Шарада Шекспира - Солнцева Наталья - Страница 51

С тех пор как они виделись в последний раз, Гром раздобрел, обрюзг. Годы берут свое. Он любезно принял Всеслава в своем новом офисе.

– Рад пожать тебе руку, старина, – искренне сказал он. – Прекрасно выглядишь! Не то что я. Выпьем за встречу?

Секретарша принесла коньяк и закуску.

– У меня к вам странный вопрос, – понизил голос сыщик. – Дениса Матвеева помните?

Громов изменился в лице, поставил рюмку с коньяком обратно на стол.

– Ты меня не пугай, парень. Мертвые не воскресают!

– Вы видели труп Матвеева? – гнул свое Смирнов. – Сами, своими глазами?

– Конечно... я такие вещи на самотек не пускаю. Изыскал возможность и убедился, что господин Матвеев мертв. Его тело кремировали, по завещанию.

– Он оставил завещание?

– Представь, да! Собачий клуб «Звезда» достался какой-то инструкторше, а дача в Мамонтовке... запамятовал кому. Какая разница? Ты что, претендуешь на часть наследства? – усмехнулся Громов.

– Боже упаси! Значит, вы видели тело Матвеева в гробу?

– В морге.

– Вы уверены, что то был именно он?

– Разумеется. Я прекрасно знал Дениса Аркадьевича лично и, как ты понимаешь, не мог ошибиться. А что случилось-то?

– Да так... появились кое-какие сомнения.

Громов залпом выпил коньяк, налил себе еще.

– Шутишь?! – растерялся он. – Хотя... господин Матвеев – настоящий оборотень. Я, пожалуй, не очень удивился бы. Ты его дневники уничтожил?

– Обижаете, – вздохнул сыщик. – Я свое слово привык держать. На том стою! Спалил все, до последней странички. Разве что Матвеев имел дубликат.

Громов замахал на него руками, побагровел, задышал, как паровоз.

– Бога побойся, Смирнов! Какой дубликат? Откуда? Такие вещи существуют в единственном экземпляре. За эти годы бумаги, будь они прокляты, уже выплыли бы. Там ведь столько компромата!

– Что-то вы Бога часто поминаете, – заметил сыщик. – К чему бы это?

– Так ведь о душе пора позаботиться. Денег я заработал немерено, пришла пора каяться да молиться.

– Не рановато?

– Дня своего судного никто не ведает...

Глава 22

Свеча догорела, и Ева оказалась в кромешной тьме.

Она потеряла счет времени. Бредовый сон, в который она погрузилась, напившись из плошки, кишел призраками и чудовищами. Гремящие кандалами безумцы водили вокруг нее страшный хоровод, сливающийся в непрерывное вращение зловещего колеса... сверху, из мрака, нависало то лицо Кристофера с ножом во лбу, то ухмыляющийся оскал Потрошителя... то синее, с зияющими провалами глаз, обличье Дениса... И вдруг выплывало из этого фантасмагорического хаоса лицо палача в черном колпаке, а вот уже это был не палач, а демон преисподней в развевающихся с шелестом адских одеждах...

– Это Колесо Смерти... – шептал он, показывая куда-то назад, в клубящуюся бездну.

Ева то засыпала, то просыпалась. Явь была немногим лучше – холод, голод и страх, терзающие душу и тело. Железное кольцо натерло руку, кожа под ним болела.

Ум устал метаться в поисках выхода, смирился. Темнота наполнилась приглушенными звуками. Или они рождались в ее воспаленном сознании? Еве казалось, что по углам раздается едва различимый невнятный шепот. Кто-то шептал и шептал, не переставая. К шепоту присоединялись подозрительные шорохи. Ева гнала от себя мысли о крысах. Где-то страшно далеко прокатывался странный гул – будто бы ворочался в земных глубинах огромный зверь, ворчал и вздыхал.

Ева перестала гадать, где она находится – в каком-то московском подвале, в подземной темнице Тауэра или в плену собственных галлюцинаций. Любые предложения приводили ее в ужас. Проблески сознания сменялись тревожным забытьем. В очередной раз открыв глаза, не отдавая себе отчета, где она, в жутких лабиринтах сна или не менее жуткой реальности, Ева увидела темный силуэт. Это было призрачное существо, которое склонилось над ней: бесформенный балахон, а вместо лица – черный колпак. Оно медленно, плавным движением вытащило из складок своего одеяния нож с длинным блестящим лезвием и поднесло его к шее Евы.

