Печать фараона - Солнцева Наталья - Страница 54

– И принесите нам туда парочку хороших сигар. Только не европейского производства: не люблю машинную скрутку. Что у вас есть?

Паренек назвал несколько известных марок. Смирнов выбрал, велел подать сигарные ножнички и кедровые лучинки для розжига.

В баре приглушенно играла музыка, длинноногие девицы-красавицы заказывали себе коктейли. Сыщик занял свой любимый столик – в затемненном углу, лицом к входной двери. Здесь разрешалось курить, тогда как в другой половине помещения, перегороженного дубовыми брусьями, стояли столики для некурящих.

Паренек принес заказанные сигары, за ним следом явился майор.

– Еле вырвался, – тяжело опускаясь на стул, пожаловался он. – Запарка.

– Преступников допрашивали?

Майор задумчиво взглянул на сигары, не спешил отвечать.

– Угощаешь?

– В честь поимки «Алой маски». Настоящие сигары, сделанные вручную жителями Доминиканской Республики, – не особенно крепкие, для новичков. Специально выбирал.

– Да? Ну спасибо... – Бывший сослуживец покрутил сигару в руках, понюхал. – Аромат классный! – Он взял ножнички, вопросительно поднял голову. – Я правильно обрезаю?

– Ага.

Девицы с интересом поглядывали, как мужчины поджигают кедровые лучинки, закуривают.

Майор затянулся, кашлянул... спросил как бы между прочим:

– Ты знал, что они имеют отношение к «Молоху», или просто догадался?

– Чутье подсказало.

– Темнишь, Смирнов, да бог с тобой. Главное, мы их взяли! Букин и сообщники открещиваются от «кровавых мальчиков», ни в какую не признаются. Твердят, что не знали, кто у них в прислужниках. Мол, у того волосатого давно крыша съехала, но им это не мешало держать его на побегушках. Наоборот: он в транс входил, выкрутасы разные выделывал – производил впечатление на неофитов.

– Как вы их нору обнаружили?

– Установили наблюдение за этой невменяемой публикой из «Молоха»... по твоему совету. Опытный оперативник заприметил Волосатого, – его, оказывается, так и называли, – проследил, куда мужичок путь держит. Тот его привез прямехонько к их лежбищу в одном из дачных поселков. Троица на месте не сидела, кочевала по деревням и дачным массивам: поселялась на сутки-двое, потом снималась и новый приют искала. Ежели бы не ты, бегать бы нам за ними до второго пришествия! А так... наш сотрудник вызвал группу захвата, и все получилось удачно. При обыске нашли у них некоторые вещи потерпевших, новый стилет с деревянной ручкой, – они уже обдумывали план очередного налета. Теперь не отвертятся! Пистолет, которым они людей пугали, оказался подделкой, весьма натурально выполненной, надо сказать.

– «Молох» все трое посещали?

Майор сделал глубокую затяжку, выпустил облачко дыма и покачал головой.

– Нет, конечно. Осторожные, гады! Вместе светиться не хотели. А Волосатого специально отрядили Молоху служить, чтобы удачу посылал в грабежах и убийствах. Девица ихняя – просто отмороженная... зацикленная на крови. Вообразила себя Танит, супругой Ваала... или кем там она ему приходилась. Карфагенская история! Придется психиатрическую экспертизу назначать. Ребята наслушались ее рассуждений, побежали за водкой, – без ста грамм нервы не выдерживают этот горячечный бред воспринимать.

– Судя по деяниям, у них с мозгами не все в порядке, – заключил Всеслав. – А кто они друг другу? Знакомые, друзья, родственники?

– Братья! Правда, сводные – по матери. Плашкин и Ремизов, ранее не судимые, не привлекались, ни по каким делам не проходили, в детстве на учете не стояли. Нормально учились, и мамаша у них не алкоголичка, не бомжиха – повар по профессии. Трудяга, только вот деток вырастила не приведи господи! Откуда у пацанов такие наклонности взялись?

– Значит, отцы разные? Может, плохая наследственность?

– У обоих? Сам же говоришь, отцы разные, – выходит, и гены отличаются. Мамаша на двух работах пашет, про сыновей ничего не знает, думает, они на заработки подались, в Сибирь куда-то. Ждет писем! Обещали, когда устроятся, к себе вызовут. Она поверила. Жалко тетку!

