной, около умывальника и даже на мебели.

– Людмила согласилась поговорить с вами, – сказала Римма. – У нее температура, но это не страшно.

Ева от неожиданности вздрогнула, подняла голову.

– Кровь была только на ковре? – спросила она.

– Да…

– А капель на полу, на мебели, в ванной вы не видели? Если у человека идет кровь из носа, должен же он как-то ее остановить, умыться, наконец?

– Правда! – воскликнула Римма, усаживаясь на корточки рядом с Евой. – Мне это в голову не пришло. Нет, больше нигде крови не было.

– Ладно, пойду к вашей подруге.

Ева вошла в полутемноту, пропахшую лекарствами. На кровати лежала женщина, укутанная в теплый платок и одеяло.

– Здравствуйте, Людмила… – невольно перешла на шепот гостья. – Как вы себя чувствуете?

– Ужасно… у меня горло заложило, – просипела та. – И голова раскалывается.

– Простите, но я должна задать вам несколько вопросов.

Женщина молча кивнула.

– Что вы думаете о пятне крови на вашем ковре?

Больная зашевелилась.

– Ковер не мой… хозяйский. А кровь… не знаю, откуда она могла взяться. Мы пришли… с работы… все вещи разбросаны… и это пятно.

– В других местах кровавых брызг не было? Только на ковре?

Женщина кивнула.

– Только на ковре, – едва слышно произнесла она. – Римма подозревает, что ее бывший муж… Валерий мог устроить этот разгром.

– А вы как думаете?

Больная молчала. Ей не хотелось ни о чем думать. Хотелось снова забыться и спать, спать. Она закрыла глаза.

Ева немного постояла, ожидая ответа. Но женщина, кажется, уснула.

Евгений Шаповал был дома один. Белобрысый, с отросшей светлой щетиной на круглых щеках, с замотанным вокруг шеи теплым шарфом, он сидел за компьютером.

– Поболеть как следует – и то нельзя, – пожаловался парень. – Работы навалом. Половина сотрудников с гриппом слегли, а журнал должен выходить в срок. Мне еще повезло, температура невысокая, только кашель – вот, сижу, вкалываю.

Он закашлялся.

– Эпидемия, – вяло поддержал тему господин Смирнов.

Он знал, что люди обожают говорить о своих болезнях. Стоит проявить минимальный интерес, и жалобы польются как из рога изобилия.

– Какую статью хотел напечатать ваш друг? – спросил Евгений, не уловив в глазах гостя сочувствия.

– «Невыразимое имя».

– А почему передумал? – продолжал расспрашивать паренек, щелкая клавиатурой компьютера.

– Не знаю, – честно признался сыщик. – Друг трагически погиб, и мне бы хотелось оставить статью себе на память.

Паренек оторвался от экрана монитора и внимательно посмотрел на собеседника.

– Погиб? – переспросил он. – Это меняет дело. Ступина разрешила отдать вам материалы?

– В статье что, какие-то секретные данные? – удивился Всеслав. – Судя по названию, речь идет о… – Он запнулся.

Паренек разразился сухим, отрывистым кашлем.

– У меня отличная память, – прокашлявшись, заявил он. – Статья была странная… немного не укладывалась в рамки нашей тематики. Что-то про старинные обряды или… нет, точно не припомню. Столько всего проходит через мои руки! Я уже обработал текст, и вдруг он является и требует отдать материал. Передумал! Деньги за публикацию, правда, мы не возвращаем.

– Так вы отдали ему статью?

– Конечно. Те бумаги, которые он приносил. Всего было несколько листов, по-моему, распечатанных на принтере. Но он потребовал, чтобы я уничтожил компьютерный набор, и стоял, ждал, пока я не удалил файл.

– Авторы все так себя ведут? – уточнил Всеслав.

– Иногда они бывают весьма щепетильны, – улыбнулся Евгений.

– Значит, материалов у вас нет?

– Почему нет? У меня школьный друг – программист. Он для меня придумал одну хитрую программу: она незаметно перекладывает файл в отдельную папку, тогда как внешне все выглядит, будто бы я его удалил. Понимаете, я бываю чрезвычайно рассеян, особенно когда завал с работой, и могу… ну, вы понимаете!

Смирнов не понял.

– Я могу нечаянно удалить нужный файл, потом почистить корзину… – опустив глаза, признался паренек. – В общем, у меня уже были неприятности.

– А как же память? – пошутил сыщик.

– Она у меня устроена особым образом: когда необходимо вспомнить что-то конкретное – все прекрасно. А в остальное время память как бы отключается… сама по себе. Это просто катастрофа! О моей рассеянности в редакции ходят легенды. Думаю, меня до сих пор не уволили только благодаря моей безотказной работоспособности. Я способен трудиться сутками, без сна и отдыха.

– Ценное качество, – позавидовал Всеслав. – Выходит, я получу-таки статью?

– У вас есть шанс, – засмеялся паренек. – Но для этого придется ехать в редакцию. Все там.

– Я на машине, – обрадовался сыщик. – Одевайтесь.

Евгений натянул на себя теплый свитер, куртку, шапку, и они вышли в морозную синеву погожего зимнего дня. Ветер разогнал последние обрывки туч, и с полупрозрачных облаков слетали редкие, золотые от солнца снежинки.

– Красота! – восхитился Смирнов, щурясь от яркости снега, неба, солнечных лучей.

Его спутник натянул шапку пониже, закутал нос в шерстяной шарф. Его знобило.

– Коньячку тебе надо бабахнуть полстакана! – посоветовал сыщик. – Или перцовки. Отличное средство от простуды.

– Я не пью, – помычал из-под шарфа Евгений.

По дороге Всеслав попытался выяснить у него, как выглядел автор статьи, но вызвал явное недоумение паренька.

– Это же ваш друг, – резонно заметил он между приступами сухого кашля. – Вы что, забыли, какая у него внешность?