Шарада Шекспира - Солнцева Наталья - Страница 75

– Не произноси при мне этого слова! «Идеальное»... Господи! Избегайте всего идеального, чтобы не вляпаться в грязь по самые уши! Это новый афоризм, – заявила Ева. – Я только что его придумала.

Крюков поворошил угли в камине, подбросил пару поленьев. Кристина придвинулась поближе к огню, ее знобило.

– Ну-с... перерыв у нас не получился, – заметил доктор Адамов. – В таком случае назовите же нам имя убийцы!

Ева подняла на него сухие воспаленные глаза.

– Боюсь, оно ничего не скажет вам, – с дрожью в голосе вымолвила она. – Зато я знаю «затейника» лучше всех. Это мой бывший муж... Олег Рязанцев.

В гостиной повисло напряженное молчание. Крюков и Адамовы недоуменно переглянулись. Олег Рязанцев? Никто из них не был знаком с ним.

– В связи со смертью Дениса Матвеева выплыла на свет божий одна старая история о «подмосковном маньяке», – решил прояснить ситуацию Смирнов. – Дело в том, что Денис, помимо прочих своих «достоинств», не гнушался и шантажом. Думаю, он был агентом кого-то из коллег Рязанцева, и тот без труда свел с ним личное знакомство: он его искал. Олег Рязанцев по семейным обстоятельствам взял фамилию матери. Отцом же его оказался некий Вадим Алфеев, бывший полковник. Не буду вдаваться в подробности семейной жизни Алфеевых-Рязанцевых, скажу лишь, что Олег рос без отца и узнал его лишь незадолго до смерти последнего. Бывший полковник признался сыну, что давно является объектом шантажа со стороны некоего неизвестного. Предсмертная исповедь папаши ужаснула Олега. Дабы облегчить своей душе путь к спасению, Алфеев рассказал все – как он обнаружил в себе склонность к зверским убийствам женщин и не смог ей противостоять, как убивал, как, оставаясь безнаказанным, все более и более наглел. Это он – тот самый «подмосковный маньяк», которого, сбившись с ног, безуспешно искала милиция, добровольные помощники и прочие недотепы! Карьера «подмосковного Потрошителя» внезапно и загадочно оборвалась.

– Почти как в девятнадцатом веке в Англии! – добавила Ева. – Убийство двадцатичетырехлетней Джейн Келли, у которой он вынул сердце, было последним. Спустя некоторое время полиция закрыла дело, оставив общественность в неведении. Ходили слухи, что убийца сделал признание и утопился в Темзе. Но его предсмертное письмо никто не опубликовал, содержание его неизвестно. Да и существовало ли оно?

– История полковника Алфеева закончилась по-другому, – продолжил сыщик. – Однажды летом на подмосковной даче он изнасиловал и убил некую Маргариту. Свидетелем убийства случайно стал подросток Дениска, проживавший в соседнем доме. Уже тогда у него проклевывались задатки «великого комбинатора». Юный злодей сфотографировал убитую девушку и удостоверение полковника, лежавшее рядом с трупом, а затем занялся вымогательством. Зная, что он на грани разоблачения, Алфеев, вероятно, испытал сильнейший стресс, усугублявшийся еще и невозможностью дальнейших убийств. Слишком опасно! Полковник пытался загнать пожиравшего его зверя глубоко внутрь, заливал жажду крови алкоголем, забросил карьеру, заболел и доживал свои дни анахоретом. На смертном одре он призвал своего сына и раскрыл ему жуткую тайну. Во-первых, чтобы предостеречь – шантажист мог заняться преследованием Олега. Кому приятно оказаться сыном убийцы, не говоря уже о карьере Рязанцева? Во-вторых... кто может со всей ответственностью утверждать, что «подмосковный маньяк» не передал Дух Зла своему потомку?

– Что за глупости? – возмутилась Кристина.

– Я слышал, ведьма или колдунья не может умереть, пока не передаст кому-либо свои способности, – сказал Крюков. – Дыма без огня не бывает.

Адамов предусмотрительно промолчал. Главное, что с него сняты все подозрения.

