Дело Томмазо Кампанелла - Соколов Глеб Станиславович - Страница 140

– …Сомневающимся могу предъявить подлинные документы!..

Томмазо Кампанелла уже подошел к нищему достаточно близко, так что Рохля теперь тоже заметил его.

– О, вот он, проклятый возмутитель спокойствия в городе Москве, явился собственной персоной!.. Вот он, истинный первоисточник всех бед! Вот он, Томмазо Кампанелла, бесноватый обладатель тюремного паспорта, дьявольского наваждения!.. Ненавистный всем революционер лефортовских настроений! – воскликнул при виде Томмазо Кампанелла нищий Рохля.

– Ну что, драться-то будем? – спокойно и насторожено спросил Томмазо Кампанелла, остановившись напротив нищего, впрочем, держась от того, на всякий случай, подальше.

– Как же, подерешься с тобой!.. – зло проговорил Рохля. – Ты-то сильнее меня… Иди-иди туда, в театр, сейчас там хориновские черти станут срывать спектакль, как раз после этого вызовут милицию, и ты тоже попадешься!.. Туда тебе и дорога!.. Здесь уже один раз милиционер проходил, гонял меня, я в переулке прятался… Иди-иди, сейчас там ваши устроят потеху, сорвут великому актеру Лассалю премьеру. И Совиньи уже там!.. И Лефортовская Царевна твоя – тоже… Вот и я вместе со всеми решил к театру поближе, туда, где блеск, где толпа нарядная, где подадут больше, не то, что у нас в Лефортово! – ответил Рохля. – Хочу у театра теперь милостыню просить, там, где блеск, где люди нарядные, где огни сверкают, где действие и настроение кипит!..

– Рохля, прости меня за гостиницу! – проговорил Томмазо Кампанелла. – Сам не знаю, что на меня тогда нашло. Уж больно мне хотелось узнать поскорей историю тюремного паспорта!.. А ты все тянул, да издевался. Вот я и не выдержал!..

– Не прощу я тебя, Томмазо Кампанелла, и не надейся!.. – ответил нищий хориновскому герою. – С того самого момента, как ты на меня руку поднял, ты для меня стал самый что ни на есть заклятый враг!.. Иди-иди в театр, срывай спектакль!.. Ты же у нас выдающийся революционер в лефортовских и хориновских настроениях… Но знай, что не только хориновские революционеры кое-что на сегодняшней премьере затевают, сейчас там, в театре, один человек поведет себя очень необычно. Сейчас он там такую хитрую хитрость применит, что никто ничего и сообразить не успеет, как кое-что произойдет. И хитрость эта невероятная будет на таком дьявольском знании людей основана, что и вообразить себе такое дьявольское знание людей ни в каком, даже самом буйном воображении невозможно!.. Сейчас там этот человек устроит, сейчас он там им всем покажет! Это будет необыкновенная история!.. Это будет нечто такое невероятное, что тебе подобное и во сне привидеться не могло!..

– Что ты несешь, Рохля, какой такой человек? Какая такая дьявольская хитрость?.. – поразился Томмазо Кампанелла.

– Такая хитрость, с театром связанная!.. С театром, где блеск и мишура, где люстры, блестящие хрусталем, где великолепные актеры и нарядные и восторженные зрители, – связана с этим со всем одна необыкновенная и очень злая хитрость! Такая хитрость может прийти лишь в голову тому, кто слишком хорошо знает человеческую натуру, все ее самые потайные, самые гнусные стороны…

– Эх, Рохля, до чего ты путано и долго всегда говоришь!.. Ведь вышла уже один раз между нами ссора из-за этой твоей манеры говорить путано и долго!.. Вот и сейчас: ведь спешу я ужасно, а ты – что-то такое очень важное знаешь, а никакого толка от тебя никак не добьешься… – посетовал Томмазо Кампанелла.

– Иди в театр, иди скорей!.. С тюремным паспортом ты стал еще бесноватей, чем был до этого, а будешь драться – смотри!.. Укушу тебя! У меня слюна заразная!.. – пригрозил Рохля.

– Эх, Рохля-Рохля!.. – сказал с горечью Томмазо Кампанелла и, махнув рукой, еще более торопливым шагом, чем до этого, поспешил в театр. Слова нищего только сильнее убедили его в том, что ему необходимо оказаться на премьере как можно скорее.

Меньше чем через полминуты он уже был у главного входа в один из самых модных столичных театров, а еще секунд через пяток с нетерпением взирал на то, как билетерша проверяет контрамарки у двух господ.

