Шарада Шекспира - Солнцева Наталья - Страница 39

– Не поддавайся панике! – приказал себе Смирнов. – С чего ты взял, будто она ушла? Она бы не стала поступать так жестоко.

Обычно Ева никогда не задерживалась допоздна без предупреждения. Но ведь всякое бывает?! Могла пойти в гости. Тут же возник вопрос: к кому? Близких подруг у нее не было; родственники жили далеко, в Перми. Занятия испанским после девяти вечера Ева не практиковала. Возможны исключения, разумеется. Тогда она вызовет такси и приедет, нужно еще подождать.

– Нет, – возразил себе сыщик. – Уходя, она могла оставить мне записку. Допустим даже, ее планы вдруг поменялись. Тогда бы она обязательно позвонила. У нас уговор – если Ева захочет побыть в гостях или пойти в театр на вечерний спектакль или еще куда-то, она позвонит и скажет об этом, попросит встретить.

Учитывая специфику Славкиной работы, у него могло не оказаться времени подвезти ее домой, и на такой случай у них с Евой существовало правило: ставить друг друга в известность. Если Смирнов занят, Еву кто-нибудь провожает или она добирается домой на такси. До сих пор правило действовало.

– Волноваться рано, – успокаивал он себя. – Сейчас только одиннадцать. Может быть, ей неоткуда позвонить. Или проблемы с транспортом.

Всеслав отправился в кухню. На столе лежал телефон Евы, включенный на подзарядку. Ну, вот! Она оставила мобильник дома, поэтому и...

«В городе полно таксофонов! – безжалостно заявило его второе «я». – Зачем лукавить? Очевидно, что-то случилось».

Но что могло случиться с Евой? Не переставая думать об этом, Славка поставил чайник, заварил крепкий чай. Он отбрасывал одно предположение за другим, проверяя их собственной интуицией. Екнет или не екнет сердечко? Так были отвергнуты: террористический акт, транспортная пробка, автокатастрофа и приступ какой-нибудь болезни. Осталось несколько вариантов. Первый: Ева решила его проучить, напугать, чтобы он уделял ей больше внимания или в отместку за свои собственные волнения, которые Смирнов иногда доставлял ей. Второй: Ева решила уйти от него по непонятной пока причине. Третий: Ева стала жертвой случайного нападения на улице. Четвертый: она занялась самостоятельным расследованием убийства актера и попала в неприятности. Пятый: отсутствие Евы связано с делом Адамова.

Сыщик шагал из угла в угол, уговаривая себя не накалять ситуацию. Вот-вот раздастся телефонный звонок, и он услышит немного виноватый, милый голос Евы, которая все объяснит. Или застучат по лестнице ее каблучки, и она откроет дверь своими ключами.

Звонков не было. Оба телефона молчали. На лестнице стояла тишина.

Всеслав то выходил в прихожую и прислушивался, то выглядывал в окно. Густой снег совсем не по-весеннему укрывал ночной город белыми рыхлыми хлопьями. В лиловато-голубых огнях фонарей он казался блистающим маскарадным конфетти. Зловещим, как предчувствия сыщика.

После двенадцати ночи Смирнов начал искать записную книжку Евы и обнаружил ее в первом ящике комода, где она держала разные мелочи. Невзирая на поздний час и не вдаваясь в извинения, сыщик методично позвонил по номерам всех ее учеников, подруг и знакомых. Таковых было немного. Никто из них понятия не имел, где Ева и куда она могла пойти. Люди спросонья долго не могли уразуметь, чего от них хотят, и не скрывали своего недовольства.

Последним сыщик набрал номер Кристофера Марло. Ответила Марина Марченко, они с матерью не спали, готовились к похоронам. Нет, женщина-корреспондент по имени Ева к ним больше не заходила. И не звонила.

Горе притупило все остальные чувства, и у Марины не возникло вопроса, почему к ним звонят в столь позднее время и о чем-то спрашивают.

«Кристофер Марло» дал Еве домашний телефон Кости Марченко, то есть свой, отметил про себя Смирнов. Значит, не особо боялся разоблачения. Вообще вся его болтовня смахивала бы на обычный розыгрыш, если бы не его убийство.

Думать, анализировать факты, отделяя зерна от плевел, мешало нарастающее беспокойство. После часа ночи сыщик начал обзванивать больницы, потом морги. На это ушло несколько часов. Несколько случаев требовали проверки.