– Поскольку Рязанцев вряд ли поведает нам, как все произошло, я рискну высказать свои соображения, – продолжал Всеслав. – Олег после смерти отца стал сам не свой. Его обуяли сначала ужас, боязнь позора, а потом... появилось некое странное чувство, которому он не находил объяснения. Это было зарождение Потрошителя, его пробуждение ото сна! Наряду с лихорадочными поисками шантажиста Рязанцев придумывал способ избавиться от угрозы раз и навсегда. Выйдя на Дениса Матвеева, он решился на убийство. Но судьба посмеялась над сыном полковника: Матвеев пал от руки своей любовницы, а его так называемое «наследство» – дневники и бумаги – исчезло. Так получилось, что оно попало мне в руки... и вдобавок я встретил Еву, полюбил ее. Увы! Мне пришлось, а возможно, и посчастливилось, раскрыть ей глаза на ее мужа. Олег потерпел фиаско по всем направлениям, он затаил зло. Я знал, с кем имею дело, и хотел обезопасить Еву от посягательств бывшего супруга. Я припугнул его бумагами Дениса! Солгал, что они в надежном месте и что в случае малейшей угрозы Еве с его стороны я дам им ход. Она останавливала меня, но я ее не послушал. Я уничтожил Зло не до конца и едва не поплатился за это.

– Вот почему Олег придумал этот безумный план, – прошептала Ева. – Ему следовало быть очень осторожным, учитывая твое давнее предупреждение. Он превосходно знал меня, изучил тебя, нашел наше слабое место и почти достиг своей цели. Пока он занимался осуществлением такого сложного замысла, Потрошитель полностью успел завладеть им!

– Признаться, он хитро все запутал: отвел всем глаза убийствами Раисы и Лейлы, хирургической клиникой, театром, расследованием дела Адамова, странными звонками, смертью Марченко. Я просто увяз в обилии фактов, на первый взгляд не связанных друг с другом. Только перечисленные мной подсказки, туманные намеки привели меня к мысли о Рязанцеве. И чем больше я об этом думал, тем явственнее проступало через расставленные обманки его зловещее, угрюмое лицо. Он стал смотреть на мир глазами Вадима Алфеева, своего отца! Наверное, влекомый этим жестоким, безумным водоворотом, Олег пытался разобраться в себе. Не исключено, что он поднял дело о «подмосковном маньяке», перечитал много литературы по этой теме, в том числе и о Джеке-потрошителе. Он все сильнее втягивался в игру, срастался с ее основным персонажем. Используя служебное положение, он выбрал в качестве «наживки» доктора Адамова, подсунул ему мой телефон. Пока я искал убийцу Лейлы Садыковой, он расправился с Марченко и похитил Еву. Он все время опережал меня! Он взял в сумочке Евы ключи от нашей квартиры и оставил там письмо с вырезанными из газеты и наклеенными на лист бумаги буквами. Такие же письма получал его отец. Смутная догадка мелькнула у меня в уме и потерялась среди множества разрозненных деталей. Олег воспроизводил передо мной прошлое, но я был слеп и глух! Невыносимый, изнуряющий страх за жизнь Евы застилал мне глаза. Я действовал по наитию, шел по канату без страховки, при полном отсутствии времени.

– Бедный Олег! – прерывисто вздохнула Ева. – Он мстит всему миру за неудавшееся детство, за крах своих надежд, за невозможность быть счастливым. Разве не виноваты перед ним все окружающие – благополучные и равнодушные, с незапятнанной репутацией? Воображаемый кумир, отец, оказался не просто бабником и пьяницей, а серийным убийцей, маньяком. Теперь и его сына станут считать яблочком от гнилой яблоньки. Заполучить компрометирующие бумаги не удалось, жена предала его, ушла к другому. Женщины продажны и неверны, они воруют души мужчин и лишают их рая! Женщины погубили Вадима Алфеева, его отца. Они хотят погубить и Олега. Разве не стоит им отомстить? За себя, за отца, за всех обманутых мужей и любовников? За тех, кого женщины еще только собираются обмануть? Он взял на себя роль Палача, который приходит и вершит суд. Посеявший грех да пожнет расплату!

– Рязанцев предусмотрел многое, но не все, – сказал сыщик. – Например, он не подумал, что Марченко, которому он наверняка велел держать язык за зубами, покажет «бермудский тупичок» Садыковой, а та – Адамову. Хвала ему за это!

Смирнов вкратце описал, как они с Крюковым нашли в заброшенном подвале спавшую крепким сном Еву.

– Моя роль была пассивной, – серьезно произнес Николай. – Но я очень старался. У меня был шок, когда я увидел вас, Ева, в этом нелепом платье, да еще прикованной цепью к стене. Мы с трудом выбили железное кольцо, и я увез вас сюда, в свой дом. Дорогой вы ни разу не проснулись. А Всеслав остался ждать Потрошителя. Мы договорились, что я вернусь как можно быстрее.