Тем временем дали первый звонок.

Томмазо Кампанелла был настолько не в себе, настолько хотелось ему скорее попасть в фойе театра, что он сзади не сразу узнал в этих пришедших в театр людях Жору-Людоеда и Жака.

Точно почувствовав взгляд Томмазо Кампанелла спиной, Жора-Людоед обернулся.

– А-а!.. – протянул известный своими побегами из тюрем удачливый вор и следом обратился к своему удалому приятелю:

– Смотри, Жак, и Томмазо Кампанелла здесь!

Жак тоже обернулся, бросил на Томмазо Кампанелла равнодушный взгляд и тут же отвернулся, принявшись рассматривать людей, нервно прогуливавшихся по театральному фойе и ожидавших, когда же все-таки начнется задержанный на столь невероятно долгое время премьерный спектакль.

Жора-Людоед пристально посмотрел Томмазо Кампанелла в глаза. Жак тем временем направился в сторону гардероба, очереди перед которым уже не было. Приблизив свое лицо к лицу Томмазо Кампанелла, Жора-Людоед проговорил:

– Знаешь, зачем я сюда пришел, Томмазо Кампанелла? Я хочу потерять тюремный паспорт здесь. И остаться в театре навсегда!.. – Жора-Людоед сделал паузу. – Я даже могу отдать тюремный паспорт тебе. Но сначала нужно взять его у Лассаля!

Известный вор отвернулся от известного хориновского революционера в настроениях и прошел в фойе театра.

Томмазо Кампанелла шагнул вслед за Жорой-Людоедом. Как раз в это мгновение он увидел Совиньи, чинно прогуливавшегося по фойе театра под ручку с Лефортовской Царевной и рассматривавшего портреты актеров, развешанные тут и там по стенам. Но тут прозвучал второй звонок, и Совиньи потащил Лефортовскую Царевну в зрительный зал, а она увидала Томмазо Кампанелла, стоявшего возле билетерши и, наоборот, остановилась. Совиньи больно сжал руку Лефортовской Царевны, но она словно окаменела. Тащить ее в зал насильно Совиньи при всех, естественно, не мог. В этот момент гигант заметил, что Лефортовская Царевна пристально смотрит куда-то, и, проследив за ее взглядом, Совиньи тоже увидел Томмазо Кампанелла. Именно в ту секунду хоринов-ский герой начал отходить от билетерши.

– Э-э, а билет?! Ваш билет?!. – закричала билетерша и схватила Томмазо Кампанелла за рукав.

Резким, грубым движением Томмазо Кампанелла мгновенно освободил рукав и выхватил из кармана пальто два измятых билета с оторванным контролем, которые кур-сант-хориновец отдал ему в туалетной комнате небольшого кафе.

– Вот мои билеты! – воскликнул Томмазо Кампанелла. – Вы уже один раз проверяли их. Я выходил покурить, неужели вы меня не запомнили?! Неужели так трудно было меня запомнить, а?!

– Как это выходил покурить?! Никуда вы не выходили!.. – справедливо возмутилась билетерша, и мигом мясистое лицо ее приобрело багрово-красный оттенок. – А ну-ка, сейчас же выйдите обратно за дверь! – велела она хориновскому герою, загораживая ему собою проход.

Совиньи издалека внимательно наблюдал за этой сценой. Скорее всего, он даже мог ясно расслышать большую часть фраз, которые были громко сказаны между билетершей и Томмазо Кампанелла.

Прозвучал третий звонок.

– Перестаньте меня задерживать! Мне надо быть в театре!.. – в свою очередь закричал на билетершу Томмазо Кампанелла и, грубо оттолкнув ее, ринулся прямиком к Совиньи и Лефортовской Царевне.

В эти мгновения краем глаза Томмазо Кампанелла заметил, что у дверей в зрительный зал сгрудились и не спешат занять свои места пред сценой многие хориновцы: пламенный революционер в настроениях и режиссер самого необыкновенного в мире самодеятельного театра «Хорин» Господин Радио, Журнал «Театр», учитель Воркута, женщина-шут, кое-какие представители хориновского «болота». Заметил в эти мгновения Томмазо Кампанелла и то, как торопливо и воровато, словно уже затевая что-то недоброе, прошмыгнул в зал маленький двойник Господина Радио.

– На помощь!.. Здесь хулиган!.. Скорей все сюда!.. – закричала билетерша. – Здесь хулиган-безбилетник!..