Поздний рассвет серебрил выпавший ночью снег. Деревья стояли, укутанные в белые пушистые шубы. Серые облака уплывали на запад.

Смирнов не знал, что ему дальше делать. Ну, поедет он в больницу, посмотрит на пострадавшую в дорожно-транспортном происшествии женщину, похожую на Еву. У него было чутье, которое подсказывало: это не она. И два женских трупа примерно ее возраста и внешности, привезенные в городские морги, скорее всего, он не опознает. Ева жива... он ее чувствовал. Если бы она умерла, он бы ощущал себя по-другому. Как? Славка не смог бы ответить. Разве объяснишь такое словами?

Теперь, когда все его методы казались бессильными, сыщик применил сомнительный в смысле логики, но эффективный прием Евы – сесть, расслабиться, закрыть глаза и настроиться на ее волну.

Сначала Смирнов ничего не различал, кроме тупой боли в затылке и черноты. Сплошная тьма стояла перед глазами... Он пытался определить, уличный ли это мрак или густая темнота закрытого помещения. Она была полна угрозы и... страха.

«Ева... Ева!» – мысленно взывал сыщик, заклиная ее откликнуться, отозваться, подать о себе весточку. Пусть смутный, но все же знак.

Ничего не получалось. Темнота молчала, хранила свою тайну. Она отталкивала Всеслава, отторгала его, как чужеродный элемент. От напряжения навалилась тяжесть, ломота в висках, дурнота. То ли от бессонной ночи, то ли от усталости и волнения сыщик погрузился в тревожную дремоту. Темнота наполнилась неясными образами... Актер Марченко, разодетый в шелка и бархат а-ля шестнадцатый век, склонялся в грациозном поклоне. Он танцевал контрданс с государыней Елизаветой, потом его отзывал в сторонку мрачный придворный с закрытым лицом, они о чем-то шептались. Из Англии видение перенеслось в заброшенный сад возле мамонтовской дачи, где некогда Смирнов впервые увидел Еву. Среди диких зарослей вишенника и малины показался респектабельный, вальяжный Денис Матвеев с приторной улыбкой на красивых губах. Он размахивал плащом, как тореадор во время корриды, дразнил Славку. Что, приятель, думал, мне конец? А я вот он! Ева была моей, и тебе ее не заполучить!

– Так не доставайся же ты никому! – театрально восклицал Матвеев и замахивался на Еву огромным ножом.

Кровь брызгала в разные стороны фонтаном, заливала убийцу, который оказывался уже не Матвеевым, а хирургом Адамовым в шапочке, врачебной маске и со скальпелем в руке. Доктор хохотал, кромсая распростертое на полу женское тело...

Звонок телефона заставил Смирнова очнуться от кошмарных видений. Он с удивлением обнаружил, что уснул-таки.

– Смирнов слушает.

В трубке повисла тишина. Никто не дышал, не сопел, не хихикал – просто молчал. И молчание это окатило сыщика ледяным ознобом.

Он вспомнил жалобы Евы, над которыми смеялся. А ведь она говорила, что кто-то звонит по телефону и молчит. Что же он отвечал ей? Поломки на линии связи. Дурак! Напыщенный, самонадеянный идиот!

– Алло! – закричал он в трубку. – Я вас слушаю!

Она ответила гудками. Равнодушными, надоедливо-монотонными, сводящими с ума... Всеслав положил трубку и застонал. Боже, каким болваном он оказался! Вокруг него кто-то сплел крепкую паутину, а он и в ус не дул!

Телефон зазвонил снова.

– Алло, – вяло произнес сыщик.

– Это Ася, – робко прозвучал девичий голосок. – Ася Адамова. Вы дали мне свой номер, ну, на всякий случай.

– Ася! Молодец, что позвонила. Что-то произошло?

– Я не буду рассказывать по телефону, – сказала девочка. – Вы можете сейчас же приехать?

– Куда? К вам?

– Нет. Во дворе нашего дома вас будет ждать парень с собакой, сенбернаром, – объяснила Ася. – Он вас проводит. Мы хотим кое-что показать.

Смирнов посмотрел на часы. Вот это да! Уже девять утра, а он все еще валяется на диване, одетый, небритый...

– Черт с ним. Поеду так, – пробормотал сыщик.

– Что?

– Я тебя понял, Ася, – как можно ласковее сказал он. – Собираюсь. Через полчаса, максимум через сорок минут буду. Как зовут парня?