– Быстро вы все выяснили.

Майор аккуратно стряхнул с кончика сигары пепел, усмехнулся.

– Их столько искали, столько шишек за них получили, что ребята землю роют. Заставлять никого не надо, все бегают, аж подошвы горят.

– А девица к братьям как прибилась?

– Детдомовская она. Познакомились в пивнушке – без работы болталась, посуду мыла в забегаловках, бутылки собирала. Они на нее глаз и положили. Жила сначала с Ремизовым... это Волосатый, а потом и Плашкину не стала отказывать. Групповуха! Шведская семья, блин!

Смирнов открыл было рот, но бывший сослуживец предугадал вопрос.

– Нет, в Шахтах не бывала, я проверил. Местная она... москвичка, выросла в детском доме семейного типа. Как закончила школу, ушла бродяжить... Родители сначала пытались вразумить девочку, а потом махнули рукой. Горбатого могила исправит. Она и совратила братьев, и на худое дело подбила, и к культу Молоха приобщила. Главарь!

– Сама призналась?

– С величайшим удовольствием! Все трое совершенно ни в чем не раскаиваются, наоборот, гордятся содеянным. Они будто не понимают, что отвечать придется по полной программе. Попутно мы распространителей наркоты прищучили, неких Елку и Узбека. Платон Елкин изредка снабжал девицу зельем, от него она и про «Молох» узнала. Посмотрела – понравилось, захватило зрелище! Говорит, она сразу родство ощутила с финикийским богом. Тогда-то в ее кудрявую головку и пришла мысль убивать женщин и лица им резать. Якобы Молох-Ваал нуждается в жертвах, желательно человеческих: он кровь любит, уродство всякое, вакхическое неистовство! Он этой энергией питается.

– Как-как?

– Вакхическое неистовство! – с чувством повторил майор. – Слыхал про такое?

«Друид, – подумал Всеслав. – Он и есть Платон Елкин. Допрыгался».

– Братья тоже зелье употребляли? – задал вопрос сыщик.

– От девицы переняли, пристрастились. А наркота известно сколько стоит. Занялись грабежами. Сначала они нападали только ради наживы, а потом стали убивать. Вернее, она, «кровавая девочка»! Стилеты Плашкин мастерил, он с детства увлекался прикладным искусством – ножички из дерева выстругивал, мечи, пистолеты. Когда подрос, усовершенствовал свой навык: ножики делал настоящие, с острым лезвием, продавал дворовым хулиганам по дешевке. Девица его баловство оценила и направила в нужное русло.

Майор курил, а Всеслав размышлял. Какое отношение имеют братья Ремизов и Плашкин с их неистовой вакханкой к исчезновению Марины, убийству Яны Хромовой, Вероники и покушению на Стаса? Того внутреннего жара, который возникал при наступлении переломного момента в расследовании, он не ощутил.

– У тебя есть фотографии этих братьев и атаманши? Как, кстати, ее звать-величать?

– Фарида. Восточная женщина – черная, пронзительная, с бешеным темпераментом – дикая кошка! А снимки я принес, – улыбнулся майор. – Знал, что тебе понадобятся. – Он выложил три фотографии на стол перед сыщиком. – Вот они, красавцы! Бери, у меня еще есть.

Смирнов старательно вглядывался в фотографии двух молодых мужчин и женщины с резкими, жесткими чертами лица. Никого из них ему видеть не доводилось.

– Не сталкивался, – сказал он и вопросительно поднял глаза на майора. – Почему они выбрали своей жертвой Хромову? Ты спрашивал?

– Спрашивал. И про Хромову, и про Веронику Грушину. Только последние два убийства «Алая маска» на себя не берет.

– Как не берет? – переспросил Всеслав, хотя в глубине души ожидал такого ответа.

– Они на квартиры нападали пару раз в начале своей бандитской карьеры, потом перешли на мелкие торговые точки, там касса, товар, и в дверь ломиться не надо: в рабочее время она всегда открыта. Тем более эти ребята в общежитие бы не сунулись, оттуда так просто не выскочишь на улицу, как они привыкли. В общем, троица решительно отрицает свою причастность к смерти Хромовой и Грушиной.

– Ты им веришь?

Майор положил недокуренную сигару в пепельницу, тоскливо вздохнул.