Шарада Шекспира - Солнцева Наталья - Страница 43

Никого просто так не похищают. Это преступление всегда имеет под собой какую-то почву – сексуальную, материальную или идейную. Женщина может стать жертвой сексуальных домогательств, предметом выкупа, заложницей, способом воздействия на мужчину. За всеми мотивами, кроме первого, обычно следует шантаж. В таком случае остается ждать, пока похититель выйдет на связь и заявит о своих условиях. Это ниточка, за которую удобно тянуть.

Хуже обстоит дело с похищением по сексуальным или идейным мотивам. Тут придется учитывать психологию ущербного существа, человека, которым движут непредсказуемые, маниакальные мысли и поступки которого не укладываются ни в какие рамки. Труднее всего вычислить маньяка, это знает каждый сыщик.

Рассуждая и так и сяк, Смирнов в то же время совершал стандартные действия розыска: ездил на опознания в больницы и морги, звонил теперь уже не ближайшим, а дальним знакомым Евы – бывшим ученикам, давним подругам, телефоны которых сумел найти в ее записных книжках. Он даже собирался навести справки о ее бывшем муже – версия сомнительная, но проверить не помешает.

Звонил Славка и родителям Евы в Пермь, правда, осторожно, стараясь их не напугать. Она была единственной дочерью учительницы и инженера-строителя. Старики жили на пенсию и доходы с дачного участка. Иногда Ева посылала им немного денег. Они жаловались на плохое здоровье, на редкие письма и звонки от дочери.

– Может, вы приедете на недельку? – спросила мама Евы. – Отдохнете, заодно и повидаемся. Соскучились мы!

Сыщик убедился, что Евы у родителей нет и они понятия не имеют, где она. На просьбу позвать ее к телефону он вежливо извинился, объяснил, что их дочка уехала на повышение квалификации в Испанию. Оттуда звонить дорого. Приедет – свяжется.

Старики, кажется, поверили. Обрадовались. Самим-то за границей ни разу в жизни побывать не довелось, пусть хоть Ева полюбуется хваленой Европой.

– Дай бог! Дай бог! – сказала напоследок мама. – Я вам, детки, желаю счастья. Совет да любовь, как говорится. Звоните, не забывайте. А Еве от нас передавайте привет. Она у нас одна, как солнышко на небе!

После этого звонка Всеслав совсем загрустил. Выходит, Ева ему доверилась, а он ее не уберег. Правильно, что она за него замуж выходить не торопится. Какой из него защитник оказался? Какая надежда и опора? Пока чужими проблемами занимался, что-то рядом с собой проморгал, не заметил. Хотя бы те звонки, о которых Ева ему говорила. А он... Эх, что теперь сожалеть да каяться, посыпать голову пеплом? Действовать надо! Искать!

«Если мое предположение верно и Еву похитили, то с какой целью? – думал Смирнов. – Родители ее не такие люди, чтобы на них воздействовать. Денег у них нет, к государственным и прочим тайнам они отношения не имеют. К политике тоже. Остается... О черт, черт! Только не это!»

Как ни крути, а получается, что Ева пострадала из-за него, Смирнова. Каким-то образом она оказалась замешана в делах, которые он ведет. Вернее, в деле Адамова! Теперь от него будут чего-то требовать. Ну, ясно, чего – прекращения расследования. Значит, он на правильном пути! Потребовали же восемь лет тому назад от участкового врача Якушкина замять истинные причины смерти Евгении Адамовой? Теперь пришла очередь Смирнова отступиться от знаменитого хирурга.

– Я напал на след, который может привести... может привести... – бормотал сыщик. – Черт его знает, куда он может привести! Похититель явно преувеличивает мои способности. Однако ведь господин Адамов сам нанял меня для расследования обстоятельств гибели Садыковой? Что-то одно с другим не вяжется.

Тут мысли Всеслава начинали путаться. Он был весьма далек от раскрытия убийства в клинике пластической хирургии. Тогда что же? Убийство в Горелове? Тем более он был еще дальше от раскрытия убийства Раисы Крюковой. И даже начал сомневаться, совершены ли они одним и тем же лицом.