Крик застрял у нее в сведенном судорогой горле, тело оцепенело...

– Колесо Смерти делает последний оборот, – прошелестело существо. – Ты за все заплатишь!

Острие ножа заскользило у Евы под подбородком, царапая кожу.

– Умереть легко – это большое благо, которого заслуживают избранные! – шептал призрак. – Такие грязные твари, как ты, будут подыхать мучительно долго... долго... Чтобы своими страданиями искупить содеянное. Я помогу тебе, дитя порока, кровью смыть прегрешения. Ах-ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха... ха... Тебе повезло.

Если бы Ева могла отличить бред от происходящего наяву, она бы решила, что теряет сознание от страха. Но ее восприятия перемешались, подменяя друг друга, мелькая калейдоскопом зеркальных отражений. Они не давали возможности зацепиться за что-то, остановить эту безумную карусель.

Ева снова открыла глаза. Темнота была разрежена слабым огоньком свечи. Когда появилась эта свеча? Или она никуда и не исчезала? А черный призрак? А нож?

Ева поднесла руку к шее, под подбородком саднило. Царапина? Откуда? Она привстала, оглядываясь. В каменном склепе ничего не изменилось: те же стены, холод и мрак, та же цепь, та же свеча в нише наверху, тот же стол...

Ева сползла с топчана, трясясь в ознобе, подошла к столу. Вместо глиняной плошки там стояла железная кружка без ручки и рядом – два куска хлеба.

– Я опоздала... – пробормотала узница. – Дьявол разгадал мои мысли и лишил меня орудия самоубийства.

Как бы она резала вены глиняным осколком, Ева представляла себе плохо. Но то, что теперь она не сможет сделать даже этой попытки вырваться, поняла сразу.

«Зачем ты медлила? – проснулся ее внутренний голос. – Чертова размазня! Гнить тебе здесь, пока не придет палач или неведомый призрак-убийца. Нож-то был настоящий, раз у тебя шея оцарапана».

Ева схватила хлеб и принялась жевать, не чувствуя вкуса. Голод на мгновение пересилил страх. Захотелось пить. Она взяла кружку, понюхала, осторожно попробовала. Тот же знакомый уже вкус, чуть горьковатый.

«Не буду, – решила Ева. – Потерплю. Если уж совсем станет невмоготу, тогда... деваться некуда, выпью. Может, эта жидкость и вызывает бредовые видения?»

Гремя по полу цепью, она возвратилась на топчан. На сей раз спать не захотелось. Чтобы не сходить с ума от страшных мыслей – что с ней будет и что с ней могут сделать, Ева погрузилась в воспоминания. Будущее внушало ей ужас, а прошлое казалось далеким, почти невероятным счастьем, которого она не смогла, не сумела оценить. Вот ее и наказали за неблагодарность! Кто? Судьба, Бог... какая разница?

Веселой чередой промелькнули детство и юность. Отчего-то на ум пришли разноцветные атласные ленточки, красные, синие и желтые, которые бабушка вплетала в косички Евы; гамак, привязанный между старых яблонь; дуплистые ивы и заросший желтыми кувшинками пруд... Неужели, поражалась Ева, она умудрялась плакать из-за плохих отметок, переживать из-за невыученных уроков? А как она рыдала, когда перед выпуском ей сделали в парикмахерской прическу с начесом? Пришлось мыть голову, срочно сушить, завивать волосы дома на бигуди. Тогда эта безделица казалась трагедией! Глупость... А чего ей стоило поступление в институт? Сколько нервов потрачено по пустякам! А сессии, зачеты, диплом? Боже, какой она была дурой... На что она потратила свою жизнь?!

Замужество принесло ей много разочарований. Но разве сначала она не была довольна? У них с Олегом сложилась образцовая семья, все завидовали. Отдельная квартира в Москве – разве не счастье? Нормальная мебель, пылесос, холодильник, телевизор...

– Стоп! – сказала себе Ева. – Что ты вспоминаешь? Одумайся! Ведь все это лишь вещи, неодушевленные предметы. Если из шести лет жизни в браке тебе ничего не приходит на ум, кроме мебели и пылесоса... Тьфу, тьфу и тьфу!

Потом появился Денис. Измена мужу – это произошло легко.