То, что рассказал ему во время последней беседы Лев Назарович, частично проливало свет на происходящее. Но этот лучик света был тонким и слабым, его почти и не существовало. Это если Адамов говорил правду. А если он лгал, причем намеренно?

Почему тот, кто однажды уже выручил доктора, теперь бросил его на произвол судьбы? Потому что «милосердное» убийство Елены легче было прикрыть, чем зверскую расправу над молоденькой медсестрой? А как быть с Крюковой? Куда вписать ее гибель? В раздел случайностей или в чей-то дьявольский расклад, который не поддается логике?

Запутавшись, Всеслав возвращался к исходной мысли. Зачем похитили Еву? Чего от него теперь будут требовать? Ясно, что не денег. Информацию? Какую? О чем? Он сам блуждает впотьмах, как слепец без поводыря.

Впрочем, ему до сих пор никто не звонил и ничего не сообщал. Похититель затаился, он выжидал. Нельзя же считать шантажом тот немой звонок? Звонить и молчать – не самый лучший способ достичь цели.

Так или иначе, поразмыслив над находкой Игоря Бокова, над «исповедью» хирурга Адамова и прочими фактами, Смирнов решил съездить в Горелово и более обстоятельно поговорить с мужем убитой женщины.

Неведение относительно Евы, ее нынешнего местопребывания, состояния и дальнейшей судьбы подстегивало сыщика к импульсивным, возможно, неоправданным действиям. Когда нет четкого плана, надо делать то, что приходит в голову.

И Всеслав отправился в маленький подмосковный поселок, где нежданно-негаданно рассталась с жизнью Раиса Крюкова. Трястись в переполненной электричке не хотелось, а машина по мартовской распутице может застрять на полпути. Бегай потом за трактором, вытаскивай! Все же сыщик рискнул.

Дорога, свернувшая с шоссе на Горелово, была плохой. Приходилось объезжать глубокие колеи, полные талой воды и снежного крошева. Это мешало думать. Чудом не влетев в очередную дорожную яму, Смирнов выругался. Должно быть, от очередной встряски ему пришла на ум свежая мысль: убийство Константина Марченко тоже входит в перечень обстоятельств, связанных с исчезновением Евы. Она приняла гибель актера слишком близко к сердцу.

Всеслав остановил машину, вышел в холодную сырость весеннего леса – повсюду между голых черных стволов лежал пластами снег. Только по бокам дороги кое-где виднелись промоины. Сама грязная, разъезженная лента грунтовки плавно изгибалась, ныряла в сумрачную чащу. Еще пара километров, и появится асфальт, первые деревянные домики поселка.

Сыщик закурил. «Как Еву выманили из дома? – подумал он, с наслаждением затягиваясь. – Позвонили? Заранее договорились о встрече? Что-то пообещали? Почему она пошла? И куда отправилась?»

Ева должна была знать человека, который либо позвонил ей, либо каким-то другим способом заставил ее выйти из дома. Иначе она бы никуда не пошла. А как все происходило потом? Ее могли затолкать в машину, как только она вышла во двор, и увезти. Днем это сопряжено с определенным риском – кто-то гулял с ребенком, кто-то с собакой, какая-нибудь пенсионерка шла в магазин, дети возвращались из школы, могли увидеть. Конечно же, выбрали вечернее время. Или все должно было произойти в другом месте, скрытом от посторонних глаз.

Смирнов осторожно расспросил соседей, особенно с первого этажа, к сожалению, никто из них ничего не видел. Машины подъезжали, а кто в них садился? Бог знает!

– Ладно, пора ехать, – рассердился он на себя, бросил окурок в грязь и сел за руль. – Гадаю на кофейной гуще, как сентиментальная барышня! А Ева ждет от меня помощи.

Через десять минут он добрался до асфальта и вздохнул с облегчением. Лес поредел, вдалеке показались покрытые снегом огороды, теряющиеся в сумраке очертания домов. Заблудиться было негде, и скоро Всеслав притормозил у огороженной добротным забором усадьбы местного фармацевтического магната Николая Крюкова.

Вокруг стояла настороженная, недобрая тишина.